Он и не стал. Схватил за запястье, причем за то самое, которое от хватки кесаря пострадало, и, пока я сжимала зубы, чтобы не заорать, выволок в мрачный переход между камерами, огляделся, резво прошел вперед и втолкнул меня в пустую допросную, да еще и двери закрыл! Ха-ха, я порталы строить умею! – Нам стоит поговорить, – начал рыжий. Я стояла и молча растирала запястье, на котором те синяки, что кесарь оставил, только сходить начали. – Что? – не понял Динар. – Больно, – призналась я. Движение – и в помещении вспыхнули факелы. Не утруждая себя расстегиванием пуговиц, Динар разорвал рукав и ошеломленно уставился на отметины. – Кат, – простонал даллариец, – это не я... – Конечно, не ты, – я вырвала руку и опять начала поглаживать, стремясь унять боль, – но ты схватил за то же место. Айсир Грахсовен перестал смотреть на мою руку и взглянул на меня. – Красавчик? – последовал его вопрос. – Наемники могут шутить, и шутки порой бывают обидны, но ни один и пальцем не прикоснется к принцессе Оитлона. – Я рассмеялась, вспомнив, что как раз Красавчик к одной принцессе не только прикасался. – Динар, чего ты хочешь? У меня на сегодня еще работы край непочатый, плюс отец эту проблему с Мрано скинул на мои хрупкие плечи, у меня нет времени на разговоры, честно. Рыжий скрестил руки на груди и ледяным тоном спросил: – Откуда синяки? – Поверь, претензий к человеку, их оставившему, у меня нет и никогда не будет, – честно ответила я. Не отреагировав на сказанное мной, Динар прошел к имевшемуся здесь столу, присел на край и продолжил допрос: – Что у тебя с Аршханом? Я прошла и села рядом с рыжим, устало сгорбившись, и честно ответила: – Вождь Та Шерр сказал интересные слова: «Пройдет время, и ты перестанешь злиться. Аршхан любит тебя, ты лишь женщина и не в силах сопротивляться магии тела. Влечение к ракарду станет любовью. Через месяц ты не захочешь уйти!» Я помолчала, подкидывая носком туфельки край юбки и глядя, как ткань опадает обратно, потом продолжила: – Аршхан удивительный, прекрасный и благородный ракард. Но ракард и сын степей. Если Аршхан скажет «нет», он не услышит моих доводов. Мне это не нравится. И сказанное Та Шерром не нравится. «Ты лишь женщина и не в силах сопротивляться магии тела...» Он мне этой фразой открыл глаза на происходящее... И я достаточно умна, чтобы сделать соответствующие выводы. Динар молчал, позволяя мне выговориться, я была ему за это благодарна. Было бы замечательно сохранить вот такие отношения с будущим родственником. Кстати, теперь о неприятном: – Когда ваша помолвка? – Я заставила себя улыбнуться. А вот рыжий не улыбался совсем. – С кем? – Что значит с кем? – Я оттолкнулась от стола и фразу продолжила, идя к двери: – С прекрасной принцессой, которую ты спас от гибели! Замечательно, что в этот момент у меня была возможность скрыть выражение своего лица от рыжего. Но плохо, что, подойдя к двери, я так и осталась стоять к нему спиной, держась за ручку и не в силах заставить себя ни вернуться к разговору, ни просто уйти. – Кат... – такой уставший голос, – ты у сестры когда последний раз была? Ты к ней даже не заходишь! И к ней никто не заходит, кроме матери и отца. По королевству слухи один другого ужаснее бродят, доходит до того, что Лориану упырем называют. Служанки, перед тем как войти, на себя амулеты навешивают в таком количестве, что разогнуться не могут, придворные дамы «болеют» все и поголовно! Лориана без помощи встать не может, потому что ослабла сильно, и даже поговорить ей зачастую не с кем. Я даже не интересовалась этим вопросом. Я даже не спрашивала у отца о Лориане. И будь я проклята, но я не смогу зайти к ней и сегодня... потому что Лоре досталось все, а мне только Оитлон и его величие, которое нужно постоянно оберегать! – Хорошо, – я кивнула, все так же находясь спиной к Динару, – я займусь этим вопросом. – Займись, – отозвался даллариец, – а в допросной чтобы я тебя больше не видел! И вот после этих слов я развернулась к айсиру Грахсовену и вежливо осведомилась: – Кто вы такой, чтобы указывать наследнице Оитлона?! В ответ – грустная усмешка. – Никто, Кат... никто... У меня дыхание перехватило от этой обреченности в его голосе, однако на этом он не остановился: – Я никто, Кат, но в допросной ты больше появляться не будешь! Иначе гарантирую, что вместо допрашиваемых получишь обугленные останки! * * * Он спрыгнул со стола, подошел к двери, отодвинул меня с пути и ушел. И почти сразу вопли графа Мрано заполнили подземелье. Я не просто ушла оттуда, я сбежала, зажимая уши. А потом еще долго сидела в кабинете и тщетно пыталась вслушаться в сказанное секретарем Райхо, потому что мне всё слышался крик истязаемого графа. Свейтис появился спустя час, а то и меньше. Бледный и издерганный. На мой стол легла запись допроса – Мрано сдал все! И местоположение картографических схем, и имена семей заговорщиков, и даже факты, касающиеся неудачного покушения на меня три года назад... А я тогда все гадала, кто же был столь любезен, что прислал мне отравленное платье. – Ваше высочество, – Свейтис оторвал меня от молчаливого созерцания исписанных строк, – ваше высочество, что с вами? – Все хорошо... Я сравнила список, продиктованный графом, и список уже арестованных дворян. Новых имен не наблюдалось, что радовало. Террор нужно устраивать быстро и жестоко, но затем желательно столь же резко прекращать. Тогда у народа формируется идея о том, что виновные наказаны, а корона милостива и справедлива. И я была рада, что новых арестов не потребуется. Этот змеиный клубок мы размотали в максимально короткий срок. Теперь можно заняться и другими важными делами: – Секретарь Райхо, будьте любезны, вызовите мне офицера Хантра. Я отодвинула в сторону все бумаги по заговорщикам и взяла девственно-белый лист. – Что будете писать? – полюбопытствовал Свейтис, которому явно не хотелось возвращаться в подземелье, он предпочел бы написать что-либо под диктовку. – А я буду писать сказку, – честно созналась и так и написала – «Сказка». – О чем? – Свейтис был заинтригован, вернувшийся Райхо, услышав окончание моей фразы, тоже. – О чем сказка... – Я на мгновение задумалась. – О чудовище и красавице... – Вы серьезно? – не поверил Райхо. – Более чем. – И что будет в этой сказочке для доверчивого народа? – Свейтис был значительно старше нас с Райхо, и это чувствовалось. – А в сказке будет дивная история о любви, преданности и самопожертвовании. О том, что жили-были две принцессы, одна была уродливая и злая, вторая – прекрасный утренний цветок и с добрым сердцем... – Я начала записывать эти ключевые фразы. – Все было наоборот, – Свейтис неодобрительно смотрел на меня. – Правда – вещь эфемерная, мой драгоценный секретарь Свейтис, – я грустно улыбнулась, – а сказка... это сказка. И вот жили они поживали, но тут прекрасная принцесса встретила... кого же она встретила... Кто у нас добрый и справедливый? – Мать Прародительница, – подсказал Райхо. – Точно! Снизошла к ней Мать Прародительница и говорит: «Дочь моя, прекрасна ты душой и телом...» – Телом – это как-то не в духе Матери Прародительницы. – Ладно, – миролюбиво согласилась я, – «Дочь моя, красота твоя затмевает свет солнца, но истинная красота в доброте твоего сердца, и потому поведаю я о том, как можешь спасти сестру твою, что столь уродлива и жестока». – Перегибаете палку, – сказал Свейтис. – А по-моему, вполне правдоподобно, – возразила я, вспомнив, что довелось пережить в Далларии. – И согласилась принцесса, но предупредила ее Мать Прародительница, что путь к спасению долог и опасен. «Пусть, – сказала прекрасная дева, – ради сестры я готова на все!» – Одинокая слезинка скатилась и шмякнулась на лист. Поспешно вытерла и влажную дорожку, и мокрое пятно на бумаге. – «И будешь ты уродлива семь дней и семь ночей, – сказала Мать Прародительница. – И станут люди бояться тебя». – «Я выдержу все! – ответила принцесса». – «И обойдешь ты все храмы и все святилища в молении о спасении сестры твоей, и столкнешься со злом, что поселится в спальне твоей, и будешь отдавать ему кровь свою...» Прекрасной принцессе было страшно, но она любила свою сестру и согласилась на все муки ради ее спасения... – А как же правда? – хрипло спросил Свейтис. – А кому она нужна, эта правда? Мне – нет, остальным, я полагаю, также. * * * Сказку мы втроем дописали. Райхо и Свейтис подправили стиль и размножили... На закате экземпляры были розданы уличным сказителям. И сказка о Красавице, спасшей Чудовище, потекла из уст в уста. На утренней службе в храмах Матери Прародительницы одна из жриц призвала всех молиться за здоровье прекрасной принцессы Лорианы... К обеду площадь у дворца была усеяна цветами, а люди все приходили и приходили. На закате уже во всех храмах молились о здоровье Лоры, и сказания о ее доброте и самопожертвовании находили отклик даже в самом черством сердце. Такого воодушевления народ Оитлона еще не испытывал... уборщики улиц тоже еще так отчаянно не сквернословили, убирая каждое утро засохшие цветы. Только засохшие, остальные король приказал беречь и поливать. И началось настоящее паломничество во дворец. С утра до позднего вечера к Лоре приходили, ее благодарили, ею восхищались. На пятый день сестра смогла встать и выйти на балкон, поприветствовать народ. Площадь, усыпанная цветами, стала для Лорианы потрясением, а потом народ начал восторженно скандировать ее имя...