Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 30 из 35 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ну, а… какой ты из этого делаешь вывод? – спросила она. – Пока – никакого. Я еще не могу составить полное представление. Может быть, в этом ничего и нет. Но тем не менее мне это вдруг бросилось в глаза. И это все-таки немного странно, тебе не кажется? Лаура спросила себя, отчего у нее вдруг появилось такое необычное ощущение внутри. Такое легкое, подрагивающее напряжение, словно в ее теле что-то менялось в предвкушении грозящей опасности. – Но в любом случае одно обстоятельство не совпадает, – сказала она. – У нас с Камиллой было что-то общее. Так как Камилла сейчас мертва, а я – нет. И я думаю, что это чрезвычайно большая разница. Анна промолчала, а потом сказала каким-то неестественным тоном: – Да, конечно, ты права. Лауре показалось, что ее подруга серьезно забеспокоилась. 6 Моник чувствовала себя так, словно исполняла роль в театральной пьесе под названием «Мое возвращение в жизнь», которая давалась ей с большим напряжением – было тяжело не замечать, насколько эта жизнь была на самом деле печальна. Потому что, в конце концов, это было не так уж увлекательно – сидеть в субботний вечер в одиночестве в своей квартире и слушать голоса по телевизору. Шло какое-то шоу, в котором какие-то люди проделывали какие-то дурацкие вещи, выставляя себя на посмешище, чтобы в итоге один из них мог выиграть тридцать тысяч франков. Время от времени Моник посматривала на экран, стараясь смеяться и полагать комичным то, что она видела, но в глубине души она знала, что никогда не стала бы смотреть такую дурацкую передачу, если б не была такой одинокой. Но все же Моник не сидела без дела на диване, а хлопотливо занималась разными делами и даже красиво сервировала стол – на одного человека, поскольку в каком-то там журнале какая-то тетка, специалист по вопросам печали, рекомендовала одиноким женщинам порой просто устраивать праздники только для себя одной. На кухне жарился морской язык в хрустящей панировке, приготовленной самой Моник, а на столе стояла большая миска с чудесным салатом. «Хватит замороженных готовых блюд, – строго наказала себе утром Лафонд, – с этого момента будешь питаться более изысканной и полезной едой». Она открыла бутылку вина и начала тихонько напевать себе под нос. По телевизору один из участников передачи усердно пытался нырять в маленький бассейн, чтобы достать утопленные там презервативы. Публика вопила от удовольствия. Время от времени Моник бросала взгляд на телефон, словно ждала, что он вот-вот зазвонит. Она, собственно, и верила, что так оно и будет. Должна ведь на ее звонок последовать какая-то реакция! Всю первую половину дня она ездила по магазинам, затем позволила себе пообедать в ресторане, а после этого, сложив покупки в машину, проделала длительную прогулку по набережной. Было уже почти половина пятого, когда Лафонд вернулась в свою квартиру. Первым делом она прослушала автоответчик, но на нем была только одна запись: женщина из соседнего дома спрашивала, сможет ли Моник вечером присмотреть за ее ребеночком, чтобы они с мужем смогли сходить куда-нибудь. Лафонд делала это пару раз, но с каждым разом все больше ненавидела это занятие – по ее мнению, оно больше подходило для школьниц или одиноких пожилых женщин. И поскольку она при всем желании не могла отнести себя к категории школьниц, оставался только второй вариант, о котором ей не хотелось даже думать. От него звонка не было, что удивило Моник. Этот человек должен был быть заинтересован в том, чтобы связаться с ней. А поскольку она оставила сообщение на его мобильнике, ей сложно было представить себе, чтобы он не пере-звонил ей. В конце концов, люди почти всегда носят с собой мобильный телефон. «Если он не позвонит завтра, я попытаюсь еще раз», – решила Лафонд. В попытках вытянуть себя за волосы из болота депрессии, она купила себе платье, и ей внезапно пришла в голову идея надеть его к ужину. А почему бы и нет? Она достаточно долго вечер за вечером рассиживалась в халате. Платье было очень сексапильным – черное, простое, с глубоким вырезом и тонкими лямками на плечах. Классическое платье, в котором женщина ожидает своего любовника. Моник считала, что оно ей очень идет. Обновка великолепно подчеркивала ее грудь, которая была особенно красивой – во всяком случае, об этом ей единодушно заявляли те немногие мужчины, что были в ее жизни. Когда Лафонд пошла на кухню, чтобы присмотреть за готовящейся едой, в дверь позвонили. В замешательстве она взглянула на часы: четверть девятого. Необычное время для визитов, особенно в ее жизни, небогатой событиями! Может быть, это соседка, которой она не перезвонила, решила предпринять последнюю попытку и всучить ей маленького плаксивого монстра? Но в таком наряде, как сейчас, Моник могла совершенно правдоподобно заявить, что у нее встреча. Она вышла из кухни. От входной двери ее отделяли всего несколько шагов. В этот момент какой-то непонятный звук – то ли отрыжка, то ли шарканье ноги – подсказал ей, что посетитель уже находится внутри дома. Это было неудивительно. Входная дверь подъезда должна была, собственно, всегда быть запертой, но никто не прилагал к этому никаких усилий, за исключением нескольких старых дам, безнадежно боровшихся за правое дело. Остальные же в доме и не думали всерьез беспокоиться из-за каких-то там гипотетических опасностей. Звонок раздался снова. Моник терпеть не могла людей, которые нетерпеливо по нескольку раз звонят в дверь. – Боже ты мой, да иду уже! – крикнула она. Но когда она открыла дверь, на площадке никого не было. Лафонд посмотрела направо и налево, но никого не увидела и наморщила лоб. Она могла поклясться, что посетитель уже стоит здесь, наверху. Внезапно на лестнице послышались шаги, и тут же появилась Жанна Верзини. На этот раз на ней был костюм от «Шанель», великолепного фасона, в различных пастельных тонах, и гармонирующие с ним светло-голубые туфли, а на плече у нее висела светло-голубая сумочка на типично-фирменной золотой цепочке. При виде ее Моник сразу же показалась себе дешевкой, в своем маленьком черном платье с чрезмерно глубоким вырезом. – О, – произнесла Жанна, – извините. У вас гости? Лафонд на мгновение чуть не поддалась соблазну сказать «да», чтобы хоть один раз в жизни создать видимость, что она относится к тем общительным, обожаемым женщинам, которые в выходные надевают соблазнительные платья для встречи с соблазнительными мужчинами. Но затем в ней перевесило любопытство – очень уж хотелось узнать, выяснила ли Жанна что-нибудь о Камилле и ее таинственном друге, так что вместо этого она покачала головой. – Нет-нет! Я просто сегодня купила это платье и хотела его еще раз примерить. – Она отступила на шаг назад, приглашая гостью в квартиру. – Да входите же! Желаете бокал вина? – Я действительно не хотела бы вас беспокоить, – сказала Жанна, но тем не менее последовала за хозяйкой в дом. Она увидела празднично накрытый стол и вновь заколебалась, но затем, видимо, отметила, что стол накрыт только на одного человека, и тут же вновь расслабилась. – Я считаю это немного легкомысленным, что у вас тут даже вечером можно без проблем войти в дом. С наступлением темноты следовало бы запирать дверь на замок, вы так не считаете? – Да я, собственно, не могу себе представить, чтобы воры могли позариться на этот дом. Здесь наверняка не ожидают встретить богачей, – ответила Моник. – Я, во всяком случае, позвонила внизу, – сказала Жанна, – поскольку, скажем, мне было бы неприятно в такой поздний час открыть дверь и сразу же увидеть на пороге нежданного гостя. Это замечание напомнило Моник ее раздражение, которое она испытала, когда никого не увидела перед дверью в квартиру. – Вы ведь два раза позвонили, – уточнила она. Верзини взглянула на нее удивленно:
– Нет. Один раз. – Точно? – Совершенно точно. Я позвонила один раз и сразу же пошла наверх. – Странно, – сказала Лафонд. Однако ей не хотелось обсуждать эту тему с Жанной, и она перешла к другому вопросу. – Есть что-нибудь новое? – спросила хозяйка дома, доставая второй бокал и наливая в него вина для гостьи. – В общем-то, да, – нерешительно произнесла Жанна, – но это вряд ли поможет нам дальше. – Она кивнула в сторону телефона. – Он уже звонил? – Нет. Мне это кажется странным, но, возможно, этому есть уважительная причина. Как насчет того, чтобы поесть со мной? Моя рыба как раз готова, а я, к сожалению, не могу ждать. Жанна с благодарностью отклонила это предложение, сказав, что вечером никогда не ест, и Моник подумала, что в этом, видимо, и заключается секрет ее грациозной фигуры. В конце концов они уселись за столом напротив друг друга. Жанна пила вино маленькими глотками, а Моник ела рыбу и салат. Гостья поведала, что в шесть часов отправилась к Изабель Розьер, где ей пришлось подождать полчаса, пока Изабель вернулась домой, и та, к счастью, сразу же нашла время, чтобы поговорить с ней. – В общем, она что-то знала о каком-то мужчине в жизни Камиллы, – сказала Верзини. – Но тоже не в курсе, кто он такой, не знает ни имени, ни других подробностей о нем. Однажды как-то утром, прошлым летом, Изабель проходила по дороге, ведущей к дому Камиллы Раймонд, по которой проехала машина с мужчиной за рулем. Было слишком рано, в такое время никто еще не ездит по рабочим делам – во всяком случае, по мнению Изабель, – поэтому можно исключить, что это был какой-нибудь поставщик, слесарь или кто-то еще в этом роде. Однако все произошло слишком быстро, чтобы запомнить лицо. «О-ля-ля, – подумала она про себя, – наконец-то в печальное существование Камиллы вновь возвращается немного радости!» После этого Изабель пару раз попыталась осторожными вопросами что-нибудь выведать у соседки, но тщетно. Однако у нее, так же как и у меня в прошлом году, сложилось впечатление, что в Камилле что-то начало меняться, что она стала немного радостнее и увереннее. Как-то в рождественские дни Изабель встретила ее на побережье и прогулялась с ней немного – и заметила, что Камилла выглядит очень подавленной и несчастной. Тогда Раймонд наконец рассказала ей то же самое, что и мне: мол, познакомилась с мужчиной, но теперь хотела бы закончить эту историю, и что от этого мужчины не так-то легко избавиться. Изабель более упорная, чем я, она более интенсивно расспрашивала, и Камилла сказала что-то наподобие того, что этот мужчина порой нагоняет на нее страх. Изабель спросила ее, что она имеет в виду. Было не так-то просто выяснить, о чем шла речь, потому что Камилла, как обычно, не очень-то хотела что-либо рассказывать. Но Изабель в конце концов связала одно с другим и поняла: Камиллу пугало то, что тот мужчина просто душил ее своей любовью, давил на ее. Изабель сказала, что ей в тот момент было жаль того незнакомца. Она тогда подумала, что это, вероятно, вполне нормальный мужчина, который проявлял к Камилле совершенно нормальный интерес, но которому придется потерпеть неудачу из-за ее странностей. Жанна вздохнула. – Ну, вы понимаете, что она имела в виду. Камилла иногда могла становиться более замкнутой, чем устрица. Изабель сказала, что она чувствовала себя притесненной, даже если мужчина лишь дарил ей цветы или приглашал в кино. – А Изабель рассказала об этом полиции? – спросила Моник. Верзини покачала головой. – Ей все это казалось таким безобидным и незначительным, что она вообще больше об этом не думала. К тому же вся эта любовная история, или чем бы она там ни была, все равно окончилась ничем. Изабель вспомнила об этом только после моих вопросов. У Лафонд вдруг возникло такое чувство, будто они обе совершили существенную ошибку, не отправившись сразу же в полицию. Эта мысль интенсивно ввинчивалась в нее, и она не могла объяснить себе, почему так отчетливо почувствовала опасность. Возможно, чисто инстинктивно… хотя раньше такое случалось редко. – Знаете что, Жанна, – сказала Моник, – я уверена, что мы не должны оставлять нашу информацию при себе. Для себя я уже решила пойти в понедельник в полицию, и я в любом случае это сделаю. Я даже подумываю, не позвонить ли туда уже завтра. Если Камилла сказала, что боится этого мужчину, то она могла иметь в виду совершенно не то, что подумала Изабель. Может быть, это был действительно очень неприятный тип, и у Камиллы имелись вполне реальные основания бояться его. Ведь она все-таки была убита… Жанна зябко поежилась. – А вы сообщили этому мужчине на автоответчик свое имя, – произнесла она, – и сказали, где живете… Вам, Моник, следует быть в ближайшее время поосторожней. Если это был он, то с ним, во всяком случае, не стоит шутить. Лафонд уставилась на нее, а затем отодвинула свою тарелку, хотя на ней еще лежало полрыбины. – Боже мой! – прошептала она. Есть вдруг расхотелось. Ее тошнило. 7 Было четверть десятого. Наступил темный и холодный, звездный октябрьский вечер. В гостиной Лауры уже с середины дня горел камин. По дому разлилось приятное тепло, и стало по-домашнему уютно. Пламя бросало на стены танцующие тени. «Как же тяжело мне будет все это продать!» – подумала Симон. Она сделала себе бутерброд, налила бокал вина и взяла все это с собой, усевшись на большую подушку перед камином. Впервые за несколько дней у нее появилось ощущение того, что она немного успокоилась. Не расслабилась, не выдохнула – еще слишком рано. Это было скорее состояние охватившего ее изнеможения, глубокой усталости, которая доставила ей небольшое облегчение, потому что забрала у нее все силы, необходимые, чтобы поддерживать в постоянном движении карусель мыслей в голове. Лауре так хотелось хоть ненадолго освободиться от всех дум! Может быть, ей удастся хотя бы полчаса просто смотреть на пламя и не видеть перед собой другие, тягостные картины… Она пила вино маленькими глотками и откусывала от бутерброда. Наконец-то ей удалось что-то съесть, впервые со вчерашнего вечера! На несколько минут женщина смогла ощутить что-то наподобие покоя. Она чувствовала себя одинокой, но это было приятное чувство. В следующий миг фрау Симон подпрыгнула от испуга: кто-то постучал с улицы в ее балконную дверь. Она вздрогнула так сильно, что бокал с вином чуть не выпал у нее из рук. Лаура еще не закрывала оконные ставни, потому что позже хотела еще раз выйти на балкон и полюбоваться звездами. Она разглядела на веранде большую тень – это был, как ей показалось, мужчина, который, похоже, хотел войти к ней. Ее первым импульсом было побежать наверх, в спальню, и закрыть за собой дверь, но потом Лаура подумала, что это глупо, и заставила себя потихоньку встать. Интересно, он давно уже наблюдает за ней? Здесь, внутри, освещенная огнем, она была как на ладони, ее легко можно было увидеть с улицы. Фрау Симон разозлилась при мысли об этом, хотя и не поняла, почему это так сильно ее задело. Она все еще размышляла, что делать, когда вдруг услышала, как ее позвали по имени: – Лаура, это я, Кристофер. Ты мне откроешь? С глубоким облегчением она пошла к балконной двери и открыла ее. Хейманн протолкнулся вовнутрь, потирая при этом руки. – Ну и холод же на улице! Я слишком легко одет. – Он быстро, по-дружески чмокнул ее в щеку. – Привет, Лаура. Извини, что так поздно. Я весь день просидел за письменным столом и совсем потерял счет времени.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!