— Я тоже могу сказать «фу». И тем не менее вы можете мне помочь. Допустим, не получится доказать, что Дик — отец мальчика, но ведь наверняка можно выяснить, кто положил ребенка в вестибюль и кто его мать. А потом... — Она снова открыла сумочку и достала еще одну бумажку. — Я тут прикинула. Вечером двадцатого мая, когда мне подбросили ребенка, врач сказал, что мальчику четыре месяца, я отсчитала от этой даты, и получилось, — она заглянула в бумажку, — что ребенок родился приблизительно двадцатого января и, значит, был зачат примерно двадцатого апреля. Когда вы найдете его мать, можно будет выяснить, была ли она или хотя бы могла ли быть с Диком в то время. Если вы докажете, что была, это даст мне возможность считать отцовство Ричарда вполне вероятным. Но возможно, в записке ложь, и Дик не имеет отношения к ребенку. Так что прежде всего необходимо установить, кто принес мальчика ко мне в дом, а потом — кто его мать. Я могла бы сама поговорить с ней, но... Впрочем, не будем опережать события. Вульф откинулся в кресле, сердито глядя на нее. Становилось ясно, что отказаться от этого дела можно лишь под каким-нибудь благовидным предлогом. Мой шеф вообще ненавидит работать, а к тому же его банковский счет был тогда в прекрасном состоянии. — Вы слишком многого от меня хотите, — произнес он. — Я же не волшебник, миссис Вальдон. — Разумеется. Но вы — лучший в мире детектив, не так ли? — По всей вероятности, нет. Самым лучшим в мире детективом вообще может оказаться какой-нибудь дикарь, не умеющий связать двух слов. Вы сказали, ваш адвокат знает о ребенке. А говорили вы ему о том, что идете ко мне? — Да, но он не одобрил. Он вообще полагает, что глупо оставлять мальчика у себя. Есть соответствующие законы, и он позаботился о формальностях, позволяющих ребенку временно жить у меня, раз уж я настояла на этом. Однако он против поисков матери малыша. Но это ведь мое дело, правда? А его дело — соблюдать закон. Тут она попала в самую точку. Вульф не смог бы точнее высказать собственное отношение к юристам, даже с помощью своего богатейшего словарного запаса. Лицо его чуточку смягчилось. — Сомневаюсь, — произнес он, — что вы представляете себе, сколько трудностей нужно преодолеть. Расследование почти наверняка будет длительным, дорогостоящим и, возможно, безуспешным. — Да, я понимаю, что вы не волшебник. Я же сказала. — И вы можете позволить себе такие траты? Я ведь беру немало. — Знаю. Я унаследовала довольно большую сумму от бабушки, а кроме того, получаю за книги мужа. У меня собственный дом. — Она улыбнулась. — Если хотите заглянуть в мою налоговую декларацию, она у адвоката. — В этом нет необходимости. Но расследование может занять неделю, месяц, даже год. — Пусть. Адвокат говорит, что можно продлевать разрешение на временное содержание ребенка ежемесячно. Вульф взял со стола полоску бумаги, пристально посмотрел на нее, затем положил обратно и перевел взгляд на женщину: — Вы должны были прийти ко мне раньше. — Я приняла окончательное решение только вчера. — Может быть, это уже слишком поздно. С двадцатого мая прошло шестнадцать дней. Тот телефонный звонок был днем? — Нет, вечером. Чуть позже десяти. — Кто звонил — мужчина или женщина? — Затрудняюсь ответить. Думаю, это был мужчина, старавшийся говорить женским голосом, или, наоборот, женщина, пытавшаяся говорить голосом мужчины, — не знаю, какой из вариантов правильный. — А все-таки? Она покачала головой: — Не могу сказать даже предположительно. — Что вы услышали? Постарайтесь передать дословно. — Я была дома одна. Сняла телефонную трубку и сказала: «Особняк миссис Вальдон». Голос осведомился: «Это миссис Вальдон?». Я ответила, что да, и тогда мне сказали: «Спуститесь в вестибюль: там есть для вас кое-что», — и повесили трубку. А в вестибюле я увидела ребенка. Отнесла его в комнату, вызвала своего врача и... — Простите. Вы были дома весь день? — Нет. Я провела выходные за городом и вернулась домой около восьми. Ненавижу ездить на машине по воскресеньям, после того как стемнеет. — А где вы были за городом? — Около Уэстпорта. У Джулиана Хафта — он издает книги моего мужа. — А где это — Уэстпорт? Ее глаза слегка расширились от удивления. Но я-то знал, что список окрестных мест, неизвестных Вульфу, мог бы составить целый географический справочник. — Ну как же, — сказала она, — Коннектикут, округ Файрфилд. — И когда вы уехали оттуда? — Сразу после шести. — На своей машине? — Да. — Машину вел шофер? — У меня нет шофера. — Кто-нибудь ехал с вами? — Нет, я была одна. — Она сделала нетерпеливый жест, вновь демонстрируя свое обручальное кольцо. — Конечно, мистер Вульф, вы — детектив, а я — нет, и мне непонятен смысл всех этих ваших вопросов. — Значит, вы не имеете обыкновения думать. — Он повернулся ко мне: — Объясни ей, Арчи. Вульф сознательно оскорбил ее. Не желая утруждать себя разъяснением столь очевидных вещей, взял да и перепоручил это мне. — Вы, вероятно, слишком заняты ребенком, и у вас нет времени, чтобы все обдумать, — сказал я. — Но предположите на минутку, что это я подкинул мальчика, а потом позвонил вам. Я не сделал бы этого, не зная точно, что вы дома. Возможно, я слонялся бы где-то поблизости, ожидая вашего прихода. Еще вероятнее, что я знал о вашем отсутствии в выходные и о том, что вернетесь вы засветло. Я мог даже знать время, когда вы покинули Уэстпорт. Теперь последний вопрос: был ли кто-нибудь с вами в машине? Ведь если кто-то был, он лучше всех знает, когда вы вернетесь домой. — О господи! — Она изумленно уставилась на меня. — Но если... — И, не закончив фразы, повернулась к Вульфу: — Ну ладно. Спрашивайте все, что хотите. — Не хочу, а должен, — проворчал он. — Если соглашусь взяться за работу. У вас собственный дом. Где он расположен? — Одиннадцатая Западная улица, около Пятой авеню. Мне он достался по наследству. А построил его еще мой прадед. Старый дом Армстедов. Но он мне нравится и Дику тоже нравился. — Вы сдаете комнаты? — Нет. Но теперь, наверно, буду. — А горничная и кухарка живут с вами? — Да. — А еще кто? — В будни приходит женщина помогать по хозяйству. — Мог ли в январе у горничной или кухарки родиться ребенок? Она улыбнулась: — У кухарки — определенно нет. Да и у горничной тоже. Она работает у меня почти два года. — А у их родственников? Допустим, у сестры одной из них. Ведь какой шанс пристроить нежеланного племянника. — Вульф сделал движение рукой, как бы отбрасывая такую возможность. — Но это было бы слишком просто. — Он постучал пальцем по бумажке. — Кстати, это была английская булавка? — Нет, обычная. — Неужели? — Брови его поднялись. — Вы сказали, она была внутри одеяла. Где именно? Около ног, туловища или головы ребенка? — Мне кажется, около ног, но точно не помню. Я вынула малыша из одеяла, а потом уже заметила бумажку. Вульф повернулся ко мне: — Арчи, ты обычно высказываешь свое мнение, оценивая все в цифрах. Какова, по-твоему, вероятность, что записку к одеялу прикалывала не женщина? Я раздумывал ровно три секунды. — Не хватает информации. Куда именно воткнули булавку? Какая одежда была на ребенке? Мог ли ребенок уколоться? Если оценить грубо — десять против одного, но никакого пари. Я просто отвечаю на ваш вопрос. — А я и не предлагал заключить пари. — Он вновь повернулся к миссис Вальдон: — Полагаю, ребенок не был завернут в одеяло голым? — Конечно. Он был одет, даже слишком. На нем были свитер, вельветовые шапочка и комбинезон, рубашка, маечка, непромокаемые штанишки и пеленка. Да, и еще вязаные башмачки. — Были в одежде английские булавки? — Конечно, в пеленке. — А пеленка была... чистой?