Теперь мечты Надин лопнули таким жестоким образом, какой трудно себе представить, но может быть, это и хорошо, что все так произошло, потому что при других обстоятельствах она, возможно, никогда не рассталась бы с этими мечтами по-настоящему. Багет с медом был точь-в-точь таким вкусным, каким Жоли его помнил. Теплым и каким-то утешительным. На кухне в это солнечное воскресное утро было тихо и мирно. Исходил ароматом кофе. Эту ночь Анри провел один – Надин переехала в одну из комнат для туристов под крышей. Это было необходимо ей на некоторое время, и Анри это понимал. Но когда-нибудь она вернется. Он прислушался к тиканью часов, предаваясь своему спокойствию, которое все еще удивляло его. Опасность миновала. А раны заживут, хотя, конечно, медленно – на это потребуется время. И его раны, и раны Надин. Но когда-нибудь… В это утро Анри был совершенно уверен, что для них двоих будет новое начало. И тогда он ее спросит… В конце концов, они еще достаточно молоды… И в итоге это вернет ей утраченное спокойствие… Он хотел спросить ее… нет, он хотел попытаться уговорить ее создать с ним настоящую семью. Родить ребенка. Ребенок спасет их брак и придаст ему новый смысл. Они могли бы принять на работу постоянного сотрудника, и тогда Надин больше никогда не пришлось бы заниматься ненавистным ей обслуживанием посетителей, и она смогла бы полностью посвятить себя ребенку. Если она потребует, Анри готов был даже расстаться с Катрин. Правда, тогда его кузина окончательно потеряет почву под ногами. Но особо тяжкой мысль о разрыве с Катрин ему не казалась, поскольку после своего доноса она стала ему немного неприятна, пусть даже это и было сделано ради него. Анри медленно попивал свой кофе. Надежда постепенно наполняла его душу, покрывала все внутри нежной, светлой вуалью, которая приглушила грубые контуры действительности вокруг него. 2 Лаура во второй раз набрала номер Кристофера. Девять часов утра в воскресенье – может быть, и рановато, но они, в конце концов, были хорошими друзьями. Женщине хотелось извиниться перед ним. У него были добрые намерения, он хотел помочь ей, а она так прямолинейно сказала ему, что не желает его присутствия… И хотя он, как всегда, отнесся к этому с пониманием, но до нее только потом дошло, что он имел в виду своей репликой насчет еды и того, когда тебя ждут. Кристофер сам надеялся найти утешение, но она была полностью зациклена на себе и своих проблемах. И теперь ей хотелось пригласить его на завтрак, чтобы загладить свое недружелюбное поведение. Но и при второй попытке дозвониться Лауре никто не ответил. Вероятно, Хейманн уже спозаранку ушел из дома – может быть, отправился на прогулку по побережью. Фрау Симон снова медленно положила трубку, после чего вышла на балкон, устремив свой взгляд над долиной, где под светом утреннего солнца сияли осенние краски. На горизонте сверкало голубизной море, в котором отражались солнечные блики. Это воскресенье будет удивительно хорошим днем. 3 Она знала, что он снова был здесь. Она заметила это по взъерошившимся мелким волоскам на руках и по странному чувству, нараставшему в ее желудке. Может быть, еще и сквозняк, тронувший ее тело… «Черт», – устало подумала Паулина Матье. Шла ее воскресная смена в «Берар». Паулина не любила работать в выходные, но сейчас работа была очень кстати. Во всяком случае, она могла уйти от мрачного настроения Стефана, в котором он находился со вчерашнего дня, с момента их разговора о ее опасениях. Женщина спрашивала себя, почему он, собственно, сердится на нее – ведь она ничего ему не сделала, лишь рассказала о своих тревогах и страхе. Вероятно, этого было достаточно, чтобы так сильно испортить ему настроение… Сегодня утром Паулина надеялась, что сможет позавтракать одна, но через десять минут после того, как она прокралась на кухню, ее муж тоже спустился туда. За последний год его живот еще больше увеличился, и сальный халат, в который втиснулся Стефан, стал ему узковат. «Как отвратительно он выглядит, – подумала Паулина, не сумев отделаться от чувства отвращения, – какой он мерзкий и жирный!» Столько эмоций по отношению к своему супругу она еще никогда не испытывала – ни в хорошем, ни в плохом смысле. Ее поразило, какие чувства в ней породила теперешняя стрессовая ситуация. В Паулине проснулись ощущения, которые были ей доселе незнакомы. Но, к сожалению, они носили тревожный характер. – Тебе не нужно было так рано вставать, – сказала она. Муж недовольно взглянул на нее и заявил, что, к сожалению, спать, когда кто-то устраивает такой шум, как она, невозможно. Затем взял свою чашку кофе и, шаркая ногами, вышел из кухни, а Паулина попыталась вспомнить, когда он в последний раз сказал ей по-настоящему доброе слово. Ей не удалось припомнить ни одного такого случая, и женщина подумала, что ей были намного приятнее те времена, когда она не задумывалась о подобных вещах. И вот теперь Паулина стояла на коленях в гостинице «Берар», в мрачном коридоре бывшего монастыря, стирая пыль со всех углов, и ситуация была такой же, как недавно: ей показалось, что он был здесь. Но на этот раз женщина почувствовала присутствие своего преследователя на более тонком уровне. Она могла лишь предположить, что ее коснулся сквозняк, но уверенности в этом у нее не было. Однако тело ее отреагировало сразу же и сильно, Паулина не могла не отметить этого. «Истеричка, – сказала она себе, – ты совершеннейшая истеричка». С того момента, как Паулина сегодня принялась за работу в этом коридоре, она никак не могла избавиться от страха. Все время оглядывалась по сторонам, все время прислушивалась, затаив дыхание. Из одной комнаты вышла пожилая супружеская пара – оба были в сапогах и теплой одежде для прогулки по побережью. Они дружелюбно поприветствовали Паулину и покинули отель. В остальном же в этот день все было тихо. А потом вдруг, совершенно внезапно, это случилось: внезапный выброс адреналина обострил все ее ощущения, и спустя минуту растерянности и безуспешных попыток подавить в себе панику Паулина вскочила на ноги. Ей показалось, что инстинкт трубит о назревающей опасности, как это бывает со зверями, но, в отличие от зверей, она не знала, как ей на это отреагировать. Некоторое время горничная вслушивалась в тишину, а затем решительным движением бросила на пол половую тряпку и уверенно прошла по коридору. Свернув за угол, она обнаружила, что в помещении перед тяжелой дубовой дверью пусто. Паулина почувствовала, как подогнулись ее колени. Она опустилась на нижнюю ступеньку лестницы, ведущую на первый этаж, и, как завороженная, уставилась на свои трясущиеся руки. Ей не удавалось унять дрожь; в конце концов она сунула руки под себя и еще несколько минут сидела на них в ожидании, что они все-таки перестанут трястись. Но в итоге поняла, что дрожат у нее не только руки, а вообще все тело. Вокруг никого не было. Она стала жертвой своего воображения. Быть может, она скоро потеряет рассудок, будет слышать голоса, которых нет, видеть тени и чувствовать пальцы, тянущиеся к ней… Когда Стефан назвал ее сумасбродной и истеричной, он, возможно, был прав. Но если здесь действительно кто-то был? Одно было ясно: коридор она до конца мыть не станет. В этом полумраке все равно не видно, тщательно он вымыт или нет. К своему ужасу, Паулина опять начала плакать. 4 Моник Лафонд прогуливалась по берегу. Она еще никогда не бывала в этих местах в такое раннее время, и ее поразило, как здесь красиво по утрам. Воздух ясен и свеж, песок не тронут, небо высокое и словно стеклянное. На востоке поднялось над горизонтом октябрьское солнце, но оно пока еще не желало пускать на землю тепло. Было прохладно, и это как-то приятно будоражило. На Моник были спортивные штаны и толстый свитер. В это время она обычно сидела в офисе, а в воскресные дни не покидала свою кровать до половины одиннадцатого, после чего слонялась по дому до трех часов в халате и иногда, собравшись с силами – что бывало очень редко, – отправлялась на прогулку. И даже если она выбиралась погулять, ее путь частенько был совсем коротким: от жилого комплекса до первого кафе на набережной, где она выпивала чашку кофе со сливками, провожая прохожих взглядом своих немного опухших глаз, потому что накануне, одиноким субботним вечером, обычно выпивала лишнего. Но в новой жизни, которую Моник решила начать, требовалось больше заниматься спортом и меньше просиживать дома. Так что сейчас она собиралась минимум час уделить пробежке. Может быть, потом и завтрак покажется ей вкуснее. Она бодро шагнула вперед, подставив лицо солнцу. 5 Надин покинула дом через заднюю дверь. Неслышными шагами она юркнула вниз по ступенькам и увидела, как Анри ходит на кухне взад и вперед. Когда он это проделывал, его жена знала, что он подготавливал предложения и аргументы, готовил своего рода речь, которую намеревался произнести кому-то. В данный момент этой жертвой могла быть, собственно, только сама Надин – и она догадывалась, что именно он хотел ей сказать. Речь пойдет о том, чтобы они начали совместную жизнь сначала, чтобы открылись для счастья после перенесенного кризиса. Для Анри все решилось наилучшим образом – события прошлого, может быть, еще причиняли ему сильную боль, но он будет оттеснять их до тех пор, пока не сможет жить с ними в ладу. Он был слабым мужчиной. Более сильный указал бы ей на дверь и стал бы добиваться развода. Такой мужчина даже мысли не допустил бы, чтобы еще хоть один-единственный день прожить с ней вместе. Анри знал, что она уже несколько лет изменяла ему. Он знал, что ей не терпелось уехать со своим любовником. Как он вообще мог серьезно думать о совместном будущем? Но Анри мог, уж это-то ей было известно! Он скорее был готов на это, чем поставить точку на их совместной истории. Это потребовало бы энергии и мужества, которых у него не было. Он был мужчиной, который лучше смирится с неприятной ситуацией, мерзость которой ему известна, чем попадет в новую ситуацию, возможные превратности которой ему не знакомы. После долгой бессонной ночи, которую она провела, Надин пришла к выводу, что лишь перевозбуждение и ужас породили в ней мысли, будто Анри мог быть убийцей Петера. Когда начало светать и она немного успокоилась и смогла более здраво посмотреть на вещи, ей стало ясно, какими абсурдными были эти подозрения. Анри и муху не мог обидеть. Представлять, как он с ножом бросается на своего противника, было просто смешно. Тем временем Надин уже предполагала, что в окру?ге действительно шатается какой-то сумасшедший и без разбору убивает людей, а Петер по жестокой случайности оказался его жертвой – в тот момент, когда он и она хотели изменить свою жизнь. Надин прошла вдоль улицы и добралась до песчаной площадки, на которой когда-то стояла машина Петера. Теперь ее уже оттащили куда-то по указанию полиции, и она, вероятно, уже была обследована криминально-техническими методами. Надин присмотрелась к месту, где терялся след автомобильных шин: здесь и решилась ее судьба. Скорбь обо всех тех утраченных возможностях причиняла ей такую боль, словно ей только что нанесли глубокую рану, но за этой болью уже пробуждалось новое решение, и Надин уже догадывалась, что оно упорно въедалось в ее сознание. Возможно, это решение принесет с собой новые изменения: всю свою жизнь она строила на зависимости, но никогда – на собственных усилиях и энергии; возможно, это и было причиной тому, что она потерпела полную неудачу. Мечтала о блеске и гламуре в шикарных местах на Лазурном Берегу и поэтому вышла замуж за Анри, думая, что тот сможет осуществить ее мечты. А когда поняла, что не сможет получить от Анри того, чего желала, вцепилась в Петера, понадеявшись, что этот точно подарит ей новую и лучшую жизнь. Но вот Петер мертв – еще один мужчина оказался неблагонадежным. Может быть, ее собственные ноги привели бы ее куда дальше… Прямо от песчаной площадки начиналась крутая тропинка, которая вела через дикие заросли вниз, к побережью. Пользоваться ею могли лишь те, кто знал о ней, потому что тропинку невозможно было увидеть сквозь густой кустарник. Надин осторожно стала спускаться по ней. К счастью, уже несколько дней не было дождя, так что земля и листья под ее ногами были сухими. В иную погоду тропинка могла с легкостью превратиться в самый настоящий каток. Колючие ветки хлестали Надин по ногам, она вдыхала осенний, затхлый запах и ежилась от холода в тени высоких деревьев. Какое холодное и ясное утро, подумалось ей. Внезапно заросли расступились, и она оказалась у моря, которое вместе с осенним небом образовывало глубокую синеву. Волны бились о берег легким, пенящимся шумом, напоминавшим шампанское. Это была маленькая бухта, в которую и летом вряд ли заплывали купающиеся: здесь не было песка, только галька, и почти никто не знал эту заколдованную ползущую вдаль тропинку. На противоположном берегу вниз вела деревянная лестница, которая, однако, находилась на территории какого-то частного владения. Других путей вниз не было: повсюду торчали крутые скалы, по которым невозможно было пройти. Надин села на большой плоский камень, обхватив колени руками. Было значительно холоднее, чем вчера утром, а она была слишком легко одета, но ей ни в коем случае не хотелось возвращаться домой, чтобы взять себе что-нибудь потеплее – слишком велика опасность наткнуться на Анри. В это утро ей так не хватало Петера, что казалось, она всего лишь должна еще раз увидеться с ним наедине. Оставалось еще так много вопросов, на которые у нее не имелось ответов и которые беспокоили ее и были для нее более важными и решающими, чем вопрос о его убийце. Почему в день, когда они договорились о побеге, он еще раз появился в «У Надин»? Тем самым Петер явно нарушил их договоренность. За три дня до этого они говорили по телефону, и он спрашивал, прийти ли ему к заведению в день их встречи. – О боже, нет! – возразила Надин с нервным смехом. – Я что, должна на глазах у Анри взять свои чемоданы и сесть в твою машину? На это Петер предложил ей ждать в его дачном доме, но она и от этого отказалась. – Это и ее дом. Со всеми ее вещами в нем. Я не думаю, что смогу это выдержать. – О господи, ну так где же тогда?! Голос Симона зазвучал резко, и Надин даже по телефону смогла ощутить его напряжение и нервную вибрацию. Но она и сама чувствовала себя похожим образом. Они оба как раз собирались вырваться из своей прежней жизни и из брачных уз. Никто не смог бы сделать это с легким сердцем и беззаботно, и все же у Надин возникло четкое ощущение, что теперь именно он – впрочем, как и прежде – оставался неуверенным в принятом решении. Она годами с нетерпением ждала этого момента, и, несмотря на то что в последнюю неделю порой почти задыхалась от волнения, никакая сила на свете не смогла бы заставить ее передумать. Ей вспомнилось, как она однажды подумала: «Чтобы помешать мне, меня придется убить…» И вот теперь Петер был убит, а результат оказался тем же. Теперь, задним числом, Надин поняла: ее опасения, что Петер в последний момент передумает, были обоснованны. После того как все ее мечты лопнули и ей стало не нужно больше приукрашивать действительность перед самой собой, она могла признаться себе, что Петер был таким же слабым, как и Анри. Таким же неактивным и нерешительным. Только полнейшая безысходность финансовой ситуации заставила его в принципе рассмотреть вариант побега вместе с Надин. Не было бы этой ситуации, впервые призналась она себе с беспощадной откровенностью, – и он никогда бы не подумал расстаться с Лаурой, никогда не решился бы остановить свой выбор на ней, не смог бы проявить достаточно упорства для этого. И как бы то ни было, теперь она никогда не узнает, что он, может быть, в конечном итоге все-таки передумал. Тогда Надин в ответ на его раздраженный вопрос предложила в качестве места встречи мост. – Я буду ждать тебя там в своей машине. А потом пересяду к тебе. – Но я не могу точно сказать, когда появлюсь там, – возразил Петер. – В любом случае, не раньше семи часов. Но может быть, и в половине девятого. И тебе придется слишком долго там просидеть. – Ничего страшного. Я так долго тебя ждала! И это время тоже пройдет. В половине седьмого, как сказал Анри, Петер появился в «У Надин». К этому времени он должен был рассчитывать, что она все еще там – во всяком случае, мог принимать во внимание такую возможность. Хотел ли он поговорить с ней? Сказать ей, что передумал? Это было бы похоже на Петера – попытаться перенести такой неприятный разговор с одинокого шоссе в ресторан, в такое место, где она была бы беззащитна и у него появился бы шанс обойтись без сцен. «По крайней мере, – подумала Надин, уставившись на холодное серое море, – мне придется жить с мыслями, что так оно и было». В ее памяти всплыла та осень, когда завязались их отношения с Петером. Это было в такую же пору четыре года назад. После того вечера в его дачном доме он отправился с Кристофером на парусные гонки, а Надин целую неделю с трепетом ждала, объявится ли он у нее еще когда-нибудь. Ведь она, в конце концов, заявила ему, что не желает заводить с ним мимолетную связь, а хочет настоящих взаимоотношений, и возможно, его отпугнули такие планы. Но в конце недели он позвонил ей и хриплым голосом сказал: – Я хочу тебя видеть. – Где ты? – спросила Надин. Она была наверху, в их с Анри квартире, а сам Анри находился внизу, на кухне, но тем не менее говорила она очень тихо. – В порту Ле-Лек. Мы вернулись, – ответил Петер. – Хорошо было? – Вообще-то, Надин не интересовало, каково ему было на яхте, но она не знала, что еще сказать.