– Это была моя еда, – напомнил Дедко. – Тебе не стоило ее трогать. Она всё равно не пошла бы тебе впрок, но ты был настолько глуп, чтобы назвать мне свое имя. И теперь всё произойдет быстрее. У тебя, однако, будет целая ночь, чтобы показать своим богам, как ты храбр и терпелив, а заодно выблевать и высрать свои кишки. Ты умрешь утром, и смерть твоя будет подобна смерти от загноившейся раны в животе. Плохая смерть, если ты понимаешь, о чем я. Глаза нурмана сузились. Рука легла на рукоять меча. Его брат тоже перестал жевать и уставился на Дедку с беспокойством. – Твоя смерть будет плохой, – по-доброму, даже с сочувствием произнес Дедко. – Но твоя судьба после смерти будет куда хуже. – А твоя наступит прямо сейчас! – рявкнул нурман, выдергивая меч из ножен. Но ударить не успел. Брат вскочил, перехватил его руку и быстро заговорил по-своему. – Всё так, – снова подал голос Дедко, который, как оказалось, понимал по-нурмански. – Я он и есть. Этот дурень назвал мне свое имя, и теперь он – в моей власти, жив я или мертв. Прав ты и в том, что мертвый я даже неприятнее. Потому что к вашей Хель он точно не попадет. Я уйду к своей богине, и он уйдет со мной. У меня много рабов там, за Кромкой, но такого, как твой брат, еще нет. Назвавшийся Свеном вырвал из хватки брата руку, прорычал по-своему, замахнулся… Дедко собрал пальцы в щепоть, ткнул воздух… И нурмана скрутило по-настоящему. Он побелел, согнулся и принялся блевать себе на колени. – Что ты хочешь за его жизнь, колдун? – с ненавистью выкрикнул брат Свена. – За его жизнь – немного, – Дедко ухмыльнулся, в точности как это делает волк, когда готовится вцепиться в горло добыче. – Всего лишь серебряный браслет, что у него на правой руке. И второй браслет, твой – за твою. Ты ведь тоже ел мою пищу, верно? Так что… – На, забирай! – Нурман сорвал с руки браслет и швырнул на стол. Потом наклонился к скорчившемуся на полу брату, и второй браслет лег рядом с первым. Дедко сдвинул их Мальцу: – Прибери. Свен перестал корчиться и метать блевотину. Но вставать не торопился. Лежал как неживой. Брат ухватил его за одежку, поднял с легкостью, усадил на лавку. «Вот же силища!» – восхитился Малец. Свен Храбрый не возражал. Молчал. Глядел пустым взором. – Ты же получил плату, колдун! – возмутился его брат. – За жизнь – да. Но не за душу. Кулаки нурмана сжались, лицо исказила ярость. Ему очень хотелось убить Дедку. Очень. – За душу… сколько? – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – А все, что у него при себе есть, – Дедко показал желтые зубы в подобии улыбки. Нурман заскрипел зубами так, что и в самом дальнем углу харчевни услышали бы. Если б там был кто-то. Малец и не заметил, как она опустела. Никого, кроме них и холопа-разносчика, укрывшегося за печкой. Малец втянул голову в плечи: таким страшным стало лицо нурмана. Мальцу показалось: сейчас он Дедку и убьет. Не убил. Тугой кошель, глухо звякнув, лег на стол. Рядом – второй браслет, перстень с печаткой, серебряная гривна с шеи, кинжал с украшенной смарагдом рукоятью, меч в ножнах из черной тисненой кожи с серебряным наконечником. – Верни ему душу, колдун! – Верну, – кивнул Дедко, пододвигая к себе всё, кроме меча и кинжала. – Это не нужно. Оружие мне без надобности. Душу я верну, но учти, нурман: теперь между нами связь. Вижу, ты еще брата назад не получил, а уже думаешь, как бы отомстить. Нурман дернулся… Но ничего не сказал. – Вижу, хочешь. Не стоит. Душу я отпущу, но веревочка от нее – здесь, – Дедко сжал кулак. – Мне теперь ее забрать легче, чем лягухе комара сметнуть. – Дедко приподнялся, выбросил руку и ткнул Свена в лоб. Звук – будто деревяшкой о деревяшку. Взгляд нурмана прояснился, упал на оружие на столе, десница тут же сцапала меч, шуйца – кинжал… Но сделать он ничего не успел. Брат схватил его, выволок из-за стола и потащил к выходу, выговаривая что-то по-нурмански. Свен упирался, но как-то вяло. Блевотина с его штанов капала на пол. Дедко взял с блюда кус поросенка, который не успели сожрать нурманы, с явным удовольствием ободрал и зажевал шкурку. Малец глядел на него, разинув рот. Дедко засмеялся и сунул мальцу в рот поросячью ножку: – Ешь, дурачок, пока время есть. – А потом – что? – спросил Малец, вынув ножку изо рта. – А потом за нами дружинные прибегут. От наместника. И этот тебя точно не накормит. Малец совет принял, замолотил челюстями, мешая поросятину с лепехой и овощами, сдабривая медовухой. Ух, вкусно! А от медовухи еще и весело! – Ну ты, Дедко, могуч! – пробормотал он восхищенно. – Все тебя боятся! – А то! – отозвался ведун. – У меня – истинная сила потому что. Башку-то снести всякий может, а вот в душу людскую залезть и все понятия наизнанку вывернуть – это, малой, только мы, ведуны, и можем. Не то чтоб только мы, – уточнил он через некоторое время, проглотив очередной лакомый кусочек. – Ведьмы, волохи, колдуны да колдуньи всякие, нелюдь лесная тоже… Но мы – лучше всех! – И постучал пустым кувшином о стол, приглашая холопа подать еще медовухи. – Слышь, Дедко, а ты зачем нурманам зброю отдал? – чуть заплетающимся языком спросил Малец. – Она ж немалых денег стоит! – Да уж подороже того, что в кошеле, – согласился Дедко. – Только нурманы те – не сами по себе. Они – из гриди. Их мечи – они не только ихние. Они еще и княжьи. А на княжье посягать – нельзя. – Так выходит, с князем тебе не потягаться? – с разочарованием проговорил Малец, которому только что казалось, что наставник его сильней всех. – Потягаться можно бы, да зачем? – Дедко пожал костлявыми плечами. – С князьями тягаться – накладно. С ними лучше дружить. – Служить? – не расслышал Малец. – Не, служить нельзя. Служить нам никому нельзя. Госпожа обидится, – он поглядел на Мальца и вдруг отвесил ему подзатыльник. – К тебе не относится. Ты пока что не ведун, а личинка неразумная. Будешь глупить или лениться, я тебя зажарю и съем. Как вот поросенка этого! – За что? – Слова Дедки, в общем обычные, неожиданно обидели и расстроили Мальца. Да так, что аж слезы потекли. – Я ж тебе, Дедко, как сын теперь! – Сын, ага! – хохотнул Дедко. – Не сын ты мне, а щен мелкий, бестолковый, да еще и пьяный к тому ж. Дай-ка сюда! – Он отобрал у Мальца кружку с медовухой. – Нам еще к наместнику, а ты… Наблюешь в покоях, я с тебя шкурку живьем спущу и вельвам чухонским продам. На бубны! – Почему – на бубны? – не понял Малец. Но ответа не получил. В харчевню забежали сразу четверо воев и – к их столу. – Колдун! – Ведун, – поправил Дедко. – Мы не просим, мы ведаем. – Да нам без разницы, – пробасил старший из воев. – Мы тоже не просим. Ругай тебя видеть хочет. – Что ж, – Дедко неторопливо поднялся, кинул на стол монетку из кошеля нурманского, кивнул Мальцу: – Наместника княжьего уважить – надо. Верно, малой? – Ага, – охотно согласился Малец, с удивлением понимая, что встать не может. Зачаровали его, что ли? – Дедко, меня ноги не слушают! – пропищал он жалобно. – Помоги ему, – приказал ведун одному из воев. Дружинник глянул на старшего. Тот кивнул. Вой вынул Мальца из-за стола и поставил на ноги, придерживая за шкирку. И они пошли к наместнику. – Слыхал о тебе. Ругай. Наместник княжий. Годков под тридцать. Могуч, бывал, статен. – А я о тебе нет пока что, – Дедко уселся на скамью, не дожидаясь разрешения. Княжьи отроки дернулись поднять, однако наместник двинул бровью, и те остались на месте. Дедко покачал косматой головой: – А ты в своем хорош, – одобрительно проворчал он. – Месяц как воеводить назначен, а уже всех прибрал. – Не всех. Тебя вот к вежеству пока не принудил… ведун. Дедко хмыкнул, и Малец сообразил: хозяин доволен. Рад даже. Хотя чему тут радоваться? Двинет еще разок бровью наместник – и порубят их на кусочки мелкие. И ничего Дедко ему не сделает. Потому что не боится наместник Дедку. Сам храбр иль на Перуна надеется, чьи молоньи у наместника на лапах вытатуированы… Важно ли? Нет страха – нет власти. Понятное дело, можно и храбреца согнуть: выпытать важное, зацепить за больное, да хоть зельем опоить.