– Что ж… – Ладно, я прерываю твое сближение со стояком. Ты сможешь насладиться своим подарком позже, Гейб. Он показывает большой палец в направлении Оливера, а затем опирается на ладони и тянется за моим подарком под елкой. По форме он напоминает бутылку алкоголя, и я с радостью обнаруживаю, что это действительно бутылка шампанского. – Ты негодяй, это моя любимая марка! – Прижимая бутылку «Боллинджера» к груди, я сверкаю своими жемчужно-белыми зубами. Подмигнув мне, Гейб бросает Оливеру последний подарок. Он подрывается, чтобы поймать его, и это так очаровательно, что у меня заходится сердце. – Это очень любезно с твоей стороны, Гейб, – глубокомысленно произносит Оливер, с осторожностью открывая подарок. Когда он видит то, что внутри, его улыбка становится такой же широкой, как и у меня. – Фантастика. Спасибо. – Что это? – удивляюсь я, морща нос. – Я не уверен, но очень благодарен. Похоже, это какая-то шлейка. – Ошейник для собаки? – Я люблю собак. – Черт, это для Афины, – хихикает Гейб, собирая оберточную бумагу и сминая ее в огромный комок. – Я ни фига не смыслю в домашних енотах, но я подумал, что ты, возможно, захочешь взять ее на прогулку, когда потеплеет. Я наблюдаю, как в глазах Оливера вспыхивают огоньки, – такие же яркие, как на елке. Они освещают его изнутри. Выражение его лица чем-то сродни волшебной причуде: немного задумчивое, может быть, даже ошеломленное. Ненадолго замолкнув, он смотрит на маленькую фиолетовую шлейку и проводит большими пальцами по нейлоновой ткани. Мои пальцы мягко сжимают его колено, заставляя его вернуться к нам. – Куда ты исчез? Оливер набирает в грудь воздуха, кивает с дрожащей улыбкой в сторону Гейба, затем переключает свое внимание на меня. – Никуда, – мягко отвечает он, его прикосновение скользит по тыльной стороне моих пальцев. – Совсем никуда. Я прямо здесь. * * * Мы решаем спонтанно устроить импровизированный рождественский пир. Оливер берет бразды правления в свои руки, а я подбадриваю его со стороны. Я выпила слишком много шампанского и начинаю сочинять нелепые стишки чирлидерш, пока расхаживаю по кухне с двумя длинными стеблями сельдерея в качестве самодельных помпонов. Я шлепаю Оливера сельдереем по ягодицам, и он разражается смехом, помешивая соус на плите. Вот почему я начинаю пожары. Час спустя мы ужинаем втроем на полу в гостиной, под кайфом от смеха и выпивки, цитируем «Рождественские каникулы» и вспоминаем старые добрые времена, когда мы были детьми. Сочельник я всегда проводила с родственниками, а вот Рождество предназначалось для подарков от Санты и друг другу. После позднего завтрака я отправлялась в соседнюю комнату, чтобы вместе с Оливером рассмотреть наши новые игрушки. В то время Гейб был раздражающим дошкольником, но обычно он пробирался в спальню Оливера, и мы рисовали, смотрели новые фильмы, играли с Lite-Brite[47] или воображаемым кухонным гарнитуром. Стук во входную дверь заставляет Гейба вскочить на ноги, кряхтя и потирая живот. – Черт возьми, я слишком много съел. Мое уважение шеф-повару. – Мне только в удовольствие, – отвечает Оливер, доедая последний кусочек лазаньи. Он мило улыбается в мою сторону, ставя свою тарелку. Приятное опьянение от шампанского заставляет мое лицо расплыться в ленивой, глуповатой улыбке, когда я опускаю подбородок ему на плечо. – Возможно, это лучшая ночь в моей жизни, – выпаливаю я. – Рождество с двумя моими лучшими друзьями, домашняя еда, сексуальный парень рядом со мной. – Я беру его под руку для пущего эффекта. – Единственное, что могло бы сделать эту ночь лучше, – это… – Совокупление? Оливер объявляет об этом как раз в тот момент, когда Трэвис Веллингтон поднимается по лестнице с Гейбом, и мои и без того пунцовые щеки краснеют еще сильнее. Прочищая горло и повышая голос на октаву выше естественного, я лепечу: – Нет! Как ты смеешь намекать… какое греховное кощунство. Мы все чисты и непорочны, незамужни… ходим в церковь. – Кашель. – Здравствуйте, мистер Веллингтон. Он на мгновение колеблется, оценивая меня взглядом. Конечно, он думает, что я сумасшедшая. – Мисс Невилл. Я не ожидал увидеть тебя сегодня вечером. Вмешивается Гейб: – Извини, пап. Совершенно не ожидал, что ты зайдешь на десерт. – Я делаю так каждый год. Я встаю, слегка пошатываясь, и стряхиваю с бедер крошки от чесночного хлеба. Я такая чертовски шикарная. – Рада снова видеть вас, сэр. Прошло много времени. Он окидывает меня взглядом от пушистых носков-тапочек до украшенного огнями ободка в виде рождественской елки. Клянусь, в его темно-карих глазах светится неодобрение, ведь он стоит там в своем жилете от Burberry. И когда Оливер встает рядом со мной, обнимая меня за талию, я уверена, что не ошиблась. Трэвис Веллингтон считает, что я недостаточно хороша для Оливера. Вздор. – Да, ну, я занятой человек, – говорит Трэвис отрывистым тоном. Он кивает в сторону Оливера. – Счастливого Рождества, сынок. Ты хорошо выглядишь. – Спасибо. – Рука Оливера крепче сжимает мою талию, притягивая ближе. – У нас с Сидни отношения, так что мне придется с уважением отклонить твое предложение о проживании. Тем не менее я очень признателен. Мои глаза вспыхивают, жар пробегает по шее. Ой. Гейб хлопает отца по спине и от души хохочет. – Да, итак, пирог. Совсем свежий, прямо из пекарни Walmart. Трэвис засовывает руки в передние карманы, когда Гейб ведет его на кухню, вздыхая так, как может вздохнуть снисходительный богатый человек. Я не знаю других богатых людей, поэтому могу только предполагать. Я помню, что Трэвис был намного круче, когда я была ребенком. Повернувшись к Оливеру, я надуваю губы. – Твой отчим ненавидит меня. – Конечно, нет. Это невозможно. – Нахмурившись, он страстно и жадно сжимает мои бедра. – Ты восхитительна во всех отношениях. Восхитительна. За всю мою почти тридцатилетнюю жизнь это прилагательное ни разу не использовалось для описания меня. Беспорядочная. Сложная. Саркастичная. Богохульная. Эти слова мне знакомы, но «восхитительная»? Я растворяюсь в нем, мои губы касаются центра его груди, в то время как пальцы Оливера впиваются в мою талию. Его близость, его мужественный запах, его тепло, его восхищение, переходящее в меня… это опьяняет. Я люблю его. И я действительно хочу, чтобы он был голым. Руки скользят вверх по его рубашке и опускаются на плечи, я наклоняюсь и шепчу: – Я хочу, чтобы твои губы были на мне. Оливер громко сглатывает, его глаза темнеют. – Где конкретно? – спрашивает он с запинкой. – Два слова… – Я сдерживаю хихиканье и пытаюсь говорить как самая популярная секс-бомба в мире. Бровь выгнута дугой, грудь выпячена, я дышу ему в шею: – Влажный. Маффин. Небольшая пауза, а затем Оливер разражается смехом, его лоб прижимается к моему, а плечи трясутся. – Ведьма. – Очень влажная ведьма. Пошли. – Схватив его за руку, я тащу его к лестнице, крича на прощание Гейбу и Трэвису. – Счастливого Рождества! Мы отчаливаем. Трэвис нерешительно машет рукой со своего насеста у кухонной стойки. – Рад был снова увидеть тебя, Сидни. – Черт, подождите. – Гейб подбегает к нам, зажимая в зубах кусочек жвачки. Он сжимает плечо Оливера, прежде чем притянуть меня к себе за нос Рудольфа[48] на моем уродливом рождественском свитере. – Спасибо за крутой подарок, Сид. Ты же знаешь, что я рад выпить с тобой в любое время.