Я решительно качаю головой. – Ты не вернешься. Все кончено, и ты выжил. Ты доверяешь мне? Еще один медленный кивок. – Ты единственная, кому я доверяю. Голос Оливера хриплый и напряженный, но его слова склеили мое разбитое сердце воедино. – Хорошо, потому что я больше не потеряю тебя. Мы застываем в этом положении на некоторое время. Я обхватываю лицо Оливера, пока его руки продолжают сжимать мои запястья. Похоже, он так напуган, что не в силах отпустить меня. Взгляды пересеклись, дыхание смешалось, души переплелись, как будто так и было предрешено. Я разрываю связь, опускаясь на пятки и позволяя своим пальцам скользнуть вниз по его лицу, груди, а затем и бедрам. Он отпускает мои запястья. – Я бы хотела сводить тебя кое-куда. Ты не против? Мне показалось, что он откажется, – и я бы поняла все его сомнения и страхи. Я бы поняла его желание остаться в этой комнате, дабы сразиться с собственными демонами в одиночку. Но он удивляет меня тем, что встает и протягивает мне свою ладонь – жест согласия. Знак доверия. Я принимаю его руку и с легкой улыбкой поднимаюсь на ноги. Переплетя пальцы, мы выскальзываем из дома. * * * Мы с Оливером сидим на вершине поросшего травой оврага с видом на озеро и наблюдаем, как небо озаряется множеством цветов, отражающихся от ряби на воде. Но еще сильнее завораживает, как цвета отражаются в глазах Оливера, пока он с удивлением за всем наблюдает. Пока мы поднимались сюда, то пыхтели и тяжело дышали, заливаясь громким смехом. Этот высокий холм примыкает к старой пустой детской площадке. Холм, с которым я очень хорошо знакома. Как только я достигла того возраста, когда смогла самостоятельно выходить на улицу, то стала приходить раз в год сюда, дабы понаблюдать за фейерверком в одиночестве. Я думала об Оливере. Я представляла, как он смотрит то же самое шоу где-то в тепле и безопасности. Я представляла, что он тоже думает обо мне. Этот момент кажется мне волшебным и невероятным. Когда-то мы с Оливером лежали здесь бок о бок и наблюдали за фейерверками. И теперь все повторяется. Он рядом со мной и в моем сердце – от этого осознания перехватывает дыхание. Я предполагаю, что выражение моих глаз, когда я смотрю на мальчика слева от меня, превратившегося в мужчину, поразительно похоже на выражение глаз Оливера, когда он смотрит на фейерверк. Он сжимает мою руку так крепко, что у меня покалывает пальцы, – но мне все равно. Я знаю, что он встревожен. И знаю, как сильно он старается с этим бороться. Наклоняясь к нему, я укладываюсь головой на его широкое плечо, глубоко вздыхая. – Я боюсь пауков. Знаешь, просто каменею от страха, – бормочу я. – Это иррациональный, стереотипный страх, но он реальный. И сильный. – Очередной оглушительный треск заставляет Оливера вздрогнуть, и я еще сильнее прижимаюсь к нему щекой. – Однажды я заметила огромного садового паука снаружи, рядом с моим домом. Он плел паутину. Мои инстинкты призывали меня кричать или бежать, но каким-то образом я нашла в себе каплю смелости и осталась наблюдать. Я увидела, как этот паук сплел самую трудоемкую и невероятную паутину из всех, что я когда-либо видела. Это поразило меня. Оливер отрывает взгляд от фейерверка, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Его дыхание развевает волосы на моей голове, как будто их подхватывает легкий ветерок. – Наверное, было красиво. – Да. – Моя голова качается, задевая рукав его рубашки, и я поднимаю подбородок, встречаясь с его глазами. – Красоту можно найти повсюду… Даже в том, что нас пугает. Я вижу, как скрытый смысл моих слов охватывает его, прежде чем он снова поднимает взгляд к сияющему небу, прерывисто дыша. – Сидни, я… Оливер замолкает, так как его прерывает громкая мелодия звонка. Замешательство сменяет трепетное выражение лица, и он оглядывается вокруг, пытаясь определить источник шума. Осматривая себя сверху вниз, он хмурится. – Похоже, мои штаны поют. Смеясь, я беру на себя смелость запустить пальцы в его передний карман и вытащить сотовый телефон. – Или что-то вроде этого, – поддразниваю я, размахивая телефоном перед ним. – Ох. – Он забирает мобильный у меня из рук с застенчивой улыбкой. – Спасибо. Оливер подносит его к уху и ждет, но телефон продолжает звонить. – Какой ты недотепа. Нужно нажать «принять». – Я все еще хихикаю, когда забираю телефон, отмечая, что звонящий – Гейб. Я решаюсь ответить сама. – Эй, придурок. Моя сестра знает, что ты нашел ей замену меньше чем за двадцать четыре часа? Проходит секунда, на заднем плане нарастает суматоха. – Сидни? Где вы, черт возьми, ребята? Копы здесь. – Что? – Я встаю на холме и, обеспокоенная, начинаю расхаживать взад-вперед. – Лорна снова пожаловалась на шум? Гейб устало вздыхает на другом конце провода. – Нет, они здесь из-за Оливера. Моя грудь сжимается, когда я смотрю вниз на мужчину, о котором идет речь и который наблюдает за мной с рассеянной улыбкой. – Все в порядке? – спрашиваю я Гейба. – Они нашли того мужика, Сид. Они нашли ублюдка, который его похитил. – О, боже мой. Он жив? Хмурая складка пролегает на лбу Оливера, когда он поднимается на ноги. Мы смотрим друг на друга, когда Гейб отвечает: – Нет. Они нашли его с проломленным черепом. Глава 11 Оливер Зи-и-и-и-п. Прежде этот звук эхом отдавался в моих ушах тысячу раз, но не так, как сейчас. Он никогда не исходил прямо из-под моих собственных окровавленных пальцев. Молния легко скользит вверх, и я расстегиваю крошечную застежку, пока мое тело бьет крупная дрожь. Мое дыхание быстрое и приглушенное из-за маски. Я бросаю взгляд вниз на неподвижного Брэдфорда: на его голове красуется большая рана. Мне нужно позвать на помощь. Я – его единственная надежда. Поколебавшись, я оглядываю свою комнату и раздумываю, стоит ли взять комиксы с собой. Они – все, что у меня есть, мое единственное утешение. Но я знаю, что вернусь. Мне просто нужно найти союзников Брэдфорда и позвать врача. Брэдфорд сказал мне, что есть и другие выжившие, такие же, как мы, разбросанные по всему району и живущие в похожих условиях. Один из союзников поставляет нам пищу, поэтому мне крайне важно найти его. Если Брэдфорд не выживет, мне нужно будет запастись продуктами. Я стараюсь не задеть тело, когда, спотыкаясь, иду к лестнице. Мои руки сжимают металлические ступеньки, ноги дрожат, когда я переношу свой вес. Глядя вверх затуманенным взором, я щурюсь, подбираясь ближе к вершине. Пугающая и зловещая темнота нависает надо мной, заставляя меня остановиться на шаткой лестнице. Я могу это сделать. Я заставляю себя подняться по ступенькам в неизвестность – в ужасающий мир, от которого я был защищен семь тысяч восемьсот семьдесят шесть дней. Брэдфорд объяснил, что его собственное убежище находится прямо рядом с моим, но когда я добираюсь до верха лестницы и высовываю голову, то сразу же прихожу в замешательство. Похоже, я вылез из дыры под половицами в чьей-то спальне. Справа от меня стоит кровать, а слева – другая мебель. Ночник, стопка книг и большой черный экран на стене, на котором мигают изображения. Рядом с кроватью стоит недоеденная коробка с едой. Эта комната выглядит обжитой. Я сбит с толку. Кому принадлежат эти вещи, и как это могло быть прямо надо мной все это время? Это не то, что я ожидал увидеть по другую сторону этого люка. Еще раз осмотревшись, я замечаю очень знакомую пару ботинок, стоящую рядом с кроватью. Ботинки Брэдфорда. Это… Спальня Брэдфорда? Почему он жил в комфорте, в то время как мне было холодно и одиноко внизу, в подвале?