– Иди сюда, Леруа. У нас нет времени играть с бездной в гляделки, – лейтенант взмахнул огромной рукой и исчез в конференц-зале. Леруа вошел в зал следом за ним, туда же отправилась и Рен. Гудели голоса, воздух был наполнен адреналином и нервной энергией. Рокочущий голос лейтенанта разрезал шум, словно мачете. – Вот оно, – объявил лейтенант, пришпиливая листовку джазового фестиваля к доске на колесиках, которую вкатили в комнату. Воткнув в листовку кнопку, он повернулся лицом к группе. – Скорее всего, именно здесь окажется вечером убийца, ответственный за смерти на Топи Семи Сестер и около бара «Двенадцать миль в час». И если верить подсказкам, которые он оставил, он планирует разрушить еще больше жизней невинных людей. Леруа и Бруссар, подойдите сюда. Леруа и Уилл обменялись тревожными взглядами, но выполнили приказ своего начальника. В комнате тем временем воцарился сущий хаос – все были захвачены новостями. Леруа, как знала Рен, ненавидел выступать на публике. На ключицах у него уже выступили красные пятна. Как и она сама, Леруа предпочитал работать самостоятельно и плохо справлялся с огромным давлением, которое неизбежно возникает, когда тебе нужно рассказать жизненно важную информацию большому количеству народа. Он прочистил горло и взмахнул рукой, указывая на пришпиленной к доске листовке. – Итак. Мы нашли крайне точное совпадение с обрывком бумаги, найденном на теле последней жертвы. Это листовка с сегодняшнего джазового фестиваля в центре города. Исходя из того, что мы до этого находили на местах преступлений, крайне вероятно, что либо на фестивале, либо где-то неподалеку мы найдем еще одно тело. Молодой патрульный поднял вверх указательный палец, и убедившись, что привлек внимание, опустил руку на подлокотник кресла. На лице у него был написан явный скептицизм. – И как по-вашему он собирается избавиться от трупа посреди огромного фестиваля? До сих пор он занимался этим только по ночам. Мы что, должны поверить, что он внезапно стал настолько в себе уверен? – озлобленно спросил он. Уилл успел ответить раньше, чем Леруа. – Слушайте, мы не утверждаем, что точно знаем его план действий. Если бы он был нам известен, у нас давно уже было бы собственное телешоу, и никаких убийств бы не случалось, – пошутил он. По комнате пронеслись смешки, а задиристый патрульный с фырканьем отвернулся. Леруа тоже усмехнулся, но быстро взял себя в руки. Рен видела, что он еще не закончил. Она с нетерпением ждала продолжения. – Все, что мы знаем: признаки ясно указывают, на фестивале произойдет что-то серьезное. Ложная ли это тревога или розыгрыш, значения не имеет. Мы не можем рисковать, и я не думаю, что нас осудят за то, что мы действуем с размахом, – сказал Леруа. Похоже, все в комнате с ним были согласны – чрезмерная реакция предпочтительнее возможного риска для еще чьей-нибудь жизни. – Сейчас это у нас приоритет номер один, – произнес лейтенант глубоким, суровым голосом, заглушая начавшиеся разговоры. – Вы должны будете смотреть в оба и держать ситуацию под контролем. Если увижу у кого в руках телефон – заставлю его съесть, – предупредил он. Шепотки вновь наполнили комнату, тревожно загудели голоса. Не обращая на это внимания, Леруа и Уилл перешли к плану. Уилл развернул карту фестиваля и прикрепил ее к доске. – Сейчас там установлено три сцены: одна главная и две поменьше, – объяснил он, указывая на три точки на карте. – Очевидно, что большая часть толпы соберется вокруг сцен, а также мест, где продается еда. Люди любят поесть, и они обожают слушать громкую музыку поближе к динамикам. Так что большинство из вас встанут вокруг этих оживленных зон, а оставшихся мы равномерно рассредоточим по всей территории фестиваля. Леруа согласно кивнул, сцепив руки вместе и поднеся их к подбородку. – Каждый вход и выход должен быть перекрыт, а потом перекрыт еще раз. Никто не войдет и не выйдет без нашего ведома, – добавил он. Рен видела, что некоторые из офицеров настроены весьма скептически, и знала, что Леруа тоже это видит. Даже она не могла отмахнуться от вопросов, возникающих в голове. Действительно ли убийца настолько нагл? И действительно ли он так глуп? Он казался очень уверенным в себе – всегда, еще с того момента, как они обнаружили самый первый труп. Не исключено, что он способен дойти и до такой грандиозной демонстрации силы. Но вот еще каким вопросом терзалась Рен: будет ли вообще польза от плана Леруа и толпы офицеров? Этот убийца – из тех, кто сливается с толпой. Вряд ли люди при встрече с ним переходят на другую сторону улицы или боязливо прижимают к себе сумочки, проходя мимо. Он талантливо умеет скрывать свою природу, по крайней мере, так казалось Рен. Судя по его профайлу, убийца смог убедить большинство своих жертв пойти с ним добровольно. Он не похищал их силой. Он заинтересован в том, чтобы сеять хаос издалека, а не участвовать в нем напрямую. Рен еще раз окинула комнату взглядом. Сейчас ей было еще более неспокойно, чем вначале. Глава пятнадцатая Джереми нажал кнопку телефона и положил его динамиком к микрофону. Сквозь темноту зазвучала музыка, которую он тщательно подобрал специально для сегодняшней ночи. Улыбнувшись в предвкушении, Джереми вышел из сарая, где хранилась аудиоаппаратура, лишь ненадолго задержавшись, чтобы полить водой изнывающий от жажды куст магнолии. Погладив на прощание нежные белые лепестки, Джереми полной грудью вдохнул свежий ночной воздух и повел плечами в такт музыке. Потом, под аккомпанемент разносящейся над болотом песни Дэвида Боуи «Город суфражисток», он в последний раз проверил свои инструменты. Легонько коснулся Глока-22, засунутого в нагрудную кобуру, похлопал по карману на правой штанине, чтобы убедиться – в нем все еще лежит длинный охотничий нож с зазубринами. Наконец, он потянулся за висящим на стене ружьем и не спеша побрел к раскинувшейся перед ним бездне деревьев. Пока Джереми взрослел, семья всегда ограничивала его любопытство. Никто не поощрял его заниматься тем, что было ему действительно интереснее всего. Склонность к препарированию и изучению внутренностей мелких животных вызывала у окружающих дискомфорт. После смерти отца Джереми только сильнее обиделся на мать и на то, что она мешала ему раскрыть свой потенциал. Когда он освободился от нее много лет назад, то испытал ни с чем не сравнимое чувство долгожданного облегчения. Теперь его любопытство никто не подавлял, теперь он мог играть столько, сколько пожелает. Интересно, послушали ли его гости, когда он приказал им бежать? Если считать, что да, и они не примерзли к земле от страха, то в какой-то момент они могут встретиться друг с другом. Это было бы… весьма неудобно. Неаккуратно. Джереми не любил неаккуратность, но принимал ее неизбежность. Поднырнув под зарослями испанского мха, он опустил на лицо очки ночного видения, осторожно переступил через перекрученные корни и окинул взглядом лес. Ничего. Тогда Джереми потянулся к телефону: тот был подключен к многочисленным камерам наблюдения, расположенным по всему участку. Он пролистнул несколько кадров, пока не остановился на том, который показывал Эмили. Головокружительный ночной шум смешивался с бодрящей музыкой. Сквозь камеру видно: Эмили прижалась спиной к кипарису, заткнув уши руками. Пока Джереми наблюдал за тем, как она пытается отдышаться и привыкнуть к темноте, он задавался вопросом: о чем она сейчас думает? Вот Эмили обвела взглядом окрестные деревья – должно быть, размышляла, не прячется ли он за одним из них. Только Джереми начал уставать от ее статичности, как она двинулась вперед. Сдаваться так просто она не собиралась. Теперь Эмили быстрым шагом шла по болоту, практически не подсвечивая себе путь фонариком. Джереми пришлось срезать несколько углов, чтобы не отстать. Пульс у него участился. Вдруг она остановилась. Переведя взгляд налево, Эмили замерла на месте, внимательно вглядываясь в темноту. Фонарик она выключила, и теперь пыталась расслышать хоть что-нибудь сквозь какофонию льющихся со всех сторон звуков. Джереми знал, что ее так встревожило – хруст треснувшей под ногой ветки, такой одновременно далекий и запредельно близкий звук. В следующий миг Эмили озарил луч света. – Ты кто? – раздался несомненно женский голос. В нем слышалась паника. Эмили шумно выдохнула, и Джереми видел: она вся дрожит. – Эмили. Я Эмили, – запинаясь, выговорила она, прижав руку к груди и закрыв глаза, чтобы защититься от яркого света, бьющего прямо в лицо. Фонарик опустился, и из уст его владелицы вырвался ответный вздох облегчения. – Слава богу, – Кэти закрыла усталые глаза и опустилась на корточки, придерживаясь за ствол ближайшего дерева окровавленной рукой. Эмили неотрывно пожирала ее взглядом. – А ты кто? – она включила собственный фонарик, освещая надоедливую гостью Джереми. – Кэти. Но вряд ли это имеет хоть какое-то значение, – отрезала та. – Он просто убьет нас, и все. Впрочем, очень рада с тобой встретиться! – Кэти потерла лоб, и из глаз у нее полились слезы. Ничтожество. Эмили покачала головой. – Не будет он меня убивать. Кэти насмешливо хмыкнула и поднялась на ноги. – Ну конечно. Слушай, ты сюда только что попала. А мы с ним провели уже много дней. Где он тебя нашел? Джереми не смог сдержать улыбку. – Кэл мой напарник по лабораторной. Мы в одной группе в университете, – Эмили вертела головой, сохраняя бдительность. – Кто такой Кэл? Он что, тоже здесь? – Кэти ничего не понимала и, похоже, от этого злилась. Джереми в голос рассмеялся. Эмили приподняла бровь. Глаза ее метались из стороны в сторону. – Это он тут за всем стоит. Ты вроде бы сказала, что провела с ним много дней. К удовольствию Джереми, она тоже выглядела крайне растерянно. – Понятия не имею, кто такой Кэл, – раздраженно ответила Кэти, – но этого парня зовут Джереми. – Как скажешь. Послушай, а кто здесь еще? Здесь ведь еще кто-то есть? Джереми видел, как лицо Эмили исказилось от паники при одной только мысли, что кроме него за ней может охотиться кто-то еще. – Мой друг, Мэтт, – всхлипнула Кэти. – Он наверняка где-то рядом. Если, конечно, Джереми его уже не нашел. Эмили громко вздохнула и еще раз огляделась. – Хорошо, Кэти. Нам нужно идти. Давай попробуем найти Мэтта. Джереми видел слабый отсвет фонарика Кэти. Эмили тоже обратила на это внимание. – Тебе бы лучше его выключить, – она кивнула на тусклый луч света. В ответ Кэти издала еще одно насмешливое фырканье. – Ни за что. Я много дней провела в темном подвале. По-твоему, я хочу и дальше ковылять в кромешной тьме, а? Эмили прикусила губу, стараясь сохранить самообладание. – Ну, судя по тому, как тускло он светит, скоро у тебя не будет выбора. Кэти перевернула фонарик лучом к себе и пожала плечами. – Как я и сказала, он нас все равно не отпустит, а умирать в темноте я не собираюсь. Эмили уступила и молча отправилась следом. Песня кончилась. Эмили и Кэти с облегчением подняли глаза к небу, как вдруг безо всякого предупреждения из динамиков зазвучал «Лунный танец» Вана Моррисона, заставив обеих девушек подпрыгнуть на месте от неожиданности. Они отправились дальше: пробирались через густой кустарник, подныривали под липким, сочащимся влагой испанским мхом, с каждым шагом утопая в болоте по самые лодыжки. Джереми видел, каких трудов Эмили стоило оставаться сосредоточенной – ее внимание постоянно сбивалось из-за шума луизианской топи и тошнотворно-радостной музыки. – Что это было? – она остановилась и вытянула шею, пытаясь разобрать хоть что-то в этом звуковом хаосе. Джереми пришел в движение. Он крался медленно и тихо, держась достаточно далеко, чтобы не попасться им на глаза, но вместе с тем и достаточно близко для того, чтобы наблюдать за своими гостями самому, не через камеры. Кэти тем временем замерла на месте и принялась беспорядочно светить фонариком во все стороны – к вящему огорчению Эмили. – Мэтт? – позвала она слишком уж громко. Эмили схватила ее за плечи и зажала рот ладонью. – А если Кэл тебя услышит?! – зло прошептала она в ухо Кэти – так громко, что Джереми это расслышал. Он улыбнулся. Словно шоу смотришь. Он даже и не представлял, что спектакль будет разыгран как по нотам. Кэти и Эмили исполняли свои роли первоклассно, словно на сцене играли. Кэти вырвала руку и опустила фонарик, смерив Эмили злобным взглядом. – А что, если это Мэтт? – прорычала она в ответ.