– С тобой все в порядке? Беспокойство искажает его черты, заставляя меня таять. – Я в порядке. Толпа на меня давила. – Я же не расстроил тебя? Моя нежная улыбка и быстрое покачивание головой заставляют Оливера расслабиться от облегчения и приблизиться ко мне. – Конечно, нет. – Хорошо. – В ответ Оливер нежно и немного застенчиво улыбается. А затем опьяненный, он приближается ко мне, и наши носы едва ли не соприкасаются. Теперь я чувствую, как край комода впивается мне в поясницу. Его руки подрагивают, как будто ему до боли хочется прикоснуться ко мне. – Я кое-что принес, – говорит он тихо. Его аромат – сосновые иголки и кедровое дерево – окутывает меня густым облаком, которое размывает каждую черту, которую я когда-либо проводила. Мои пальцы хватаются за комод, когда я прислоняюсь к нему. – Что ты принес? – Я мысленно даю себе пощечину за дрожь в голосе, а затем отпускаю шутку, чтобы исправить ситуацию. – Надеюсь, не истории от дяди Рори. Оливер тихонько хихикает, лезет в карман и вытаскивает крошечный букетик зеленых листьев, перевязанный на стеблях красным бантом. Чертова омела. Мой взгляд медленно перемещается от зелени к его лицу, грудь вздымается, хватка на краю комода становится крепче. Выражение его лица глубокое, а глаза пронизаны единственным вопросом, который заставил меня замолчать. Оливер принимает это молчание за приглашение и кладет омелу прямо над моей головой – на книжную полку рядом с нами. Затем он переводит ладонь к моему лицу и проводит большим пальцем по щеке. – Ты приворожила меня, – шепчет он с прерывистым, страстным дыханием – слова касаются моих губ, как прелюдия к поцелую, которого я жажду. – Оливер… Я пытаюсь сдержать себя, но тщетно. Оливер придвигается ближе, пока наши носы не соприкасаются. Я облизываю губы, отмечая, как они дрожат в предвкушении. Боже, мне не стоит этого делать. Боже, я действительно, черт возьми, хочу этого. Воспоминания о нашем последнем поцелуе захлестывают меня, как тайфун из чувств, и я инстинктивно вздергиваю подбородок – последнее разрешение, в котором он нуждается. Пропасть между нами исчезает, когда его губы находят мои. И я даже до конца не уверена, чей стон доносится до моих ушей или чьи руки тянутся первыми. В мгновение ока Оливер поднимает меня и усаживает на комод. В ответ мои ноги обхватывают его талию. Мы целуемся, переплетая языки сквозь сбивчивое дыхание. В порыве страсти я притягиваю его к себе, схватившись одной рукой за ворот свитера, а другой за волосы. А в эту секунду руки Оливера обхватывают мое лицо, и его поцелуй становится еще более необузданным и жадным. Наши дыхания сплетаются, и он стонет, когда я прикусываю его нижнюю губу. Через мгновение, отстранившись, я отпускаю Оливера, и он прижимается своим лбом к моему, параллельно скользнув ладонями к талии. Далее его губы перемещаются к самому чувствительному месту – шее, из-за чего я выгибаюсь и слегка ударяюсь затылком о зеркало, висящее над комодом. Оливер продолжает целовать и покусывать мое горло, посылая ударные волны по моему телу. – Сидни… – выдыхает он, касаясь моей чувствительной кожи, затем глубоко вдыхает. – Боже, ты пахнешь пионами и мятой. Улыбаясь сквозь стон в момент, когда он прикусывает мочку моего уха, я отвечаю: – Это потому, что сегодня я объелась леденцами. Смех Оливера, звучащий около уха, грохочет во мне, поэтому я еще сильнее сжимаю его бедра ногами, ощущая твердое и нарастающее возбуждение в области паха. Оливер поднимает голову, и мы пристально смотрим друг на друга. Его глаза остекленели, в них отражаются и похоть, и благоговение, и слабость, и страсть – все то, что чувствую и я. Мы улыбаемся, когда он снова наклоняется, прижимаясь ко мне поцелуем. Мои губы приоткрываются, и когда наши языки снова встречаются, я таю, слабею и сдаюсь. На этот раз темп не такой торопливый, а медленный и обжигающий. Пальцы Оливера так крепко сжимают мою талию, как будто он пытается сдерживаться. В этом есть что-то дико сексуальное. Поцелуй становится еще глубже, стон перетекает из одного рта в другой, а мое лоно трется о его эрекцию, из-за чего сам Оливер начинает дрожать в моих объятиях. Но тут раздается легкий стук в дверь спальни. Мы отрываемся друг от друга как раз в тот момент, когда с другой стороны слышится тихий голос Поппи: – Тетя Сид, ты там? Бабушка ищет тебя. Ей нужна помощь с десертом. Чуть не поперхнувшись, я отвечаю сбивчиво и торопливо. – Х-хорошо! Сейчас буду, – кричу я в ответ, мои руки скользят вниз по рукам Оливера, наш момент потухает. Это к лучшему. Оливер ослабляет хватку на моей талии, его лоб снова прижимается к моему, когда шаги Поппи затихают в коридоре. Он выдыхает шквал мыслей и чувств, которые я не могу расшифровать. – С тобой все в порядке? – он спрашивает снова, осторожно и заботливо. Я отвечаю кивком, приподнимая подбородок, чтобы дотянуться губами до его скулы. Оливер вздыхает, когда отстраняется, и я разжимаю бедра, освобождая его из своей хватки. Он проводит пальцами по взъерошенным волосам, – его кожа ярко вспыхивает, когда он отводит взгляд с едва заметной усмешкой. – Мне нравится омела, – говорит он. Мой смех вызывает у него еще более широкую улыбку, и наши переполненные эмоциями взгляды встречаются. Когда я вывожу его из спальни с зацелованными губами и промокшими трусиками, то молюсь Богу, чтобы члены моей семьи не заметили ничего подозрительного. Вместе с тем я задаюсь вопросом: что будет дальше? Я бы хотела сказать, что именно тогда все изменилось… но я знаю, что это неправда. Все изменилось в тот момент, когда он вернулся. Глава 19 Оливер Чуть позже десяти вечера мы возвращаемся домой: Клементина находится за рулем, а Сидни расположилась на заднем сиденье вместе со спящей Поппи. Моя голова время от времени поворачивается, чтобы поймать взгляд Сидни, мои пальцы так и чешутся потянуться и взять ее за руку. Действие алкогольного напитка выветрилось, эффективно подавляя меня, оставляя при этом больше вопросов, чем мой усталый мозг может обработать в столь поздний час. Когда я бросаю на Сидни еще один взгляд, в ее глазах появляется ободряющая улыбка, которая на время успокаивает мои спутанные мысли. – Поппи, казалось, была очень увлечена тобой сегодня, Оливер, – заявляет Клементина сквозь тихий гул музыки по радио. – Ты умеешь общаться с малышами. Этот комплимент трогает меня. Большую часть вечера я пользовался спросом среди молодого поколения и двух лабрадоров-ретриверов, которые жили в доме. Приятно, когда ты кому-то нравишься. – Спасибо, – говорю я. – Она прелестна. Мы приятно провели время, читая вместе во время прошлой встречи. Клем колеблется, прежде чем спросить: – Ты уже был с ней знаком? – Да. Сидни присматривала за Поппи и еще одной соседской девочкой, и я зашел. – О, я и не знала. – Сидни нужно было купить кошачий корм, поэтому я остался с детьми, пока ее не было. Сидни вмешивается, зевая: – Оливер так хорошо общался с ними. Совершенно естественно. Воцаряется тишина, и это тяжелая тишина – та, которая, как я обнаружил, ядовита. Я смотрю налево, ожидая ответа Клементины, но она, кажется, глубоко задумалась. Похоже, ее беспокоят тревожные мысли. Ее руки чуть крепче сжимают руль, черты лица становятся жесткими и натянутыми. Спустя еще одну напряженную секунду она спрашивает Сидни: – Ты оставила Поппи с ним наедине? Мы с Сидни обмениваемся испуганными взглядами, будучи застигнутыми врасплох враждебностью ее тона. Я чувствую себя немного оскорбленным этим вопросом. Сидни запинается, как будто пытается собрать воедино слова: – Всего на десять минут. С девочками все было в полном порядке. – Я оставила Поппи на твое попечение. Не Оливера. – Ее голос резкий и отрывистый. – О чем ты думала? – Я думала, что мне нужен кошачий корм, – огрызается Сидни в ответ. – В чем проблема? Я доверяю Оливеру. Он чудесно с ними общался. Они просто читали вместе какие-то книги. Клементина издает прерывистый смешок, качая головой. – А я доверяла тебе. Я чувствую себя очень потерянно и немного неуютно. Ерзая на кресле, я прочищаю горло, чтобы вмешаться: