Меня подташнивает, кожа зудит от недоумения, но я не могу зацикливаться на этом прямо сейчас. Мне нужна помощь. Мне нужно найти остальных. Полностью выбравшись из ямы, я поднимаюсь на ноги. Я чуть не спотыкаюсь, когда захлопывается люк – дверь сделана из тех же деревянных досок, что и остальная часть пола. Блестящая маскировка, чтобы обмануть недругов. Они никогда бы не узнали, что я был там, внизу. Я пытаюсь успокоить свое колотящееся сердце, когда подхожу к двери спальни, которая наверняка выведет меня в пугающий новый мир. Оливер Линч окаменел бы в данной ситуации, но я не могу быть им прямо сейчас. Я – Черный Лотос. Черный Лотос способен на все что угодно. * * * Они нашли его. Они нашли Брэдфорда. Только вот… его полное имя было Рэймонд Брэдли Форд – он скормил мне псевдоним вместе с сотнями других отвратительных выдумок. Как я мог быть таким глупым? Таким впечатлительным? Я всегда гордился своими знаниями и интеллектом. Это было единственной константой в моей жизни, единственным, в чем я когда-либо был хорош. Я доверял ему. Я верил ему. Я смотрел в его миндалевидные карие глаза и видел правду. Может, я и хорошо разбираюсь в литературе, знаю много фактов и бесполезной информации, но, когда дело доходит до человеческой природы, я в высшей степени невежественен. Ноги несут меня по тротуару, пот стекает с волос. Я бегу, потому что могу. Я бегу, потому что не мог делать этого в течение двадцати двух лет. Вместо этого я занимался спортом в стенах своей камеры, сосредоточившись на отжиманиях, приседаниях, прыжках в высоту и множестве укрепляющих упражнений, о которых вычитал в книгах. Я наслаждался тренировками, потому что это было приятно и потому что мое тело было одной из немногих вещей, которые я мог контролировать. Итак, я бегу, потому что это доставляет удовольствие и освобождает. И, возможно, в каком-то смысле мне кажется, что я убегаю от всего, от чего на самом деле не могу убежать. Детективы сказали мне, что Брэдфорд умер от травмы головы, и, скорее всего, он был уже мертв через несколько секунд после ранения. Часть меня знала, что он умер, когда я оставлял его там. Его конечности были неподвижны, пульс отсутствовал. Может быть, именно любопытство, перспектива свободы вывели меня по шатким ступенькам в мир, который я считал разрушенным. Правда в том, что он упал – я не причинил ему вреда. Я никогда не смог бы намеренно травмировать единственного человека, которого знал и которому доверял. Брэдфорд споткнулся на самой первой металлической ступеньке и приземлился головой на бетонный пол. Его череп раскололся, кровь растеклась до моих ног, пока я наблюдал за этим в безмолвном ужасе. Это был несчастный случай. Это был ужасный несчастный случай. Прошло три дня с тех пор, как я сидел на том поросшем травой холме с Сидни, с тех пор, как она взяла меня за руку и повела домой в тяжелом молчании, а мои глаза следили за тем, как черты ее лица искажались от заметного беспокойства. Я не спросил ее, почему мы так внезапно ушли. Я не стал бы подвергать сомнению тревогу, исходящую от нее ощутимыми волнами. Все, что я делал, – это держал ее всю дорогу домой за руку, пока мы не подошли к мигающим полицейским огням на моей подъездной дорожке и меня не отвезли в участок для допроса. Снова. Рэймонд Брэдли Форд был отшельником, жившим в одиночестве в своем укромном фермерском доме с тех пор, как в конце девяностых годов умерли его жена и единственный сын. Родственник сообщил о его исчезновении еще в марте, но из-за того, что его тело находилось в замаскированном подвале, поверхностная проверка дома не выявила его местонахождения. Детектив с усами, который мне не нравится, снова допросил меня. – Как думаете, почему он выбрал вас? Что сделало вас особенным для него? Они пытались вычислить его мотив, но мотив казался очевидным даже мне. – Возможно, я напоминал ему покойного сына. Детектив пригладил свои усы цвета соли с перцем, его глаза пронзили меня почти обвиняющим взглядом. – Давайте еще раз пройдемся по деталям похищения. Раздался взволнованный вздох. Я вспомнил фейерверк. Воскресил в памяти обрывки долгой поездки на машине, например то, как руки Брэдфорда сжимали руль, пока костяшки не потемнели. По радио звучала песня, нечто жизнерадостное и старомодное – разительный контраст с мрачной атмосферой. Брэдфорд что-то бормотал себе под нос, выглядя уставшим и недовольным. «Все в порядке, малыш. Все будет хорошо». Его слова противоречили поту, выступившему у него на лбу. После этого воспоминания становятся прерывистыми. Время непостоянно. «До», «после» и «между» размыты. – Ты ни разу не пытался сбежать? – спросил усатый мужчина. – Вначале я пытался, но люк всегда был заперт, а маленький мальчик не мог тягаться со взрослым мужчиной. Потом я начал доверять ему. Я поверил его рассказу, что на нас напали, что воздух снаружи ядовит. – Я сглотнул свое горе и муки сожаления. – Сейчас это кажется глупым, но я думал, что он защищает меня. Он был убедителен… всегда носил защитное снаряжение… Медленный кивок. – И он никогда не прикасался к тебе неподобающим образом? Я уже отвечал на этот вопрос. Меня тошнило от одной мысли об этом. – Нет. Усатый мужчина откинулся назад, скрестив руки на груди, и разочарованно выдохнул. – Это бессмысленно. Зачем бы мистеру Форду тратить столько сил на то, чтобы держать ребенка в своем подвале более двух десятилетий, не прибегая к каким-нибудь извращениям? Сексуальные маньяки способны на это. Даже члены секты. Но одинокий фермер без судимостей? – Он покачал головой, прищурив темные глаза. – Что-то не сходится. Почему что-то не сходится, Оливер? Я не смог сдержаться и в этом следовало винить влияние Сидни. – Простите за мою прямоту, но я полагаю, что разобраться во всем – это ваша работа, сэр. Усатому мужчине не понравился мой ответ. К счастью, меня освободили несколько часов спустя, но прежде чем выйти из комнаты для допросов, я задал единственный вопрос: – Вы нашли мои комиксы? Пришел другой детектив, чтобы проводить меня по длинному коридору. – Нашли, но сейчас они считаются уликами. Все личные вещи будут возвращены, как только дело будет закрыто. Внутри меня образовалась дыра, и она разрывает мою грудь до сих пор. Дело никогда не будет закрыто. Ответов никогда не будет, потому что единственный человек, у которого они есть, мертв. Я продолжаю бежать, пока не начинаю задыхаться, – приходится замедлить шаг. Я чуть не падаю в прихожей, когда добираюсь до дома. Согнувшись, я оперся руками о колени, грудь горит и покалывает. Незнакомый голос пугает меня: – Оливер? Заставляя себя принять вертикальное положение, я бросаю взгляд вверх по лестнице в гостиную. Бородатый мужчина в серебряных очках изучает меня через перила, держа в правой руке стакан с янтарной жидкостью. Гейб неторопливо выходит из кухни, откручивая крышку с пивной бутылки. – Оливер, привет. Мой отец заехал в гости. Он был неподалеку. Трэвис Веллингтон – мой неуловимый отчим. – О, – выдавливаю я между резкими вдохами. – Здравствуйте. Я весь в поту, мои лохматые волосы прилипли ко лбу и завиваются за ушами. Все, чего я хочу, – это принять долгий душ, но я поднимаюсь по лестнице и внутренне готовлюсь к воссоединению. Трэвис подходит, когда я достигаю верха, его взгляд пронзает меня. Его лицо ничего не выражает, как будто он чего-то ждет. Мне немного тревожно. Он испускает тихий вздох. – Ты не помнишь меня, не так ли? Видимо, он ждал, что я его узнаю, но, к сожалению, это не так. Я согласно киваю, извиняясь. – Не принимайте это на свой счет, я почти никого не помню. – Все в порядке. Я понимаю, что прошло много времени, – говорит Трэвис, поднося край бокала к губам. – Кроме того, я постарел. Гейб подходит и, хлопнув мужчину по спине, сжимает плечо, после чего плюхается на диван. – И ты отпустил бороду. Не могу сказать, что я от нее без ума. Трэвис тепло усмехается, когда его пальцы начинают гладить упомянутую бороду.