Пятница, 12 октября 1 Паулина Матье была женщиной, лишенной фантазии, и, возможно, это было причиной того, что она почти никогда ничего не боялась. Еще будучи ребенком, она не знала страха перед привидениями или монстрами, которые прячутся под кроватью, потому что ей никогда и в голову не пришло бы вообразить себе что-то настолько нелепое. Не изменилось это и позже. Другие девочки боялись провалиться на экзаменах, боялись, что у них появятся угри и что они не найдут себе мужа, но если кто-то из них заговаривал с Паулиной о подобных опасностях, ответом на это были только ее удивленные взгляды. «Почему? Как вам пришло такое в голову?» Она была настолько бесцветной, что постоянно оставалась незамеченной, и это, возможно, и объясняло ее уверенность, с которой она вообще не принимала во внимание ни опасности, ни болезни, ни какие-либо другие удары судьбы. И действительно, создавалось впечатление, что все боги, как бы злобно они ни были настроены, проходили мимо, даже не замечая ее. Поэтому для Паулины было совершенно непривычным то, что происходило теперь. Уже на протяжении некоторого времени она не могла отделаться от какого-то жуткого ощущения, и это сбивало ее с толку. Но что еще больше ее беспокоило, так это тот факт, что она даже не могла точно сказать, в чем это ощущение заключалось. Более того: ей показалось бы абсолютно смешным, если б она рассказала кому-нибудь о своем угнетенном состоянии и сообщила причину этого состояния. В течение примерно четырех недель ей казалось, что за ней наблюдают. Не то чтобы ей постоянно мерещилось, что кто-то ходит за ней следом. Просто имело место несколько своеобразных случаев, что показалось ей странным. Однажды у нее было такое чувство, что за ней нарочно ехала какая-то машина. Паулина двигалась по шоссе в своем маленьком «Пежо», а за ней следовал один темно-синий автомобиль – она не очень хорошо разбиралась в марках машин и только предположила, что это была японская модель. Эта машина постоянно держалась на одном и том же расстоянии от нее, она ехала медленнее, если Матье замедляла ход, и быстрее, если она прибавляла скорость. Паулина несколько раз проверила свою догадку: она то неожиданно, не включая поворотников, сворачивала на ухабистую проселочную дорогу, то внезапно разворачивалась, то останавливалась на несколько минут у обочины. Ее преследователь повторял каждый ее внезапный маневр. И только когда Матье стала подниматься в гору к старому Ла-Кадьеру – туда, где она жила, – ее преследователь свернул в сторону автострады и помчался прочь. Или другой случай. Паулина сидела вечером с открытым окном в зале и смотрела телевизор, как вдруг ей показалось, что она заметила тень за гардиной. Женщина осталась дома одна, так как Стефан, ее муж, был на еженедельной встрече со своими приятелями. Она тут же пошла на террасу, но там уже никого не было, однако женщина была уверена, что слышала, как хлопнула калитка, ведущая в сад. Третий случай произошел в ее рабочее время. С некоторых пор Паулина занималась почасовой работой в качестве горничной в отеле «Берар», и в тот день ее смена проходила в старой части гостиницы, бывшем здании монастыря. Она была совершенно одна в коридоре с тележкой, на которой стопкой были уложены свежее постельное белье и полотенца, и внезапно почувствовала сильный сквозняк, который появлялся, когда кто-то открывал тяжелые двери. Где-то в подсознании Матье ожидала услышать шаги приближающихся постояльцев или поскрипывание лестницы, если кто-то поднимался вверх. Но все оставалось тихо, и в этой тишине неожиданно почувствовалось что-то недвижное, притаившееся. Паулина выпрямилась и огляделась вокруг. Все ее тело покрылось гусиной кожей. Эта тишина была слишком тихой. Горничная могла поклясться, что где-то в этом извилистом проходе кто-то следил за ней, хотя она не могла привести какого-нибудь существенного доказательства этого. – Эй? – спросила она. – Есть здесь кто-нибудь? Паулина показалась себе смешной, но в то же время она еще никогда прежде не была так напугана. И оба эти чувства – и смехотворность, и страх – были ей настолько чужды, что она потеряла самообладание. – Эй? – крикнула Паулина еще раз. И сразу же после этого вновь почувствовала сквозняк. Незнакомец, вероятно, снова покинул здание. Может быть, кто-то заблудился или что-то искал, может быть, кому-то стало любопытно разок заглянуть внутрь старого здания. Можно было найти тысячу безобидных причин происшедшего, так что страх и подозрения Матье показались ей еще более необъяснимыми. Паулине было двадцать восемь лет. Когда ей исполнилось двадцать, ее родители покинули Прованс и переехали на север Франции, а ей оставили этот симпатичный домик с садом неподалеку от Ла-Кадьера, в котором она выросла, – передали его в ее владение. Паулина жила в нем одна. Потом устроилась на работу в «Берар». От этого скучного, одинокого существования, которое она вела, у любой другой молодой женщины наступил бы кризис, но Паулина воспринимала это с тем же тупым равнодушием, с которым в принципе относилась ко всей своей жизни. Полтора года назад она встретила Стефана Матье. Он, как выяснилось позже, уже длительное время регулярно давал объявления в раздел знакомств в газете и встречался с женщинами, желавшими выйти замуж, не достигнув ни разу прочного успеха, однако с Паулиной они, как ни странно, познакомились не этим путем, а по чистой случайности. При парковке на пляже Ле-Лек с машиной Паулины столкнулся другой автомобиль, причем виноват был однозначно его водитель, однако он отрицал это, и Стефан, который стоял невдалеке и видел происшедшее, вмешался и предложил Паулине выступить свидетелем. И уже вскоре они поженились, больше по настоянию Стефана, чем Паулины. Матье хотел наконец войти в надежную гавань, а его новая знакомая ничего не имела против. Не то чтобы она нашла в нем мужчину своей мечты – просто ей было ясно, что лучшего она не получит, а возможно, в ее жизни вообще больше не появится никакой другой мужчина. Иллюзий на этот счет у нее не было. А жить вдвоем лучше, чем в одиночку. И действительно, им удавалось ладить друг с другом, и их семейная жизнь шла мирным и однообразным путем. Стефан целый день проводил в своем банковском филиале в Сен-Сире, а Паулина работала в «Берар» или же хлопотала по дому и в саду. Она бы никогда не подумала, что в равномерном, спокойном течении их повседневной жизни может что-то измениться. Но теперь это произошло. И постоянно происходит вновь… По-настоящему она разнервничалась в эту пятницу, 12 октября. Стоял великолепный, сияющий солнечный день, но для нее он был полон мрачного, подавленного настроения. Паулина прочитала во вчерашней газете о жестоком убийстве одного туриста из Германии, но это преступление ее не очень интересовало. В сегодняшней газете этой теме вновь было уделено внимание. Видимо, у полиции, ведущей расследование, появились первые предположения о том, кто мог совершить это преступление. В статье говорилось, что в деле появились параллели с убийством молодой парижанки и ее дочери, случившемся в их дачном доме, хотя между жертвами не было обнаружено никакой связи. Однако все трое задушены короткими веревками, причем эти веревки в каждом отдельном случае одного и того же типа и структуры. А мужчина, убитый в горах, вдобавок ко всему получил еще и изрядное количество ножевых ран. «Серийный убийца начал цепочку своих страшных преступлений?» – спрашивалось в заголовке. Паулина чувствовала себя в высшей степени неприятно. А что, если за ней следил этот убийца? Она не знала, почему он должен был выбрать ее в жертвы, но пока вообще не было ясно, по какой системе маньяк выбирает своих жертв: у туриста из Германии и парижской вдовы не было ничего общего. Разве что у них имелась какая-нибудь тайная история… Но если говорить именно о ней, Паулине, то она совершенно точно знала, что не знакома с этими двумя людьми и никогда не имела с ними никаких дел. А что, собственно, было о них известно, что могло быть причиной тому, чтобы привлечь к себе внимание психопата? Манера смеяться, говорить, двигаться? Матье не имела об этом ни малейшего представления. Но в ней, видимо, было нечто, что и в тех двух людях, и это бросилось убийце в глаза… Паулина сидела с раскрытой газетой за обеденным столом и чувствовала себя все более и более беспомощной. Стефан уже попрощался с ней, но, уже подойдя к входной двери, еще раз критически оглядел ее и сказал, что она плохо выглядит. Паулина ничего не рассказывала ему о своих тревогах, потому что знала, что он ее высмеет. По этой же причине ей не хотелось и звонить в полицию. К населению обратились с просьбой оказать содействие, и, наверное, в участок уже позвонили по меньшей мере два десятка бабушек, которые слышали звуки в подвале или шорохи под кроватью. А Паулине не особенно хотелось принадлежать к их числу. С другой стороны, может быть, она действительно находится в опасности… Нет, она не будет звонить. Она подождет. Слова «серийный убийца» кружились у нее перед глазами. А может быть, все же позвонить?.. 2 В эту пятницу Лаура до обеда пролежала в постели. Накануне она сразу же после разговора с матерью связалась с полицейскими, и одна служащая полиции заехала за ней. Фрау Симон была словно в трансе, когда они шли по длинному коридору судебно-медицинского института города Тулон. Она словно издалека слышала стук своих каблуков по каменным плиткам и голос сопровождавшей ее женщины, и до нее только теперь, на следующий день, дошло, что та, видимо, учитывала, что Лаура – иностранка, и говорила с ней на ломаном французском, так, как обычно говорят с маленькими детьми или с очень старыми людьми. Симон понятия не имела, что ей сказала сотрудница полиции, но, возможно, это было связано с ее чувством отрешенности. Она все еще не сменила одежду и нижнее белье, все еще не причесала волосы. Несмотря на принятый рано утром в отеле душ, ей казалось, что от нее плохо пахнет – и выглядит она просто отталкивающе с ее растрепанной гривой и бледным лицом. Какое-то время Лаура даже спрашивала себя, отчего у нее такой неприятный вкус во рту, но потом вспомнила, что после последнего приступа тошноты даже не почистила зубы. После чего тут же удивилась, как она вообще может думать об этих вещах. Краем уха фрау Симон уловила – смысл сказанного дошел до нее позже, – как кто-то объяснил ей, что убитого привели в порядок и что она может не бояться его вида. А потом Лаура не колеблясь опознала Петера. Он выглядел мирно – не было видно никаких следов насилия. Может быть, подумалось ей позже, она обнаружила бы следы, если б посмотрела внимательнее. Само тело она не видела – Петер был до подбородка накрыт простынями. Затем был долгий разговор со следователем. Фрау Симон не поняла, как его звали, но вспомнила, что он показался ей весьма доброжелательным. Ей был предоставлен переводчик, но его отослали, когда следователь заметил, как хорошо Лаура говорит по-французски. Она рассказала ему всю историю, опустив подробности, касавшиеся измены ее мужа. По ее словам, Петер отправился на ежегодные гонки на паруснике с Кристофером Хейманном, но не появился у своего друга. Последним местом, где его видели, было кафе «У Надин», где он поужинал в субботу вечером, как ей стало известно от хозяина Анри Жоли. Его машина все еще припаркована там. Затем его след теряется, и она не имеет понятия, что случилось. Она поехала за ним следом, потому что ее обеспокоило, что она не могла до него дозвониться. К тому же около половины одиннадцатого утра в воскресенье, после отъезда Петера, она позвонила Кристоферу и узнала, что ее муж там не появлялся. От комиссара последовал логичный встречный вопрос: почему же Кристофер не позвонил ей, ведь ему тоже должно было показаться странным, что его друг так и не приехал. Это была последняя возможность рассказать правду о возлюбленной Петера, о билетах на самолет и о том, что Кристофер в курсе его любовных дел. Почему она не смогла этого сделать? Ведь было ясно, что комиссар будет говорить и с Хейманном, имя и адрес которого он точно записал себе в блокнот. Так что Кристофер расскажет ему о Надин, и нет сомнений, что все раскроется. Тем не менее Лаура не смогла в тот момент пересилить себя и даже просто упомянуть об этом. Наверняка полицейские потом подумают, что ей было неприятно выглядеть в их глазах обманутой супругой. Однако реальная причина того, что фрау Симон скрыла часть правды, была, как она теперь думала, сложнее: все это как-то связалось с беззащитным умершим, которого она только что опознала. Говорить о его неверности и лживости казалось Лауре неправильным: ведь нельзя говорить дурно о человеке, у которого нет никакой возможности оправдаться. Комиссар задумался на мгновенье, словно еще не решил, насколько глубоко он мог посвятить Лауру в детали расследования. Женщина догадывалась: он инстинктивно чувствовал, что она сказала не всю правду. Хотя сама Лаура не могла сказать, что именно заставило ее сделать такой вывод. – Знаете, что мы нашли в нескольких метрах от… местонахождения тела? – спросил следователь. – Портфель. – О… да, точно, – закивала Симон. – Анри упоминал об этом. Владелец «У Надин». У моего мужа был с собой портфель. Он еще немного удивился этому. – Гм… Вы знаете, что находилось в этом портфеле? – Нет. – Швейцарские франки. Аккуратные пачки банкнот. В пересчете на немецкие деньги – около двухсот тысяч марок[2]. Лаура во все глаза уставилась на собеседника. – Этого не может быть! – Может. Портфель и деньги – это факты. Мы попросим владельца кафе, – месье Жоли – опознать портфель, но я думаю, что мы уже сейчас можем исходить из того, что он принадлежал вашему мужу. – Но мой муж полный… он был полным банкротом! – возразила Симон. – У него наверняка не могло быть двухсот тысяч марок. Лаура рассказала о долгах Петера, которые, насколько она могла понять, грозили им лишением средств к существованию. Комиссар внимательно слушал и время от времени делал себе какие-то пометки. – Очень странно, – отметил он. – Ваш муж-банкрот внезапно исчезает, из чего вполне можно предположить, что он хотел скрыться, чтобы избежать ожидаемых трудностей. Но вскоре после этого его находят убитым с портфелем, полным денег. Причем деньги, видимо, ни капельки не интересовали его убийцу. Мы явно имеем дело с убийством без цели ограбления! Поигрывая своей шариковой ручкой, полицейский вдруг совершенно неожиданно сменил тему: – Вы назвали бы свой брак счастливым? – У нас был брак с обычными взлетами и падениями, – ответила Лаура. Следователь проницательно взглянул на нее. – Это не ответ на мой вопрос. – Почему же? Наш брак был хорошим. Но время от времени бывали и проблемы. Теперь комиссар был недоволен – это было заметно по его лицу. Он действительно обладал обостренным чутьем и, казалось, ощущал, что между Лаурой и Петером что-то не вязалось. Но, кроме инстинкта, у него не было для такого подозрения никаких оснований, и поэтому он не мог настаивать дальше. – Вам говорит о чем-то имя Камилла Раймонд? – задал он новый вопрос. – Нет. Кто это? – А слышали вы когда-нибудь имя Бернадетт Раймонд? – Нет. Тоже не слышала. – Камилла Раймонд, – сказал комиссар, – является… была парижанкой, которая имела дачный дом в Сен-Сире и регулярно туда приезжала. Бернадетт была ее четырехлетней дочерью. Уборщица мадам Раймонд – некая Моник Лафонд из Ла-Мадраг… это имя вам, вероятно, тоже неизвестно? – нашла их обеих в начале недели в этом дачном доме. Мертвыми, задушенными коротким канатом. Само преступление, однако, произошло, видимо, уже в конце сентября… – Задушены канатом? Но это выглядит, как… Полицейский кивнул. – Это выглядит так же, как и в случае с вашим мужем. Соответствующие расследования еще не закончены, но мы очень сильно подозреваем, что орудием убийств являются куски от одного и того же длинного каната. Месье Симон был вдобавок ко всему еще и сильно поранен ножом, но причиной его смерти однозначно было удушье. А в случае с мадам Раймонд убийца разрезал ножом на куски ее ночную рубашку. Нож является еще одной параллелью. Возможно, месье Симона покалечили сильнее, потому что он больше сопротивлялся. Убить его было, конечно, тяжелее, чем женщину или тем более четырехлетнего ребенка. Я уверен, что убийцей является одно и то же лицо. И это означает, что жертвы где-то пересекались. Мысли Лауры с дикой скоростью кружились в голове, но ее все еще окутывал ватный купол, не дававший быстро соображать, и ей с трудом удавалось упорядочить это кружение. Наконец она заговорила: