– Я быстренько ответил на рабочий звонок. Но не переставал присматривать за ним. – Нельзя делать и то и другое, – огрызнулась я. Фредди не переставая плакал. – Моя ручка, – повторял он. – С ней что-то не так, – заметила я. – Нам лучше сделать рентген. – Тебе не кажется, что ты суетишься… – Нет! Не кажется! Я оказалась права. У Фредди был перелом с названием «по типу пряжки». – Как это произошло? – сурово спросил доктор. Тогда в газетах часто появлялись заметки о жестоком обращении с детьми. – Он то ли упал, то ли поскользнулся, когда мой муж за ним присматривал, – ответила я, не в силах сдержать гнев в голосе. Взгляд Тома метал молнии. – Почему ты обвинила меня перед доктором? – потребовал он ответ после того, как на руку Фредди наложили гипс. – Потому что это и была твоя вина. – Говори тише, – прошипел Том. Мы уже покидали больницу, но в главные двери входили и выходили люди. – Ты и сама не идеальна, – холодно произнес он, когда мы направились к автостоянке. – Это не имеет отношения к делу, – возразила я. – Кроме того, мы договорились оставить все это в прошлом. Не так ли? – Мама, папа, не ругайтесь, – взмолился Фредди. Том замолчал. Но ответ на мой вопрос был очевиден. Вот самое страшное последствие лжи. Как только она выйдет наружу, ее уже нельзя закопать обратно, сколько ни сыпь сверху землю. После несчастного случая с нашим сыном все изменилось. Я опять начала бояться, что Фредди пострадает. У нас ушло столько времени, чтобы родить его. Он был бесценен. Но с этим невероятным даром пришел груз ответственности. Как я смогу жить, если с моим мальчиком что-нибудь случится? Потом однажды вечером Том вернулся даже позже обычного. – Где ты был? – Я сердилась, поскольку он недостаточно тихо закрыл дверь и разбудил Фредди. – Встреча затянулась допоздна. Потом мы все пошли выпить. Я была до того увлечена – и измучена – Фредди, что даже не подумала спросить о том, кто был на встрече. – Как мы сможем зачать еще одного ребенка, если ты возвращаешься поздно и слишком вымотан для секса? Том вздохнул: – Мы уже говорили об этом. Посмотри, через что мы прошли, чтобы получить Фредди. Через какое давление. Давай будем благодарны за то, что у нас есть. Мне следовало оставить разговор на потом, когда Том будет не таким уставшим. Но я не отступала: – Мне же просто хочется, чтобы у него был брат или сестра. Чего мы оба были лишены. – Вместо этого у него могут быть друзья, – ответил муж. – Это не одно и то же, – возразила я, отворачиваясь. Время шло, а я все надеялась, что Том передумает. Фредди почти исполнилось три, и все вокруг казалось ему совершенно новым. – Посмотри на небо! – сказал он как-то. Мы шли по центральной улице, и его маленькая ручка крепко держала мою. – Там так много разных цветов! Для своего возраста он бегло говорил, чем я безмерно гордилась. – Это называется радуга. – Я присела на корточки, обняла его и указала вверх. – Она случается, когда одновременно идет дождь и светит солнце. – Чудо! – Его глаза широко распахнулись. Окажись рядом Том, он углубился бы в научные факты. – Да, – согласилась я. – Так и есть. – Похоже на улыбку, – добавил сын. – Радуга счастлива! Он был прав. – Может, нарисуем ее, когда вернемся домой? – предложила я. Фредди был прирожденным художником. Я сделала такой вывод по тому, как он замечал окружавшие предметы. И карандаш держал так, будто родился с ним. Фредди даже пытался зачерпнуть пальцами картинки со страниц своих книг, стараясь ухватиться за них. Помню, как в детстве сама так делала. «Это хорошо, – говорила мама. – Показывает, что у тебя богатое воображение». А еще он был веселым. С такой же улыбкой, как у меня. Все так говорили. Фредди всегда и во всем видел светлую сторону. Однажды, возвращаясь из магазина, мы попали под ливень, и мой сын широко раскрыл рот, стараясь поймать капли. – Люблю вкус дождя, – сказал он. Еще мы танцевали. Ах, как мы танцевали! Круг за кругом под один из моих любимых альбомов Зигги Стардаст[9]. Иногда, если Том обещал прийти еще позже обычного, – что случалось все чаще и чаще, – я откладывала купание Фредди и брала его на вечернюю прогулку, чтобы посмотреть на звезды. – Это называется пояс Ориона, – говорила я, указывая на линию в небе. – Видишь вон ту фигуру? На что она похожа, по-твоему? – На кастрюлю, – отвечал он. – Точно! – А звездный человек там, наверху? – спрашивал сын. – Ну, знаешь. Из музыки, под которую мы танцуем. – Возможно. Я крепко прижимала к себе своего маленького мальчика и вдыхала его запах. И все же меня не отпускало ощущение надвигающейся утраты. Скоро Фредди станет слишком взрослым для таких волшебных моментов. Я просто должна была завести еще одного ребенка. Не только из-за жажды материнства. Как я и говорила Тому, нашему сыну действительно было важно иметь компанию. Насколько проще сложилась бы моя жизнь, будь у меня брат или сестра, с которыми можно было бы ее разделить. Я была готова на все, чтобы подарить это Фредди. Глава 23. Том После несчастного случая на детской площадке я полностью утратил уверенность в себе. Я не годился для присмотра за ребенком. Сара сказала не совсем так. Но я знал, она именно так думала. Поэтому и злился на нее. До чего же легко выместить свой гнев или разочарование на ком-то другом. Правда заключалась в том, что не разговаривай я по телефону, больше внимания проявил бы к своему сыну. Хилари не приняла эту точку зрения, хотя должен признаться, что опустил фразу «говорил по телефону» и сказал, что просто на минуту отвлекся. – Невозможно все время следить за ребенком, – сказала она. – Это было одно из неудачных стечений обстоятельств. На самом деле так ваш сын научится быть более осторожным. Маленькие люди должны в какой-то момент жизни начинать учиться. У Хилари был племянник, страдавший астмой, так что это она тоже понимала. Она действительно воодушевляла меня. – Теперь он это перерос, – сказала Хилари. Я заметил, что у нее очень четкая речь. Мне это нравилось. Английский язык иногда такой небрежный. Приятно было иметь на своей стороне женщину с разумной точкой зрения, особенно когда я все больше и больше чувствовал, что Сара и Фредди против меня. Когда мы пришли в больницу на последний осмотр его руки, доктор снова принялся меня расспрашивать. Как именно это произошло? Видел ли это кто-нибудь еще? Я сам почти поверил, что специально причинил сыну вред. Разумеется, я бы никогда такое не сделал. Фредди же мой сын. И все же теперь я придумывал отговорки, чтобы не присматривать за ним в одиночку. Что, если произойдет еще один несчастный случай? Отчасти поэтому я и не хотел второго ребенка. Нам и без того достаточно давления. Беспрерывные придирки Сары не только выводили из себя, из-за них я не мог проявить себя в постели. – Это неважно, – сказала Сара однажды вечером. Но я услышал разочарование в ее голосе. Из-за всего этого я чувствовал себя несостоятельным и раздраженным. У меня были свои потребности, как у любого мужчины. К своему стыду, я поймал себя на том, что думаю о Хилари и так получаю разрядку. После я чувствовал себя ужасно. Хилари была всего лишь другом. Я не из тех, кто изменяет. К тому же это всего лишь мысли. По прошествии следующих трех лет выяснилось, что Хилари была права. Фредди действительно перерос астму. Но в больнице его по-прежнему называли «грудным ребенком». Поведение сына ухудшилось, хотя Сара утверждала, что он «очень хороший по сравнению с другими детьми». Временами Фредди с удовольствием играл со мной. Больше всего нам нравилось возиться с игрушечным электрическим поездом, который я ему купил. Но иногда сын становился невыносим. Однажды утром, когда я помогал ему собирать пазл из трехсот деталей, он ударил меня по руке, потому что я положил перед ним кусочек неба. – Как ты смеешь! – крикнул я. – Это больно и очень грубо. Я пытался тебе помочь. Иди в свою комнату.