А потом я увидел лицо Фредди. Его гладкую кожу. Невинный взгляд. Я не держал его на руках, но хотел этого. Теперь я стал отцом. У меня появились обязанности. Как я мог бросить его? Сам ведь слишком хорошо знал, каково иметь безучастного отца. И все же по-прежнему задавался вопросом, что делать. В конце концов я оказался на мосту Ватерлоо. Скрестив ноги, в спальном мешке сидела женщина с картонным плакатом, на котором красными заглавными буквами было написано: «НЕ ЕСТЬ ЧЕТЫРЕ ДНЯ». Означало ли это, что она не ела четыре дня, или это был призыв? Я прошел мимо. Потом заметил киоск с кофе. Купил капучино и пончик, вернулся и отдал их женщине. Никогда в жизни так не поступал. Но мне не давали покоя слова Сары: «Какое-то время бродяжничала». Женщина посмотрела на меня, пробормотала что-то на непонятном языке и поднесла чашку к губам. – Будьте осторожны. Он горячий, – сказал я и быстро зашагал дальше. За час и девятнадцать минут я добрался до небольшой мощеной улочки возле перекрестка Далстон, рядом с симпатичным коттеджем с террасой, который купили Хьюго и Оливия. Старинный дверной молоток был выполнен в форме головы черного льва. На мой взгляд, не так практично, как звонок, поскольку им нужно было стукнуть несколько раз, прежде чем кто-то услышит. С другой стороны двери раздались громкие голоса. – Ты ляжешь спать, когда я скажу. – Только если смогу взять свой «Иксбокс». Я постучал еще раз. В конце концов дверь открыла взволнованная Оливия. Ее щеки раскраснелись, а волосы были собраны в неопрятный узел. Но ей все равно удавалось выглядеть красивой. – Том? – Сара родила раньше срока, – сказал я. Она схватила меня за руку. – Ох, боже мой! Все в порядке? – Нет, – сказал я, продолжая стоять на пороге. Оливия закрыла лицо руками. – Мне так жаль. Что случилось? – Ты знала, что она сидела в тюрьме? Я собирался поделиться этим с Хьюго. Не с Оливией. Она выглядела расстроенной. – Нет. Почему? Что происходит? Она повела меня на кухню. На столе все еще стояли тарелки с остатками еды. Я поскользнулся на разбросанных по полу макаронах и устоял, лишь схватившись за стул. – Все сложно. – Но ребенок в порядке? А Сара? – О да. – Я услышал свой хриплый смех. – А я – нет. – Дядя Том! Дядя Том! – по лестнице сбежала Клемми и принялась подпрыгивать передо мной. – Ты купил нам подарок? – Клемми! Это очень невежливо. А теперь иди спать. Нам с твоим крестным нужно поговорить. – Вообще-то, – сказал я, оглядываясь, – я хотел увидеться с Хьюго. Оливия закатила глаза. – Он пошел поиграть в сквош. – Он ненавидит сквош. – Ну, теперь ему нравится, – резко ответила Оливия. – Если, конечно, это не предлог. – Мне нужно идти. – Я развернулся. – Но ты пришел минуту назад. И не рассказал мне о тюрьме… Я бросил многозначительный взгляд на Клемми. Оливия поняла мою мысль. – Иди, поиграй в свой «Иксбокс» в гостиной, дорогая. Затем она снова повернулась ко мне. – Сара осталась в больнице, – сказал я. – Ну, она не одна. С ней ребенок. Я боялся произнести «Фредди». Имя делало его слишком реальным. Тем, от кого очень трудно уйти. – Может быть, – сказал я Оливии, – ты смогла бы отвезти ее домой после выписки. И ребенка тоже. – А почему не ты? – спросила она. – Потому что, как уже сказал в начале нашего разговора, моя жена рассказала то, что заставило меня пересмотреть наши отношения. – Что именно? – Она сидела в тюрьме за торговлю наркотиками. Что-то в выражении ее лица подсказывало, что она не так уж удивлена. – Послушай. – Оливия взяла меня за руку. Я поспешно отодвинулся. – Мы все совершали поступки, которыми не гордимся. С ней давно это было? – Она начала отбывать наказание в девятнадцать. – Ну вот. Она изменилась. Как и все мы. Дело в том, Том, что нравится тебе это или нет, но твой сын свяжет вас на всю жизнь. И, поверь мне, детям нужны оба родителя. Как думаешь, почему я так долго остаюсь с Хьюго? Я подумал про рассказ Хьюго о женщине, которая дала ему свой номер. – Пожалуйста, забери ее из больницы. – Я дал ей листок с адресом. – Чувствую, что просто не смогу этого сделать. Она выглядела растерянной. – А где будешь ты? – Не знаю. – И я не знаю, как ты можешь так поступать. – Взгляд Оливии стал жестким. Проклятье. Никогда не видел ее такой. – Твоя жена только что родила ребенка, а ты уже уходишь от них? – Мне нужно подумать, прежде чем принимать окончательное решение. – Знаешь что? – спросила Оливия, следуя за мной к входной двери. – Раньше я старалась делать скидку на то, через что вы с Хьюго прошли в школе. Но именно из-за вас двоих застрелился ваш друг. Я уже был на пороге. – Это неправда. – Хьюго тебе не сказал? Он позвонил Чэпмену в ночь перед его смертью. Я подслушала их разговор по телефону. «Если ты напишешь о том, что произошло в школе, – сказал он, – мы с Томом будем все отрицать. Мы втопчем твое имя в грязь». Я замер на месте. – Он не мог такое сделать. – Спроси его. Меня бы не удивило, если бы из-за этого бедняга и покончил с собой. Дверь за мной закрылась. Озадаченный, я позвонил Хьюго на мобильный, но звонок ушел в голосовую почту. Мне никогда не нравилось оставлять сообщения. Если скажешь что-то не то, то исправить уже не сможешь. Поэтому я пошел прочь, думая о признании Сары.