– И снег только убирают на площади, можно хоть сейчас посмотреть, – сказал кто-то за спиной Русакова. Зал из бюджетников большей частью молчал, но изредка по нему негромкой волной проходило небольшое шевеление, перешептывание. И непонятно было это гул согласия, одобрения или неприятия. Потом взял слово Тонковидов. Он пообещал, что лично разберется со всеми проблемами. – А по поводу снега прямо сейчас проедем и посмотрим. И котельную тоже. Надо будет – деньги найдем, – Антон Викторович говорил решительно и вызвал явно теперь уже одобрительный гул. Силаков сидел молча и смотрел в стол. Когда собрание закончилось, Тонковидова в проходе окружили жители. Подбежали журналисты, снимая разговор на камеры, щелкая затворами фотоаппаратов. Русаков на какое-то время остановился, выйти из зала не было возможности. Кто-то тронул его за рукав. Он оглянулся. Чернобородый мужчина с фотоаппаратом на груди смотрел ему прямо в глаза. – Еронко. Владимир, – представился он. – Помните? – Да, конечно, – кивнул головой Русаков, – На выставке встречались. А что вы не фотографируете? – Успею еще, – Еронко скривился. – Как ваше расследование? – Какое расследование? – удивился Русаков. – Ну, мне так показалось… – Так вы о нем поговорить хотели? – Ростислав улыбнулся. – Если вы хотите. – Хорошо, поговорим. Думаю, найдем время. Толпа, наконец, рассосалась и они, одевшись, вышли из здания. Тракторок расчистил площадь и приткнулся к бордюру. Они опять расселись по машинам. Тонковидов пересел к местному главе. Они поехали первыми, а остальные двинулись следом. Окраинные улицы и, правда, были завалены снегом. Низкая машина Вилецкого преодолевала заносы с большим трудом. Катин повернулся к Ростиславу: – Попадет местному начальнику за уборку. – С работы снимет? – Нет, не думаю. Антон…Викторович не готов головы рубить. Может, зря, – Катин рассмеялся. – А что у вас вчера произошло? – вспомнил Ростислав. Сергей Сергеевич мгновенно стал серьезным. – Ничего. Все нормально. И отвернулся. Русаков пожал плечами и ничего не сказал. Потом они посмотрели местную «дышащую на ладан» котельную. Силаков просил у Тонковидова денег на ремонт, а тот, подумав, сказал, что в бюджете не предусмотрено, но у него есть вариант, и он попросит деньги у серьезных бизнес-структур. Ростиславу стало скучно, и он наблюдал за журналистами и за Оксаной, в свою очередь наблюдавшей за журналистами. Стайка девушек с диктофонами и пара серьезных парней с большими камерами пытались подойти как можно ближе к Тонковидову. Тот не обращал на это внимание, а вот Оксану это, похоже, нервировало, и она периодически что-то говорила то одной, то другой журналистке, а оператора просто дергала за край куртки. Еронко тоже был с диктофоном, но держался слегка отстраненно, в гущу не лез, пару раз отходил, чтобы щелкнуть затвором фотоаппарата. Затем их повезли обедать в небольшое кафе. Тонковидов, Русаков, Вилецкий и Катин оказались вместе с местным руководством в одном зале, все остальные – в другом. На столе появилось даже спиртное, но выпили совсем по чуть-чуть, чтобы только согреться. Антон был в каком-то растерянно-усталом состоянии, хотя и пытался собраться, слушая, что ему говорит местный глава. Ростислав закончил трапезу чуть раньше и вышел в туалет. Он уже помыл руки, когда дверь распахнулась и в помещение зашел Еронко. – Ну как впечатления? – спросил его Русаков. – От чего? От поездки? От Тонковидова? – От всего. – Не первый раз. Все скучно. Водят, показывают. Мы напишем, чтоб народ знал будущего губернатора и проголосовал за знакомого человека. Хотя народу от этого ни холодно, ни жарко. Был Данилов, теперь Тонковидов, а потом Иванов, Петров, Сидоров… В чем разница? – И еще у меня вопрос, если можно, – сказал Русаков. – Вот вы и здесь, и там. Выделяетесь тем более на фоне девушек. Почему серьезный мужчина с фотоаппаратом бегает? – Интересно, – усмехнулся Владимир. – И к тому же я ленив. – Ленив? – Ну да. Искать что-то, менять жизнь. А здесь я все знаю, пишу быстро, начальство довольно. Терпит меня. Хотя понимаю: журналистика – хорошая школа жизни, только ее вовремя надо окончить. – Понятно, но я вас задерживаю. И себя. Наверно, ехать надо. А вы еще поговорить хотели, – напомнил Ростислав. – Да, я позвоню вам. И Владимир скрылся в одной из кабинок. На выходе Ростислав столкнулся с Катиным. – Застрял ты что-то здесь. Я уже заволновался. Хотя питание вроде качественное, – хмыкнул Сергей Сергеевич. – Все нормально. Мы еще не едем? – Минут через пять. Там еще не весь мозг местные Антону вынесли. Выехали, действительно, минут через пять. Тонковидов немного отошел от общения с населением и районной властью, поэтому был словоохотлив. – Ну как вам? Людям тут, конечно не очень весело. Но я знаю, как помочь. Есть москвичи, которые заходят с аграрным проектом. Навесим на них социальную нагрузку. Ну, вот этот район, например, с его коммуналкой. Как вам? Ростислав рассеянно кивнул. Катин промолчал. За стеклом продолжал крутиться снежок, на дороге образовался белый накат. Русаков достал мобильник, который перед поездкой поставил на беззвучный режим. Звонили жена и Шкадов. Отвлек опять Тонковидов: – Ароева напрягу. Надо было, конечно, с собой взять, но толку-то такой толпой ездить. И так журналистов целая машина. Ростислав положил мобильник в карман и взглянул вперед. Дорога делала изгиб, и водитель чуть притормозил. Машина охраны уже скрывалась за поворотом, как вдруг прямо перед ними как из-под земли вырос грузовик. Водитель выругался и резко крутанул руль. Послышался скрежет, большая махина слегка зацепила губернаторскую машину и та, развернувшись вокруг своей оси и заваливаясь на бок, рухнула в кювет. Глава двадцать восьмая. Ветров и Пласковский. С кого начать? Шкадов мысленно раскладывал пасьянс из двух карт. С Ветровым было бы заманчивей. Он точно фигура большего масштаба. Не ведомый. А врач так. На подхвате, скорей всего. Но к Ветрову добраться гораздо сложнее. А мы не ищем трудных путей. Они нас находят сами. Значит, Пласковский. Дмитрий нашел адрес больницы, оказалось не очень далеко. Завел прокатную машинку, подождал, пока разогреется мотор. Шел снег, снежинки в порывах ветра бились об стекло. Но дороги здесь, почти в центре города, убирались неплохо. Навигатор довез его до облбольницы практически по прямой. Больничный городок был обнесен кирпичной стеной и напоминал маленькую крепость. Административный корпус выпирал из нее как башня. Дверь на улицу имелась, но была наглухо закрыта. Судя по снежной целине ей и не пользовались. Пришлось заходить изнутри, с территории больницы. – Полиция, – сказал Шкадов охраннику и махнул красной корочкой, которую предусмотрительно обозвал пропавшей, увольняясь со службы. Охранник не стал спорить. В административном корпусе рядом с охранником сидела еще и серьезная женщина в белом халате. – Владимир Иванович на месте? – спросил ее Шкадов. – Да. А вы кто? – Московский уголовный розыск, – сказал Дмитрий и раскрыл корочку. Зрачки в глазах за стеклами очков расширились: – Сейчас я позвоню. – Не надо никуда звонить, – мягким голосом, глядя прямо ей в глаза, сказал Шкадов. – Куда мне идти? – Второй этаж. Поднимаетесь по лестнице и сразу приемная. – Спасибо. Дмитрий широким шагом прошел к лестнице, быстро поднялся на второй этаж и вошел в приемную. Он на секунду опередил звонок. Женщина с вахты все же позвонила, но Шкадова это не остановило. – Уголовный розыск, – сказал он и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь кабинета. Пожилой круглолицый мужчина в очках поднял на него голову. – Здравствуйте, Владимир Иванович. Полиция. Московский уголовный розыск, – Дмитрий махнул на лету корочкой. Пауза слегка подзатянулась. – Можно поближе взглянуть, – сказал главврач, и Шкадов поднес удостоверение к его лицу. Придраться было не к чему. Документ был настоящим. – Здравствуйте, – наконец сказал Пласковский, оторвавшись от изучения документа. – Чем могу быть полезен? – Вы разрешите присесть? – Конечно. А курточку можно оставить в приемной. – Ерунда, – ответил Дмитрий, кладя куртку на соседний стол и попутно включая диктофон в кармане.