Джереми наблюдал за ней. Он стоял в море глубокого черного цвета, затапливающего деревья на краю ее участка, и следил за передвижениям Эмили по окнам ее дома. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы предвидеть, что она включит все лампочки в комнате даже в столь поздний час. Эмили мало чего боялась, но она всегда опасалась того, что ждет ее в темноте. Даже строя в кромешной тьме, он осознавал это и старался не высовываться из-за ветвей, прячась за массивным древесным стволом. Теперь он знал ее распорядок. Знал, где она сидит, чтобы расслабиться после тяжелого дня. Он наблюдал за ней в течение долгого времени. Джереми ждал. Он стоял совершенно неподвижно и слушал хор невидимых ночных насекомых, которые жужжали вокруг него. Он думал о том, что, похоже, в темноте ночи люди биологически запрограммированы обнаруживать каждый звук, который кажется неуместным, безошибочно вычленяя его среди оглушительного шума, который окружающая среда издает сама по себе. Если он кашлянет, Эмили тут же это заметит. Однако лес мог кричать всю ночь без всяких последствий. До сегодняшнего вечера он просто наблюдал за ней и оставлял небольшие подсказки. Он смотрел, как она дважды проверяет замки на всех окнах и дверях. Она никогда не ложилась спать, не убедившись, что дом надежно заперт на ночь. Эмили была внимательна и умна, но во время своей слежки Джереми обнаружил, что есть один способ проникнуть в ее крепость, о котором она не знает. Подвал в ее доме недостроен, и она не уделяла ему никакого внимания. Они с мужем приняли меры предосторожности и установили внушительный замок на дверь, ведущую со двора в подвал, но никто до сих пор не поставил замок на дверь, ведущую из подвала в дом. В конце концов, пока никто не может войти в подвал, нет необходимости беспокоиться о том, что кто-то может из него выйти, верно? Но Джереми заметил, что в подвал ведет три окна. Два из них слишком малы, чтобы в них мог пролезть кто-то крупнее ребенка. Третье окно – это то, в которое он собирался пролезть сегодня вечером. Оно было больше других и открывалось как самое обычное окно, и хоть на нем имелся замок, он явно был сломан. Когда Джереми впервые наткнулся на него во время одного из своих тихих ночных визитов, у него сразу же возникли подозрения. Не в характере Эмили оставлять окно незапертым. Это шокирующе безответственно – не обращать внимания на сломанный замок. Этому дому повезло, что его до сих пор никто не взломал. Когда Джереми попытался открыть это окно, то убедился, что оно просто закрашено. Эта маленькая деталь заставила его предположить, что подвалом занимался ее муж, и Эмили, вероятно, просто поверила на слово, что он достаточно позаботился об их безопасности. По глупости он, должно быть, решил, что сломанный замок не стоит беспокойства, если само окно было закрашено еще задолго до их переезда. Эмили смотрела в окно кухни. На ее лице застыло озадаченное выражение. Казалось, она глубоко задумалась. Перед тем, как она ушла за край оконной рамы, наступил момент, когда Джереми показалось, что она его почти увидела. Он почувствовал, как она на секунду встретилась с ним глазами. Конечно, это совсем не так. Яркий свет позади нее гарантировал, что Джереми останется незамеченным. Свет погас, но Джереми не двигался. Он собирался остаться в тени еще ненадолго, чтобы убедиться – прошло достаточно времени, и Эмили вместе с мужем глубоко заснули. Он не против подождать. Одним из качеств, которое служило ему на пользу, было необыкновенное терпение. В последнее время он пренебрегал им, и это привело его в тупик. Сегодня он не собирался допускать ту же ошибку. Он отрешился от всего и позволил времени перенести его в безопасность. Два с половиной часа пролетели в мгновение ока. Глоток свежего воздуха. Одно мгновение. Сквозь тяжелую темноту он пробрался к незащищенному окну подвала. Древняя краска – единственное, что удерживало его от проникновения в пространство Эмили. Единственным способом пробиться сквозь слой краски – использовать лезвие. Джереми был готов. Он достал нож из сапога и легонько провел им вдоль подоконника. Под недавно наточенным лезвием старая пожелтевшая краска трескалась, словно яичная скорлупа. Краска старая, еще свинцовая. Ядовитые хлопья взлетали в воздух и падали на траву под ногами. Джереми задавался вопросом: когда это окно открывали в последний раз и кто его закрасил? Кто бы это ни был, это человек, который привык срезать углы. Почему люди так любят работать спустя рукава? Общество всегда порождало таких посредственностей. Джереми был рад, что положил конец обманчивой уверенности в безопасности этого окна. Халатность в конечном итоге приводит к уязвимости, и никто не может быть более уязвим, чем тот, кто спит в своей постели. Срезав уплотнитель, Джереми достал из кармана отвертку и вставил ее между створкой и подоконником. Он принялся бить по ней рукояткой ножа, пока окно с треском не открылось. В темноте клубились пыль и краска, когда окно сделало первый вдох луизианского воздуха. Джереми переступил через подоконник и оказался прямо на пыльном верстаке, на котором лежали воздуходувка для листьев и огромное количество разнообразных инструментов для газона. Утвердившись на неустойчивой поверхности, он спустился на пол и подождал, пока глаза привыкнут к темноте, тянущейся из каждого угла. Лестница была старой, и она тихо стонала, пока Джереми поднимался по ней на первый этаж. Открыв дверь на кухню, он заметил, что один из светильников остался включенным. Он освещал угол, где стояло мусорное ведро, что заставило Джереми задаться вопросом – зачем кому-то так отчаянно нужно мусорное ведро посреди ночи? Джереми шел медленно, опасаясь скрипучих полов, которые всегда бывают в старых домах. Выйдя из кухни, он зашел в комнату, где Эмили сидела чаще всего. Он провел пальцами в перчатках по антикварному комоду, который стоит у стены справа. Комод был старым и выглядел так, будто ему самое место в этом доме. На нем, словно трофеи, были разложены многочисленные причудливые вещицы. Джереми открыл ящик и обнаружил, что он полон мятных конфет. Удивительное содержимое вызвало у него неожиданный смешок, и покачав головой, он задвинул ящик назад. Взгляд его замечал кусочки Эмили, разбросанные на всех видимых поверхностях. Любому, кто зайдет в ее дом, стало бы ясно: Эмили разбрасывает вещи, когда проходит по дому. На столе лежало кольцо, на стойке рядом – забытый браслет. Она оставляла за собой след из хлебных крошек. Но ни один из предметов, которые он видел, не был особенным. Ни один из них не был тем предметом, который ему был нужен. Джереми отправился дальше, зная, что то, что он ищет, позовет его, когда он наткнется на него взглядом. Он встал у подножия лестницы и посмотрел наверх, в темноту, давая глазам привыкнуть к черноте, которая просачивалась из коридора наверху. Он наступил на первую ступеньку и уперся плечом в стену. Не может быть, чтобы эта лестница не скрипела. Джереми осторожно ставил ноги, стараясь, чтобы каждый шаг был мягким, словно в танце. Деревянные ступени имеют привычку сжиматься и расширяться при изменении температуры. Зная это, Джереми понимал, что если поставит ногу на середину ступеньки, то она наверняка заскрипит. Двигаясь осторожно, как кошка, он старался идти по краю, ближнему к стене. Поднимаясь по лестнице, он шел мимо фотографий, оформленных в несочетающиеся друг с другом рамки, и старался не задеть их плечом. Дойдя до последней ступеньки, он остановился. Дверной проем слева от него был закрыт, а с другой стороны двери тихо гудел вентилятор. Там спала Эмили. Потребовалось несколько ночей, чтобы убедиться в этом, но его бдительность окупилась, когда однажды ночью она забыла опустить штору в своей спальне. Он увидел, как она проснулась около трех часов ночи и направилась в ванную комнату, расположенную справа от лестницы. Когда она вернулась в спальню, то, бросив быстрый взгляд в окно, опустила штору. Джереми сделал вдох и медленно шагнул к двери, прижал руки к косяку. Он прислушался к мягкому, ритмичному дыханию, едва слышному за вентилятором, и повернулся спиной к двери, чтобы сесть на пол. Прислонившись к двери, он повернул голову и прижался к ней ухом. Сидел. Слушал. Прошел еще один час. Джереми ощущал свою силу. Он представлял, как Эмили и ее муж ненадолго просыпаются, чтобы перевернуться или посмотреть на часы, не зная, что кто-то находится прямо за дверью их спальни. Ему нравилось чувствовать, что он нарушает их безопасность. Ему нравилось знать, что они чувствуют ложную безопасность, хотя находятся в уязвимом состоянии. Что он может убить их обоих одним взмахом своего ножа. Конечно, он не собирался убивать их сегодня, хотя ему этого и хотелось. Но на сей раз он будет действовать иначе. Больше никаких незапланированных действий. Сегодня он пришел сюда не ради крови. Джереми поднялся на ноги и сделал паузу, чтобы выровнять дыхание. Он не нервничал. Его дыхание участилось от радостного возбуждения. Он положил руку на дверную ручку и медленно ее повернул. Дверь открылась без единого звука. Эмили и ее муж неподвижно лежали на кровати напротив входа и даже не шелохнулись, когда он вошел в комнату. Он шел мягко, давая глазам привыкнуть к различным оттенкам темноты в этом помещении. Подойдя к левой стороне кровати, он присел рядом с Эмили и рассмотрел содержимое ее прикроватной тумбочки. Рядом с потрепанной книжкой в мягкой обложке лежало кольцо. Оно большое, дорогое, усыпано бриллиантами. Она никогда не надевала его на людях. Джереми вообще никогда не видел на ее изящных пальцах чего-то настолько показного. Любой мог бы догадаться, что это кольцо для нее особенное. Он был уверен – это то самое, о котором она вскользь упоминала, когда они болтали в перерывах между лекциями. Оно принадлежало ее бабушке. Джереми взял кольцо в руки и заметил легкую вуаль пыли, окружающей чистый круг, где раньше лежало кольцо. Значит, оно лежит на тумбочке как постоянное украшение. Это именно то, что он искал. Джереми надел кольцо на мизинец. Прежде чем подняться на ноги, он бросил последний взгляд на Эмили. Она лежала лицом к нему, положив одну руку поверх одеяла, ее русые волосы спадали на подушку из неопрятного пучка, собранного на макушке. Другая ее рука сжимала одеяло. И Джереми чувствовал ее запах. Чистый. Не цветочный или какой-то особенный, просто чистый. Он мог бы покончить с этим прямо сейчас. Мог протянуть руку и свернуть ей шею, прежде чем она вообще осознает, что рядом кто-то есть. Мог вонзить отвертку ей в висок или перерезать горло ножом. Он мог оборвать ее жизнь в одно мгновение. На секунду это желание переполнило его, почти полностью перечеркивая все его планы. Но это чувство отступило так же быстро, как и пришло. Джереми знал, что так их история закончиться не может. Эмили не должна испустить последний вздох, не зная, кто забрал ее жизнь. Он снова встал и легким шагом направился к двери. Встав лицом к спальне, он повернул ручку и удерживал ее в таком положении, пока не закрыл бесшумно дверь. Выйдя из комнаты, он медленно повернул ручку назад и направился к лестнице, чтобы медленно спуститься на первый этаж. Из дома он вышел тем же путем, что и вошел, и, закрыв со скрипом окно подвала, втянул в легкие прохладный ночной воздух. Дотронувшись большим пальцем до кольца на мизинце, Джереми дошел до деревьев и растворился в темноте. Глава тридцать вторая Рен уставилась на экран своего телефона. Уведомления издевательски громоздились на главном экране. Вот пропущенный звонок от Леруа, а в самом верху этого шквала – повторное сообщение, призывающее ему перезвонить. Ричард сжал ее плечо в знак утешения и сел напротив за кухонный стол. Лицо у него было доброе. Рен сочувствовала ему и его положению. Это ведь совершенно невозможная ситуация, на которую непонятно, как реагировать, но Ричард каким-то образом справлялся с ней идеально. – Ты не обязана в этом участвовать, Рен, – нарушил он молчание спустя несколько минут. Она подняла голову. Глаза у нее устали, разум затуманился. За последние несколько недель на нее сыпались нескончаемые удары. После того, как Леруа отвез ее домой, она отчаянно пыталась отвлечься от этого дела, но на поверхность бесконечно всплывали новые образы. Она не могла выбросить из головы других жертв, особенно бедной Эммы на холодном, стерильном столе. И тут ее осенило. Болиголов. Такое странное и уникальное орудие убийства. На самом деле, настолько редкое, что до этого за всю карьеру она видела его только раз. – Я знаю. И спасибо за то, что говоришь это, но я должна рассказать другим то, что знаю, – ответила она, вертя кольцо на пальце. – Я работаю над этим делом уже несколько недель. И я уже много лет живу в тени Мясника. Независимо от того, что произойдет, я должна помочь. Ричард кивнул, опираясь локтями на стол. – Я понимаю. Просто делай это в своем собственном темпе, хорошо? Перезвони Джону, когда будешь готова. – Полагаю, нет времени лучше, чем сейчас, – ответила Рен и встала. Не успела она сделать и шагу, как зазвонил телефон. – Мюллер, привет, – сказал Леруа в трубку. – Привет. Прежде чем ты начнешь, я хочу тебе кое-что рассказать. Помнишь дело, которое я вела несколько лет назад? Пожилую женщину привез в скорую помощь ее взрослый сын. У нее была депрессия, несколько попыток самоубийства в прошлом, и он сказал, что она, кажется, могла что-то проглотить во время очередной попытки, предпринятой тем вечером. У нее были сильные конвульсии и затрудненное дыхание, – Рен сделала паузу, ожидая, вспомнит ли Леруа подробности этого случая. – Она попала ко мне вскоре после того, как ее доставили в больницу. Позже мы выяснили, что причиной всему был болиголов, подмешанный в ее бокал красного вина. – Болиголов? Люди его используют? – спросил Леруа. Рен почти наяву видела, как он качает головой, отчаянно пытаясь понять, причем тут это дело. Она продолжила: – У бедняжки кости были практически раздроблены на части из-за мышечных конвульсий. Она едва выдержала десять минут в скорой помощи, прежде чем отправиться ко мне на стол. Это ужасная смерть, и довольно странный способ самоубийства. Но не было никаких признаков внешнего злого умысла. – Да, я припоминаю. Ух ты. Когда это было? Два-три года назад? У нас были сомнения, конечно, но как ты и сказала, прямых доказательств не обнаружилось. – За все годы работы судмедэкспертом я столкнулась только с еще одной смертью от болиголова. Женщина, которую мы нашли на кладбище. – Думаешь, они связаны? – Это он, Джон. Я знаю это. – Как звали эту женщину? – Мона. Я помню, что она выглядела, как Мона. Я уже посмотрела в системе. Ее полное имя – Мона Луиза Роуз. Ближайший родственник – Джереми Келвин Роуз. Леруа вздохнул на другом конце телефонной линии. Рен сделала глубокий вдох и зажмурилась. – Это имя мы уже слышали. Мы поговорили с Филипом Трюдо. Ты была права, это тот самый парень, и он тоже назвал нам имя Джереми Роуз. Рен внезапно почувствовала головокружение. Несомненно, причиной тому был переизбыток информации, наводнившей ее мозг, и без того перегруженный недостатком сна и питанием из торгового автомата в течение последних нескольких дней. Голос Леруа пробился сквозь тишину. – Я поговорил с человеком, который был в баре прошлой ночью. Он видел, как наш парень уходил с жертвой. Описание, правда, оказалось не слишком полезным. Он сказал, что подозреваемый ему улыбнулся, и это каким-то образом ему запомнилось. Рен не удивилась, что свидетель упомянул именно улыбку Кэла. Она действительно запоминалась – в основном потому, что была немного кривовата. Что-то в ней было такой очаровательное, придававшее ему странную непринужденность. – Да, я понимаю, почему кто-то ее запомнил, – тихо сказала Рен, глядя на Ричарда за столом, с беспокойством прислушивающегося к разговору. – Сейчас я проверю, сможет ли он опознать Джереми Роуза, – продолжил Леруа. Затем он прочистил горло, и голос его стал хриплым. – Как только мы выясним адрес участка Роуза, я отправлюсь за ордером на обыск. Нам нужно добраться до него как можно скорее, потому что он, скорее всего, попытается бежать. Новости пестрят кучей дерьма, и он должен понимать, что облажался. – Я поеду туда. Я хочу поехать с тобой, как только ты получишь ордер. Леруа усмехнулся. – Рен, нет. Это уже слишком. Ты и так уже достаточно сделала. Без тебя у меня бы не было столько информации на этого урода. Благодаря тебе это дело сдвинулось с мертвой точки. И ты заслуживаешь того, чтобы отступить. – Я ценю это, Джон. Правда. Но я иду. Почему ты так уверен, что на его участке мы не найдем еще трупов? У нас все еще числится несколько пропавших без вести людей, и я не удивлюсь, если мы найдем их там, гниющими в болоте. С тобой должен поехать судмедэксперт. – Рен… – И кроме того, – перебила она, – если он попытается убежать или спрятаться, то увидев меня, он может вернуться. В конце концов, он приложил много усилий, чтобы привлечь мое внимание. Зачем ему теперь от меня прятаться? Леруа вздохнул. – Я не буду использовать тебя в качестве приманки, Рен. – Я знаю. Мне просто нужно быть там. Позволь мне быть там, – умоляла она. Повисла тишина. Наконец, Леруа шепотом выругался и уступил. – Ты большая девочка. Я не могу запретить тебе ехать, когда у тебя есть уважительная причина. Встретимся в участке. Бруссар только что приехал, так что сейчас я иду получать ордер. – Хорошо, скоро увидимся. Она положила трубку и оглянулась на Ричарда. Его доброе лицо было искажено беспокойством.