– Уверяю тебя, я хорошо о них обеих заботился. Нам понравилось проводить время вместе. Она пристально смотрит на меня со сжатыми челюстями, тем самым усиливая мое замешательство. Сидни теперь наклоняется вперед между двумя передними сиденьями, одной рукой нежно сжимая мое плечо. – Клем, ты ведешь себя крайне неуважительно по отношению к Оливеру. Он сидит прямо здесь. Клянусь, Поппи была в хороших руках. – Неважно. Мне просто нужно пересмотреть список людей, которым я доверяю своего ребенка. – Что за черт? Ты угрожаешь разлучить меня с племянницей? – Я не угрожаю. Это ты угрожаешь безопасности моего ребенка. Потрясенный вздох. – Прошу прощения? Мои инстинкты защитника прорываются наружу, заставляя меня вступиться за Сидни. – Может быть, это и не мое дело, но Сидни прекрасно ладит с Поппи. Она никогда бы не поставила под угрозу ее безопасность. Язвительный взгляд Клементины пронзает меня. – Ты прав, это не твое дело. Ты ничего не знаешь. – Ладно, нам нужно отложить этот разговор на время, – заявляет Сидни, откидываясь на спинку стула. Ее голос срывается, явно взволнованный. – Это нечестно по отношению к Оливеру. Мы обсудим это завтра. – Прекрасно, – коротко отвечает Клементина. А затем снова воцаряется ядовитое молчание, которое длится всю дорогу до дома. Мы испытываем облегчение, когда въезжаем на подъездную дорожку Сидни и выходим из машины. Всем нам необходима передышка. Клементина переносит сонную Поппи в свою машину, не сказав ни слова ни мне, ни Сидни и не удостоив нас прощальным взглядом. Она хлопает дверцей своей машины и исчезает в ночи, оставляя нас обоих стоять на дорожке, сбитых с толку и ошарашенных. Глаза Сидни блестят от слез, которые она сдерживала в течение долгих сорока минут, ее руки скрещены на груди, ноги беспокойно переступают. Она смотрит на меня снизу вверх с дрожащим подбородком. – Мне так жаль, Оливер. Я понятия не имею, что все это значило. Пожалуйста, не принимай ничего из этого близко к сердцу. Хотя слова Клементины и задели меня, прямо сейчас я гораздо больше беспокоюсь о Сидни. Я наклоняюсь, чтобы заправить выбившуюся прядь волос ей за ухо, наблюдая, как ее глаза закрываются и из них скатываются слезы. – Не могу представить, каково это – быть родителем. Но мы защищаем тех, кого любим. Ее глаза медленно открываются, встречаясь с моими. Она протягивает руку, чтобы взяться за мою и нежно сжать ее. – Да, это так. Наши продолжительные взгляды обжигают меня, и я вынужден отвести глаза в сторону. Как бы сильно я ни хотел продолжить то, что мы начали в той спальне, я понимаю, что сейчас не время. – Что ж, спокойной ночи, – шепчу я, наклоняясь и целуя ее в висок. – Мы скоро поговорим. Отдохни немного. Я одариваю ее улыбкой и собираюсь отвернуться, но она останавливает меня. Мое имя ударяется в мою спину, как будто оно сорвалось с ее губ случайно. – Оливер. Наши глаза снова встречаются, пламя все еще горит. – Да? – Я, эм… – Она отводит взгляд, почесывая ключицу, затем снова смотрит на меня. – Я, скорее всего, еще какое-то время не смогу заснуть. Ты… ты не хочешь зайти со мной внутрь? Мы можем посмотреть фильм, пока я успокаиваюсь? – Ох. – Неожиданное предложение, но я совершенно не против. Волнение пляшет на ее красивом лице в лунном свете, когда она сжимает предплечья, впиваясь кроваво-красными ногтями в рукава пальто. Дыхание Сидни вырывается на воздух, как струйки дыма. – Хорошо. Фильм звучит замечательно. Тревога в ее глазах улетучивается, как птица, и ее место занимает облегченная улыбка. – Отлично. Когда мы заходим внутрь, Алексис, как обычно, встречает нас у двери. Я заслуженно чешу ее за ухом, в то время как Сидни, слегка дрожа, сбрасывает пальто и туфли, а затем включает свет. – Я все еще нервничаю, когда в доме темно, – говорит она, проводя руками вверх-вниз по своим рукам и быстро выдыхая. – Это случилось несколько месяцев назад, но мне до сих пор кажется, что он в моем доме, прячется, ждет, когда я ослаблю бдительность. Я не могу поверить, что его так и не поймали. Полагаю, она говорит про напавшего на нее. – Ты же знаешь, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Смелое обещание, и я вряд ли смогу его выполнить. Жизнь слишком непредсказуема. Однако от этого заявления уголки ее губы приподнимаются, а взгляд наполняется благодарностью. – Я хочу переодеться. Вернусь через несколько минут. После моего кивка она медленно уходит, как будто покидает меня с неохотой. Затем до меня доходят ее слова, и мне приходится заставить себя отогнать мысли о том, как она переодевается. Боже, это платье. Больше, чем Сидни в этом платье, мне нравится только Сидни без этого платья. Этот образ заставляет меня шаркающим шагом подойти к дивану. Дыхание застревает у меня в горле, а кровь устремляется южнее. К счастью, Алексис с довольным мяуканьем сворачивается калачиком у моего бедра, и я временно отвлекаюсь, пока не возвращается Сидни, одетая в свою обычную футболку, которая почти полностью прикрывает ее хлопковые шорты. Ее длинные обнаженные ножки приближаются, и она плюхается рядом со мной на диван, – наши плечи соприкасаются. Она бросает на меня быстрый взгляд с самой застенчивой из улыбок, прежде чем нащупывает застрявший между подушками пульт. – Фильм, – произносит Сидни, как будто ей нужно напоминание. – Хочешь посмотреть что-то конкретное? Не сводя глаз с девушки рядом со мной, я не могу придумать ничего другого, на что предпочел бы смотреть. Вряд ли я могу сказать ей это, поэтому переключаю свое внимание на экран телевизора, на котором горит приложение «Нетфликс». – Полагаю, мы могли бы посмотреть «Ловушку для родителей», – предлагаю я. – Я был немного разочарован, что мы не посмотрели его на прошлой неделе. Ты казалась очень воодушевленной. Сидни ерзает рядом со мной, подтягивая ноги и обнимая колени. – Было неподходящее время. Этот фильм особенный для меня. – Почему? – интересуюсь я. Она теребит свой носок в горошек, ее поведение меняется. – Мы так и не смогли посмотреть этот фильм. Я моргаю, обдумывая ее заявление. Сидни сосредоточена на своем носке, черном в белые точки. Она избегает моего взгляда, атмосфера тяжелая и удушающая. Придвигаясь к ней еще ближе, наши тела прижимаются друг к другу, а затем я касаюсь ее беспокойной руки, и начинаю баюкать ее пальцы в своей ладони. – Мы собирались посмотреть его до того, как меня… похитили? Быстрый кивок, за которым последовал прерывистый вздох. – Мы говорили об этом тем утром, высунувшись из окон своих домов и ни о чем не волнуясь. Мы понятия не имели, что все вот-вот изменится. – Сид… – Я отказывалась смотреть его на протяжении многих лет, – говорит она мне. – Это просто глупый детский фильм, но… он так сильно напоминал мне обо всем, чему не суждено было сбыться. Я провожу большим пальцем по костяшкам ее пальцев, чувствуя, как напряжение рассеивается. – Мы можем посмотреть его прямо сейчас. Сидни поворачивается ко мне, ее глаза мерцают, как кристаллы, и она кивает. – С удовольствием. Когда фильм оживает на экране, голова Сидни опускается на мое плечо, наши руки переплетаются. Меня заинтересовывает этот развлекательный фильм, но трудно быть полностью сосредоточенным, когда обожаемая мной девушка растворяется во мне, как будто так и должно быть. Мы не говорим ни о поцелуе в доме ее родителей, ни о его последствиях, и пока что меня устраивает это молчание. Мне не нужны никакие слова, когда Сидни вот так прижимается ко мне, – теплая и возбуждающая. Этого мне достаточно. В середине нашего просмотра Сидни выпрямляется рядом со мной, вытягивает шею и массирует ладонью затылок. Я бросаю взгляд в ее сторону, наблюдая, как подергиваются и напрягаются ее мышцы. – Тебе нужна разрядка? – интересуюсь я вслух. Сидни поворачивает голову в мою сторону, ее глаза расширяются. – Что? Должно быть, я употребил не то слово, поэтому прочищаю горло. – Напряжение в твоей шее. Выглядит так, будто тебе некомфортно. Я могу… помочь. Если хочешь. – Ох. – Ее губы приоткрываются, все еще блестящие от бальзама для губ, который она нанесла совсем недавно. – Конечно.