НАТАША: Какого чёрта ты приехала вслед за мной? Оставь меня в покое хотя бы здесь. Ответ пришёл через двадцать минут, когда я складывала разбросанные Егором вещи на места в комнате. ЯНА: Ты бредишь. С психом отшвырнула телефон. К счастью, он, попрыгав по поверхности кровати, застрял где-то между подушками. Хотя я искренне желала собственному телефону жестокой «смерти», чтобы больше не иметь дело с Яной. Егор вернулся из бани, распаренный, чистый и вкусно пахнущий. – Банька хороша. Не то, что душ. Ты пойдёшь? Постаралась отвечать ровно, не вызывая подозрений. – Нет. Неважно себя чувствую. – Зря, – он посмотрел на меня пристально, затем отвёл взгляд. – Тебе бы не помешало расслабиться. Ты напряжена. – Откуда тебе знать? – начинала нервничать я. – Откуда? В конце концов, я уже двенадцать лет твой муж, Нат. – Твоя жена – твоя работа. Больше мы в этот вечер не разговаривали. Я принципиально избегала с ним разговоров, и спать легла раньше на целый час. В какой-то момент я почувствовала, как тяжелая рука легла на мою талию, затем Егор нагло придвинул меня к себе. Сонная я не сильно сопротивлялась, а потом отключилась. Проснулась с каким-то странным чувством, а потом поняла, что сейчас всё ещё ночь, что подтвердило время на экране моего телефона. Сон как рукой сняло. Я лежала с открытыми глазами, слушая сопение Егора и рассматривая тени на полу. Комнату освещал яркий свет луны, но я никак не могла распознать, чьи тени играют на полу. Это ветки деревьев? Может, столб? Или крыша соседского дома? Внезапно тень сдвинулась, и я увидела силуэт человека. Реакция моя была быстрой. Я обратила свой взор на окно, сев в кровати, и успела ухватить женский образ прежде чем он исчез. Подбежав окну, я сдвинула занавеску в сторону, но никого не увидела. Мой собственный страх казался чересчур глупым и даже смешным. Почему я должна её бояться? Не раздумывая, я побежала на улицу, прихватив по дороге веник, которым мама обычно подметала крыльцо. Дом спал, и я старалась не шуметь. Двигалась быстро, но бесшумно. Стояла тёплая ночь с особой задумчивой тишиной, среди которой вдруг послышались шаги. Я вгляделась в темноту. Куст сирени шевелился, и мне не мерещилось. Сейчас я тебя поймаю! – с этими мыслями рванула к сирени, но пока бежала споткнулась, веник выпал из рук, а сама я упала на колени – слава Богу, на мягкую почву. Недалеко хлопнула дверца, загудел мотор, заскрипели шины об асфальт. Ушла… *** – Ната, тебе холодно? – Я в порядке. Егор присел передо мной на корточки, его горячие ладони легли на мои коленки, и взгляд мой застыл на этом жесте. Мне не было холодно. Меня трясло от нервного перенапряжения, и не могла я ничего поделать с этим состоянием. Выражение «возьми себя в руки» в данном случае не срабатывало. Я выскальзывала из собственных рук. Всё утро я боролась с паникой, но так и не смогла справиться. – Хочешь, прогуляемся к реке? – Нет. – Что с тобой происходит, Наташ? – Егор уже откровенно беспокоился. – Ты бледная, на тебе лица нет. – Плохо спала. – Мам! О, и пап! – в комнату вбежала весёлая Каринка. – Смотрите, какие интересные листочки я насобирала в лесу. Мы с дедом будем гербарий делать. Разглядывая разноцветные листики, я постаралась не выглядеть равнодушной. Сосредоточившись, я улыбнулась – пусть и устало – и спросила: – А ты помнишь, как будет по-английски «лист»? Карина задумалась. – Не помню. “Tree”? – Нет. Это «дерево». Я спросила про лист. Позабыла ты за два месяца английский, дорогая моя. Значит так, тебе задание: найди перевод слова «лист» и опиши свои листочки на английском. –Натусь, – влез в воспитательный процесс Егор, – у Каринки же каникулы. Какая учёба! Лето! Пусть бегает и наслаждается отдыхом. Успеет поучиться. – Это ты виноват, – буркнула я на это, обняв себя руками. – Ты убиваешь в ней тягу к учёбе. Всё работа, работа, работа… куда тебе меня понять! Егор посмотрел на застывшую Карину и сказал: – Беги, покажи свои листики бабушке с дедушкой. – Дождавшись, пока Каринка исчезнет за дверью, Егор снова повернулся ко мне и с серьёзным видом спросил: – Что с тобой происходит? Почему ты обвиняешь меня. Я никогда не обделял Карину вниманием… мне кажется, что дело в другом, только ты скрытничаешь. Нат? Не молчи. «Скажи ему», – пронеслась мысль, но язык оставался неподвижен. – Ты виноват. Во всём виноват, – вдруг выпалила через мгновение и повторила: – Ты виноват. Ты, ты, ты. – Да в чём виноват? «Скажи ему». Но я не говорила. – Наташ, в чём я виноват? Я не отвечала. – В чём? Упорно молчала. В комнату вошла мама, и Егор начал просить её принести успокоительное. Он хотел напоить меня лекарствами, и думал, что так чего-то добьётся, а я думала о Пете. Как же хотелось ему позвонить и выговориться, но нельзя. Егор вот он – рядом, передо мной. Но ощущение, что совершенно недосягаем. Мама принесла настойку валерианы, развела её в воде и вручила мне стакан. Взволнованная она пыталась расспросить Егора о том, что со мной, не поссорились ли мы. Егор сказал, что я поругалась с родителем ученика (очень умно). Но так хотя бы мама перестала задавать вопросы. Как только она вышла, Егор взял меня за руку и отвёл в комнату. Плотно закрыв дверь, он повернулся ко мне и спокойно сказал: – Теперь мы одни. Объясни, наконец, в чём ты меня обвиняешь. Неужели то, что я тебе вчера рассказал, так повлияло на тебя? – Ты виноват, – повторила я. – Да в чём? – он терял терпение, но я не могла выдавить из себя никаких эмоций: ни хороших, ни плохих. Сидела с каменным лицом и, мало что соображая, твердила: – В этой игре. – В какой игре? – Из-за которой всё стало рушиться. Он покачал головой. – Ты сама не знаешь, что говоришь, – сказал мой муж, при этом я видела, как он сдержан. В другой ситуации, наверное, накричал бы на меня. Сейчас это будет бесполезно, и он знал это. Поэтому вышел. Вечером мы поехали домой в Москву. *** Ранние сумерки превратились в мутно-лиловый августовский вечер. От каждого куста тянулась длинная тень, и, медленно подбираясь к набережной, я увидела, как последние лучи золотили речную рябь. В мою сторону, рассекая мелкие волны, плыл прогулочный катер. Лучшего места не придумаешь. В назначенное время я пришла первая. Обсудив всё с Розой, я с холодной уверенностью назначила Яне встречу, прихватив фотографии, сделанные Розой однажды. На них наша встреча, Егор должен был поверить.