– Шутишь? В коридоре был один туалет на пятнадцать человек. – Так почему было не сходить туда вместо того, чтобы пользоваться этим горшком? – Нас запирали на ночь. Ее передернуло. – Я бы этого не вынесла. – Я тоже думала, что не смогу. Но тебе просто приходится смириться. – А чем ты занималась весь день? Шила мешки для почты? Я рассмеялась: – Не совсем. У нас было расписание работы. Хуже всего было дежурить в прачечной – приходилось стирать и складывать простыни. В них часто оказывались какашки. – Фу! – Первые несколько раз меня рвало. Потом вроде как привыкла. Не всегда получалось нормально помыться, потому что не хватало горячей воды. Иногда можно было случайно порезаться о ржавые бритвенные лезвия, которые другие оставили в душе. Выражение лица Оливии не поддавалось описанию. – А ты не могла пожаловаться? – Я так и сделала, но стало только хуже. Одна из девушек заявила, что я за чаем пырнула ее вилкой. На самом деле она сама себя ткнула, но охранники мне не поверили. Меня снова отправили в изолятор. Оливия тихо вздохнула: – Ох, Сара. Бедняжка! – Я заслужила все это. Она скорчила гримасу: «Ну да». Потом мне кое-что пришло в голову. – А какой твой самый ужасный поступок? Она на минуту задумалась: – Я припарковалась на двойной желтой линии. Это случилось после рождения Клемми. Мне нужно было сбегать в аптеку, чтобы купить ей лекарство. Когда я вернулась, инспектор выписывала мне штраф. Похоже, она не понимала, что ситуация была чрезвычайной. А моя подруга, похоже, не понимала, что оставленная в машине Клемми шокировала меня сильнее, чем штраф за парковку. Но мне не хотелось на это указывать. – Что-нибудь еще? – Наверное, нет. – Из-за этого я чувствую себя дерьмово. – Ерунда. – Оливия сжала мою руку. – Ладно, торговать наркотиками плохо. Но та часть твоей жизни уже позади. – Да, но… Я замолкла. Что-то во мне очень хотело рассказать Оливии все остальное. – Но если однажды случится нечто такое, что разлучит меня с Фредди? – торопливо закончила я. – Все мы из-за этого беспокоимся. Таков уж удел матерей. Я боюсь, что могу умереть молодой. Кто тогда вырастит моих девочек? – Я бы помогла. – Очень мило с твоей стороны. Но Хьюго женился бы снова, они достались бы другой женщине и забыли бы меня. – Нет, они бы не забыли. Оливия сделала глоток. – Надеюсь. – Она слегка встряхнулась. – В любом случае, давай найдем какое-нибудь другое кино, хорошо? Как насчет этого ток-шоу? Ух ты! Посмотри на Рассела Кроу. Какой красавчик! Но я не могла сосредоточиться. – Мне нужно проверить Фредди. – С ним все в порядке. – Наманикюренный ноготь ткнул в радионяню. – Даже не ворочается. Никогда не буди спящего ребенка. Это одно из первых правил материнства. – Мне все-таки нужно проверить. Я на цыпочках поднялась по лестнице и вошла в комнату для гостей, где в изножье моей кровати стояла колыбелька Фредди. Маленькая грудь сына плавно поднималась и опускалась. Его кожа была здорового розового цвета, а маленький, похожий на бутон розы ротик беззвучно подергивался во сне, словно посасывал мое молоко. – Я так сильно тебя люблю, – прошептала я. – Все будет хорошо. Я обещаю. Том приходил каждый вечер. Иногда Фредди кричал во все горло, но каждый раз мне удавалось успокоить его, используя приемы, которым меня научила Оливия. Однажды вечером, когда они с Хьюго куда-то отправились, Фредди никак не унимался. – Может, у тебя лучше получится, – обратилась я к Тому. Это была авантюра, я затаила дыхание. Том принял бы близко к сердцу, если бы Фредди продолжил заливаться. Он до конца не утих, но, похоже, немного успокоился. – Видишь, – сказала я мужу. – У тебя получается. – Я тут подумал, – отозвался он, глядя на нашего сына. – Может, и хорошо, что я прочитал твои больничные записи. То есть хорошо, что все вышло наружу. Ни у одного из нас больше нет секретов. Это успокаивает. Правда? – Да, – ответила я, заставив свой голос звучать убедительно. – Так что возвращайся домой. Прошло уже больше двух недель. Пожалуйста, Сара. Ты мне нужна. Я нужен нашему сыну. – Если ты уверен. Он обнял меня одной рукой. – Я уверен. – Буду очень скучать по тебе, – сказала я Оливии, когда почти наступило время уходить. Мы стояли в холле, окруженные чемоданами с одеждой, игрушками и приспособлениями, которые навязала мне Оливия. Подруга обняла меня. Я ощутила запах ее духов. Точно такие же она купила и для меня, когда мы ходили по магазинам. Она помогла мне выбрать «правильные наряды» – бледно-голубые брюки-дудочки и элегантное черное платье свободного покроя, пока я «полностью не восстановила свою фигуру». Я словно стала другой женщиной. Мне это даже понравилось. Новая Сара. Прощай, прежняя я. Меня накрыло странным дежавю – но на этот раз я не собиралась портить свое новое начало. – И я буду скучать, – ответила Оливия и посмотрела на Фредди у меня на руках. – Не знаю, как буду обходиться без этого малыша. – Не хочешь подержать? – спросила я. – Можно? Спасибо. – Она обняла его. – Ты очень особенный, Фредди. Ты ведь это знаешь? – Затем она заботливо вернула сына мне. Прибежали девочки. – Не уходите, тетя Сара, – взмолилась Клемми, которую немедленно поддержала Молли. – Нам нравится, когда здесь младенчик. Он такой милый! – Вы должны приходить и играть с нами, – ответила я. – Спасибо, – сказала Оливия. – Мы с радостью. А теперь не забудь, во вторник я веду вас в свою прежнюю детскую группу. Там только по приглашениям. Я познакомлю тебя с очаровательной женщиной, которая ею управляет. Меня кололи сомнения – звучало уж слишком элитарно, на мой вкус, – но не хотелось это показывать. Что бы я делала без своей новой лучшей подруги? – Если я когда-нибудь смогу что-нибудь для тебя сделать, дай знать, – тихо, чтобы не услышали девочки, произнесла я. В ее глазах заблестели слезы. – Так и сделаю. Ах, погляди. Это же машина Тома? Это была она. Мы ехали домой.