Безликий. Я резко выпрямляюсь и сажусь, сжимая голову обеими ладонями. – Все в порядке, Оливер, все в порядке. Сделайте глубокий вдох, – говорит мне врач, наклоняясь вперед с протянутой рукой. – Все, что вы только что испытали, теперь доступно вам. Вы можете получить эту информацию в любое время. Теперь это часть вас, и так было всегда. – Я не могу, – выдыхаю я, перекидывая ноги через край дивана. – Я… Мне пора. – Оливер, я клянусь, с вами все в порядке, – мягко настаивает она. – Если вам нужно остановиться, это совершенно нормально. Я не хочу, чтобы вам было некомфортно. Просто знайте, что это безопасное место. Мое тело горит, конечности дрожат. Я бросаю на нее взгляд, прежде чем потянуться за своей курткой и неуклюже направиться к выходу. – Я так не думаю. * * * Я просматриваю сотни и сотни старых комиксов, сделанных за годы моего заточения, воображение – мой единственный спутник. Гейб просовывает голову в комнату. Его глаза находят меня, сидящего на полу и прижавшегося спиной к изножью кровати. – Привет, чувак. Как прошел прием сегодня? Какие-нибудь прорывы? – с интересом спрашивает он, небрежно положив руки на бедра. Мой взгляд поднимается, я кладу огромную стопку комиксов рядом с собой на ковер. – Это было довольно напряженно. Я не уверен, что хочу помнить все, – признаюсь я, прикусывая нижнюю губу. Я был измотан волнением и тревогой с тех пор, как недавно вернулся домой. – Гейб, ты помнишь что-нибудь ужасное, что происходило, когда мы были детьми? Может быть, какой-нибудь неприятный человек, шныряющий по соседству? На его лице появляется хмурое выражение. – Черт, насколько я помню, нет. У нас было хорошее детство. Мой вздох встречает его обеспокоенный взгляд. – Что случилось? Это был Брэдфорд? – Гейб делает несколько осторожных шагов по комнате, в уголках его глаз появляются морщинки от беспокойства. – Ты думаешь, он преследовал тебя до похищения? – Возможно. – Полиция, кажется, считает, что похищение было случайным, а не преднамеренным. Они никак не могли связать этого ублюдка с тобой или твоей семьей. Никаких связей не было. – Да, я знаю. Они пришли к выводу, что он заметил меня в парке тем вечером, и я напомнил ему о его покойном сыне, поэтому он повел себя опрометчиво, – соглашаюсь я, и мои глаза перемещаются к стене напротив, когда я ясно вспоминаю их заявление. – Но сейчас ты не так уверен… – Полагаю, я ни в чем не уверен. Мой разум – настоящий лабиринт. И это печальная правда. Гипнотерапия вызвала больше вопросов, чем ответов, оставив меня измотанным и неуверенным в чем-либо. Некоторые вещи лучше оставить нетронутыми. – Черт возьми, Оливер. Я не могу представить, что ты чувствуешь, когда твои воспоминания пойманы в ловушку. Возможно, еще несколько сеансов помогут воскресить в памяти больше, – предполагает Гейб, почесывая свои отросшие волосы и ерзая в нескольких метрах от меня. Ему не по себе от искренних эмоций, совсем как Сидни. Но он старается ради меня, и я ценю это. – Возможно. Хотя я не уверен, что хочу снова туда идти. Он кивает. – Понял. То, чего мы не знаем, не может причинить нам вреда, верно? – Действительно. Спустя один удар сердца Гейб прочищает горло. – Так, эм, папа зайдет сегодня на ужин. Ты не против? – Конечно, я не возражаю. Я приготовлю стейки, – предлагаю я. Гейб упомянул, что Трэвис, возможно, заедет к нам на этих выходных, так что я купил в супермаркете продукты. – Я начну готовить. – Чувак, мы можем заказать пиццу. Это не было завуалированной просьбой, – усмехнулся он, наблюдая, как я встаю со своего места на полу. – Это не проблема. Мне нужно отвлечься. Мой взгляд перемещается к окну моей спальни при слове «отвлечение». Кабинет Сидни темный и пустой, что вызывает у меня вздох. Гейб замечает это и понимающе прищелкивает языком. – В раю все еще проблемы? – Да, так и должно быть, – отвечаю я, и стыд сквозит в каждом слоге. – Я почти напал на нее и напугал до полусмерти. Она никогда больше не будет мне доверять. Мучительное молчание наводит меня на мысль, что Гейб не знал о нашей последней сложной ситуации. Я был уверен, что Сидни поделится с ним. Я поворачиваюсь к своему сводному брату, который молча смотрит на меня. – Ты не знал? – Ни фига не понимаю, о чем ты говоришь. – О. Гейб прищуривает глаза, пытаясь сделать собственные выводы. – Что ты имеешь в виду под «почти напал на нее»? В тебе нет ни капли жестокости, Оливер. Сцепив пальцы за головой, я начинаю расхаживать по комнате, беспокойство охватывает меня, когда я вспоминаю предыдущую субботу. Я испускаю вздох сожаления. – Я пришел к очень ошибочному выводу и отреагировал неразумно. Я никогда себе этого не прощу. – Какому выводу? Моя челюсть напрягается, коренные зубы скрежещут друг о друга. – Я начал читать ее пошлые романы и подумал, что, возможно, ей нравится, когда с ней обращаются подобным образом. Он моргает. – Оу. – Да. Я наговорил ей гадости, которые никогда не смогу забрать обратно. – Что, например? От воспоминания меня тошнит, и мой желудок переворачивается. – Сказал ей, что я не привлекаю ее сексуально, потому что она боится, что я не смогу… трахнуть ее как следует. – Мое лицо пылает от стыда. – А потом я прижал ее к стене, о чем читал во многих ее романах, и попытался поцеловать ее. Рот Гейба приоткрывается, пока он переваривает мое унизительное признание. – Что ж, черт. Это довольно горячо. Ей это не нравилось? – Конечно, нет. – Я посылаю ему хмурый взгляд, потрясенный его реакцией. – Я вел себя как варвар. – Скорее всего, ты слишком остро реагируешь. Я имею в виду, что многим женщинам нравятся такие приколы. – На нее это не произвело никакого впечатления. Гейб проводит языком по губе, пытаясь придумать потрясающий совет, который, я уверен, успокоит меня. – Полагаю, всегда есть Табита. Он терпит сокрушительную неудачу. Мой пристальный взгляд впивается в него, когда я издаю стон. – Нам с Табитой понравилось свидание, но мы больше подходим друг другу как друзья. Я не могу добиваться другой девушки, когда я верен Сидни.