Поломанные ветки, примятая зеленая поросль, словно недавно здесь тащили что-то тяжелое. Григорий уже не сомневался, что именно. Запах женского тела был очень силен, в кое-где виднелись капли спекшейся крови. Выскочив из кустов, Григорий заметил следы от колес телеги. Между ними трава была измазана кровью. Волк вновь заворчал, и Белову пришлось одернуть зверя. В нос вновь ударил тот самый запах, изначально показавшийся знакомым. Вспомнить, откуда он так и не удалось. Вздохнув, Григорий вновь преобразился и вышел из-за кустов к нетерпеливо прохаживающемся командиру. — Ну что? — обратился он к гвардейцу. — Это не зверь. — Уверен? — А то вы сами не почуяли! — неуважительно хмыкнул гвардеец. — Не почуял, — Бутурлин говорил очень тихо и серьезно. — Никто, Гриша, кроме тебя того зверя не чует. Левшин нахмурился, а его друг возмущенно посмотрел на командира. — Вы полагаете, что я выдумал все это? — возмутился Белов, рык сам вырывался из груди, губы дрогнули, обнажая белоснежные зубы. Оскал получился зверским. Даже Левшин вздрогнул и поспешил отойти на пару шагов. — Тише! — одернул преображенца Александр Борисович. — Не кипятись! Думай я так, ты бы давно не по полям колокольчики собирал, а в крепости апостольной сидел, как государев преступник! Белов упрямо сверкнул глазами, но промолчал, признавая правоту командира. — Гриша, ты понимаешь, что происходит? — звериные глаза подполковника смотрели в упор. — Вон, даже Левшин решил, что это — зверь! При этих словах кавалерист округлил глаза. — Александр Борисович, вы хотите сказать… — Саш, запаха зверя не было! — Григорий перебил друга. — Тело привезли на телеге и кинули! Причем сперва обескровили. — А следы на руках и ногах? — Грызли собаки, после смерти! Может пока на телеге лежало… — Но подумают, Гриша, — зашептала подполковник. — Подумают на оборотней… или на нас. — Александр Борисович, побойтесь Бога! — возмутился Григорий. — Вы же знаете, что мы никогда зверями не становимся! Да и не будет волк ноги-руки жевать! Он же в горло целиться, а потом потроха выедает! Левшин невольно вспомнил мертвого крестьянина под дубом и сглотнул, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Бутурлин криво усмехнулся. — Я-то знаю, ты знаешь… а остальные? Вон и приятель твой решил, что зверь это! — Бутурлин мотнул головой в сторону измайловца и заговорил еще тише, — А ведь все к одному складывается… Заговор это, нутром чую, а доказательств у меня нет. — Какой заговор? — похолодел Белов. В памяти все еще были свежи прошлогодние экзекуции бывших статс-дам по площади у апостольной крепости. — Знал бы, думаешь стал с тобой здесь шептаться? — хмыкнул подполковник. — Сразу бы к Шувалову пошел или к самой государыне. Белов кивнул. Действительно, доказательств ни у кого из них не было. Граф Шувалов в лучшем случае просто высмеет, да и не станет начальник Тайной канцелярии заниматься смертью крестьян, коих в Питерсбурхе и окрестностях тьма тьмущая. — Что от меня нужно? — решение было принято моментально. Бутурлин внимательно посмотрел на преображенца. Чем-то этот волк напоминал его в молодости на него можно было положиться, и подполковник рискнул. — Гриша, найти их надо. — Кого? — Кто за всем этим стоит. — Александр Борисович, Гриша у нас не тайная канцелярия, — возмутился Левшин. — Зато он запах зверя знает! — отмахнулся подполковник и вновь взглянул на молодого офицера. — Богом молю, найди. Иначе всем нам плохо придется. Белов кивнул. Обратно возвращались молча. Даже Левшин не балагурил, как обычно. — Можете забирать и увозить тело, — распорядился Бутурлин дежурным офицерам, садясь на подведенного ему коня. — Белов, Левшин, за мной! Не дожидаясь, пока друзья вскочат на лошадей, подполковник пустил своего коня вперед. Ехали все трое молча, не задавая вопросов. Скакали напрямик, заставляя людей в страхе разбегаться. Одна из крестьянок уронила корзину и не успела даже запричитать о потере, когда Левшин в самый последний момент заставил своего коня просто перескочить её. Бутурлин остановился перед зданием «Красного кабачка», сунул поводья подбежавшему мальчишке и прошел внутрь. Белов и Левшин последовали за ним. Народу было немного, но Белов все равно поморщился. Запах алкоголя, табачного дыма, перегара и потных тел ударил в нос, заставляя чихнуть. Гвардеец поймал себя на том, что раньше он легко заходил в зал, совершенно не задумываясь о какофонии звуков и ужасных запахах, так и бьющих в нос. Теперь же хотелось задержать дыхание, а еще лучше — убраться отсюда восвояси. Очередной раз приструнив своего волка, Григорий последовал за подполковником в самый дальний угол, который тот выбрал специально: стол там стоял чуть в отдалении от остальных, и чтобы подслушать разговор, надо было пройти весь зал. Бутурлин любил беседовать именно так. Молоденькая подавальщица, из новеньких, подбежала, кокетливо взмахнула ресницами, протерла стол, наклоняясь так низко, что полная грудь буквально вываливалась из выреза платья. — Пива принеси, — приказал Бутурлин, скользнув равнодушным взглядом по старательно выпячиваемым прелестям девицы. Та обиженно надула губы и направилась к барной стойке, на всякий случай призывно покачивая полными бедрами. Впрочем, усилия были напрасными. — Ну, Гриша, рассказывай, что по твоему разумению там было, — попросил подполковник. — Да ничего не было, Александр Борисович, — проворчал тот. — Привезли тело в телеге, через кусты протащили, да бросили. — А телегу отследить можно? — поинтересовался Левшин. Григорий усмехнулся и покачал головой: — Саш, там дорога рядом… по ней этих телег за день ездит… — Тело бросили аккурат у того места, куда крестьяне за водой ходят без ведома государыни… значит, замешан кто-то из местных, — Бутурлин задумался. — Там фабрика рядом, — заметил Левшин. — Работников бы поспрошать, наверняка с девками загуливали! — Тебе, Сашка, лишь бы о бабах думать! — фыркнул Белов. — О лошадях еще! — обиделся друг. — Будут вам и бабы, и лошади, — одернул их Бутурлин, — Только сперва заговор раскрыть надо. Или понять, кому и зачем надобно преображенцев порочить! — Думаете, дело в этом? — Александр Борисович, одного не пойму, — Левшин вновь отхлебнул из кружки. — Почему просто не передать это все в Тайную канцелярию? — Потому как Тайная канцелярия заговорами против государыни занимается. А тут угрозы для Елисаветы Петровны нет, — весомом произнес Бутурлин и, помявшись, добавил, — К тому же граф Шувалов преображенцев недолюбливает… себя самым умным считает. Идти к нему с доказательствами надобно, а у нас лишь труп бабский, да слова Белова. — Но Зверь точно был! — с каким-то отчаянием возразил Григорий. — Не может быть, чтобы вы его не почуяли! Бутурлин вздохнул и виновато посмотрел на молодого офицера. — Запахов там много было… да и… нюх у меня уже не тот… Белов выругался сквозь зубы. Подполковник развел руками. — Извини, Гриш, наверное, в отставку мне пора. — И думать забудьте! — гвардеец даже подскочил на лавке, он не мог представить себе полк без Бутурлина. Захотелось найти того, кто все затеял и впиться клыками в горло. Зверь вздыбил шерсть и внимательно смотрел по сторонам, стараясь приметить обидчика. — Гриша, не кипятись, — Бутурлин прекрасно понял, почему так заблестели звериные глаза молодого гвардейца. — Найдем мы злодея, никуда не денется! — Одного не пойму, кому надо преображенцев подставлять! — фыркнул Левшин. — Знали бы кому — не сидели бы здесь. Сдали бы его в Тайную канцелярию, а сами к бабам пошли, — отозвался Белов, задумчиво крутя заботливо принесенную фигуристой подавальщицей глиняную кружку с белой пенной шапкой. — Ты же только что укорял, что негоже о бабах думать! — А чего о них думать? — отмахнулся Григорий, — Баба она и есть баба! Бутурлин согласно поднял кружку в шутливом тосте. Пришлось проделать то же самое. Керамика ударилась с глухим стуком, пена задрожала, сорвалась с края и плеснула на стол. Белов слегка пригубил пиво, показавшееся кислым, и отставил. Подполковник, напротив, выпил с большим удовольствием, крякнул и вытер губы рукавом, смахивая остатки пены. Левшин последовал его примеру и тоже осушил свою кружку.