– Вот это ты хозяюшка. – Только не проси меня готовить. Следующие полчаса мы болтаем, потягиваем апельсиновый сок и полностью уничтожаем коробку пончиков. Клем вздыхает, поднимаясь со стула, берет свою сумочку со стола и направляется к двери. – Ну, мне нужно забрать Поппи от ее невыносимого отца. Надеюсь, он заметит мою прическу под названием «меня только что трахнули», – и после этого бормочет про себя: – Ублюдок. – Не переживай. От тебя исходит сексуальная энергетика. Мы толкаем друг друга локтями, и я провожаю ее. Затем поднимаюсь в свой кабинет, чтобы проверить электронную почту. Алексис как верный спутник следует за мной. День сменяется сумерками, и я успешно справляюсь со всеми делами. Ну, за исключением того, что я не приняла душ и съела целую замороженную пиццу в одиночку. Впрочем, все в порядке – осудить меня может только кошка. В момент, когда я выбираю между книгой и вибратором, снизу доносится грохот. Я качаю головой, гадая, какой беспорядок только что подготовила для меня кошка. На прошлой неделе она опрокинула растение в горшке и оставила крошечные отпечатки лап по всему ковру в моей гостиной. Эх. Выбрав для начала книгу, потому что после нескольких глав у меня неизбежно появится желание взяться за вибратор, я пролистываю до закладки и откидываюсь на подушки. Я улыбаюсь Алексис, которая свернулась калачиком внизу кровати. – Скоро мне придется тебя согнать. Я буду делать вещи, не предназначенные для невинных кошачьих глаз. Алексис вздыхает, и я хихикаю про себя. А потом моя кровь стынет в жилах. Я сажусь прямо, сердце выпрыгивает из своего уютного заточения. Черт. Дерьмо. Сука. Если Алексис на моей кровати, то внизу либо призрак, либо психопат с топором, жаждущий вытащить мои кишки и носить их как шарф. Балл за драматизм и креативность. Я ищу любой предмет, похожий на оружие. Что-то между моим вибратором и распятием, которое я храню под кроватью, хотя не являюсь практикующей католичкой с тех пор, как узнала, что Санты не существует. Но я храню крест просто на всякий случай. Ад намного страшнее, чем уголь в чулке[16]. Когда я выскальзываю из спальни, мои липкие пальцы сжимают распятие. Я закрываю за собой дверь, чтобы Алексис оставалась в безопасности. Затем на цыпочках спускаюсь на первый этаж своего трехэтажного дома, пытаясь вспомнить приемы, которым научилась на занятиях тхэквондо в семь лет. – Почему ты держишь крест? Я разворачиваюсь и почти пронзаю сердце Гейба. – Черт, – восклицает он, хватая меня за запястье, прежде чем оно ударяется о его грудь. – Господи Иисусе. Полегче, Баффи[17]. – Какого черта, Гейб? – Моя грудь вздымается, ноги дрожат. – Ты напугал меня до чертиков. Он вырывает распятие из моей руки, с прищуром разглядывая его. – Буквально «Господи Иисусе». Спрошу снова: почему ты держишь крест? Ты собиралась провести еще один сеанс по воскрешению Курта Кобейна из мертвых? – Тьфу. Будь ты проклят, – бормочу я, пытаясь привести нервы в порядок. – Что ты делаешь в моем доме? – Не выгляди такой удивленной. Я всегда прихожу без предупреждения. – Но не когда ограбление моего дома в самом разгаре! Одна из его бровей недоуменно выгибается. – О чем ты говоришь? Забрав крест назад, я бросаю его на диван и встряхиваю руки, как будто пытаюсь избавиться от мурашек. Затем глубоко вдыхаю. – Я услышала шум. Сначала я подумала, что моя кошка что-то опрокинула, но она была со мной в спальне. Значит, не иначе человек в маске прячется за моим фикусом, чтобы надругаться надо мной. Мы оба бросаем взгляд на фикус и вздыхаем, так как там пусто. – Вероятно, это просто был я, – решает Гейб. – Ты ведешь себя как параноик. – Попробуй быть женщиной, которая живет в одиночестве после трех месяцев преследования. Он поднимает руки вверх. – Прости. Ты права. – Гейб неторопливо подходит к дивану и плюхается на него, закидывая руки на спинку. Его темно-зеленые глаза поднимаются на меня, когда он наклоняет голову вправо. – У нас так и не было этого «Всегда солнечно» марафона. Пожав плечами, я осторожно подхожу к нему, все еще на взводе. – Твой брат, буквально воскресший из мертвых, немного отвлек нас, – говорю я, садясь рядом с ним и прочищая горло. – Кроме того, ты сейчас очень занят. Гейб стонет и поднимает три пальца, а после начинает загибать по одному, будто ведя отсчет до чего-то. – Ну знаешь, трахаешься с моей сестрой и все такое. – И вот оно, – заключает он, драматично указывая на меня указательным пальцем. Улыбка сползает с лица, и я качаю головой, подтягивая колени к груди. – Неважно. Я не возражаю. Хотя бы кто-то действует. – Что случилось с Милтоном? – То и случилось, что его зовут Милтон, – отвечаю я. – Кажется, родители его сильно ненавидели, раз дали такое имя. Смех вырывается из моего друга, когда он вытягивает ноги. – Туше. – В любом случае, я не заинтересована в отношениях. Ты знаешь меня – я независимая неряха. – Это все те пошлые книжки, которые ты читаешь. Твои стандарты слишком высоки. Я усмехаюсь, тянусь к пульту и включаю «Нетфликс». Гейб прав. Может быть, я стала безразлична к реальным мужчинам. Может быть, мои желания живут между страницами книг, в которых герои с двадцатипятисантиметровыми шлангами и волшебными языками делают такое, что у их дам глаза на лоб лезут. А все, что получаю я, – это сталкеры и парни по имени Милтон. Ну что ж. Я совершенно не против того, чтобы жить в своем вымышленном мире и однажды умереть сумасшедшей кошатницей. * * * Я подскакиваю в постели, не понимая, что, черт возьми, меня только что разбудило. Сон? Еще один странный шум? Гейб, который вломился как псих? Оглядывая затемненную комнату в поисках моей кошки, я ловлю ее горящие глаза у порога. Она мяукает, когда я замечаю ее. Может, она хочет пить – я совсем забыла проверить ее миску перед тем, как поднялась к себе и легла спать. Алексис снова мурлычет, и я тру глаза, стараясь заставить себя выползти из постели и позаботиться о своей кошке. Должно быть, именно так чувствуют себя родители. – Хорошо, хорошо, я иду. Такая нетерпеливая. Я чувствую себя зомби, когда спускаюсь по лестнице и иду через гостиную на кухню. Лампочка над раковиной горит, – света от нее достаточно, чтобы я понимала, что делаю. Заглядывая в миски Алексис, я понимаю: воды достаточно, и у нее даже осталось немного корма с ужина. Я ругаюсь сквозь зевок и смотрю на часы. Сейчас немного за полночь. В такие моменты я рада, что работаю дома. Моя уставшая задница завтра будет спать. – Ты обманула меня, киса. Я никогда больше не поверю… Я запинаюсь, обернувшись. Взгляд цепляется за мою любимую вазу на полу, каким-то образом сбитую с пристенного столика. Вода почти полностью высохла, а весенний букет россыпью лежит на плитке. Неприятное покалывающее ощущение возвращается – это знакомый укол страха. Я смотрю на упавшие цветы дольше необходимого, пытаясь найти логичные причины этому беспорядку. Я замираю, пытаясь все обдумать. Алексис была в моей комнате, когда я вздрогнула и проснулась, так что она ни при чем. И цветы были на своем привычном месте, когда я поднялась наверх вечером, чтобы почитать. Это был тот самый грохот.