В моей голове царил сумбур. А Том все контролировал. Не только меня, но и Фредди. Что бы мы ни делали, он все порицал. К счастью, за несколько недель буря, кажется, успокоилась. Затем, пару недель спустя, Фредди ужасно повздорил с Томом за обеденным столом. – Доедай все, что у тебя на тарелке, как я делал в твоем возрасте. – Я больше не ребенок, – возразил Фредди. – У меня есть право есть то, что я хочу. – Нет, пока ты живешь под моей крышей. Через два дня я увидела, как Фредди вышел из комнаты для гостей, которую Том превратил в офис. – Просто взял бумагу для принтера, – сказал сын. В тот вечер Том, вернувшись домой, не смог найти важный отчет. – Уверен, что оставил его на своем столе, – сказал он. – Ты там прибиралась? – Нет, но… – Я замялась. – Что? – Фредди заходил за бумагой. Возможно, он взял случайно. Разгорелся яростный скандал. Фредди клялся, что не прикасался к отчету. Том ему не верил. Видимо, этот документ был незаменим. Из-за «конфиденциальности» материала на компьютере не было копии. – Ты ведь ничего не сделал из-за той вашей с папой ссоры? – спросила я, когда мы остались одни. Глаза сына расширились. – Конечно нет, мам. Но внутри я ощутила неприятное беспокойство. Поведение Фредди в школе снова ухудшилось. Он пропускал занятия, потому что считал их «скучными», и его все время оставляли после уроков. Затем отстранили на неделю за «постоянную грубость по отношению к учителям». Однажды Фредди разозлился и оттолкнул меня, когда я попыталась выключить телевизор, поскольку, по моему мнению, сын уже достаточно насмотрелся. Я поскользнулась и ударилась голенью о приставной столик. Фредди попросил прощения, но синяк остался. Не только на моем теле, но и на сердце. Что происходит с моим драгоценным сыном? В конце концов куратор предложил отвести Фредди к педагогу-психологу. Том тоже обещал прийти, но в последнюю минуту у него образовалась встреча. Я хотела быть абсолютно честной – или как можно ближе к этому, – поэтому не взяла Фредди на первую встречу. – Мой сын все время злится, – объяснила я женщине лет тридцати на вид. Стена за ее спиной была увешена сертификатами. – А вы сами когда-нибудь сердитесь? – Нет, – сказала я, чувствуя себя неловко. – Ну, я так думаю. Вместо этого я пытаюсь рассуждать здраво. – А как насчет вашего мужа? Слава богу, Тома здесь не было. – Он довольно сдержанный человек, но иногда действительно кричит на Фредди. А потом становится таким отстраненным и обиженным. Как будто за поведением подростка видит прямое оскорбление его как отца. Психолог наклонила голову. Я почти уверена, что увидела вспышку жалости в ее глазах. На самом деле вполне может быть, что я не придумала все это. Она назначила следующую встречу с моим сыном и мужем, но, когда я рассказала об этом Фредди, тот отказался идти. – Заставь его, – велел Том. – Нельзя заставить подростка что-то сделать, – огрызнулась я. – Когда я учился в школе, то делал то, что мне велели. – И посмотри, к чему это тебя привело, – ответила я. Он поморщился. Я имела в виду совсем не это. Но не извинилась. Встречу пришлось отменить. Что она могла дать? Ничто и никто не сумел бы изменить убеждение моего мужа в том, что измениться должен Фредди, а вовсе не мы. Я нашла другую отдушину. В октябре того же года меня попросили представить четыре картины для выставки в местной галерее. Я была польщена. Видимо, о моих работах много говорили. Только я выставляла картины с обнаженной натурой. У остальных были абстракции и натюрморты. – Хорошая ли это идея? – спросил Том, когда я ему рассказала. – Фредди могут снова начать дразнить. Посмотри, что случилось в прошлый раз. – Я же не спрашиваю тебя, хорошая ли идея весь день копаться в цифрах. – Если бы я этого не делал, мы не смогли бы здесь жить. «Вот и хорошо, – едва не произнесла я. – Справились бы и где-нибудь еще». Мы двое были как небо и земля. Те самые качества, которые привлекли меня к Тому в самом начале – безопасность и стабильность, – теперь казались скучными и стесняющими. Однажды вечером он предложил заняться сексом, но я ответила, что слишком устала. Его поведение отталкивало меня. Теперь мой мир вращался вокруг попыток стать самой лучшей матерью, какой только возможно. И конечно же, вокруг моего искусства. Та выставка была важна. Я хотела показать Фредди, что в жизни нужно идти за своей страстью. Я разослала приглашения. – Ни за что на свете не пропустила бы это, – сказала Оливия. – О, в будний день, да? Постараюсь уйти пораньше, чтобы забрать у тебя девочек. Кстати, я тебе очень благодарна. Я знала, что так оно и было. Но на самом деле Оливия начала работать сверхурочно, и временами мне казалось, что забирать девочек к себе – это несколько слишком. Но ведь подруга спасла жизнь моему сыну, так? Поэтому я бы сделала для нее все. Искусство, кроме прочего, помогало избавиться от страха, который медленно рос во мне последние годы. Огромного облака страха, угрожавшего меня поглотить. Что, если Фредди окажется таким же, как я? «Ты такая же, как твоя мать», – снова и снова повторяла тетя. Но она ошибалась. Я совершила нечто гораздо худшее. А потом, как будто мне было мало забот, объявился Зак. Глава 25. Том Я должен был знать, что прошлое не может вечно оставаться в прошлом. Саре же, в свою очередь, не следовало соглашаться на участие в выставке. Это было нечестно по отношению к Фредди. Рисуй моя жена собак или цветы, еще куда ни шло. Но обнаженные мужские фигуры вызывали у меня физическое недомогание. Стоило ли удивляться после того, через что я прошел? Думал, она поймет. Моделью на всех ее картинах был молодой человек, один из студентов художественного колледжа, где Сара преподавала. – Могу я тоже пойти? – спросил Фредди за завтраком в день открытия. – «Можно», – твердо поправил его я, – а не «могу». «Могу» подразумевает физическую способность что-то сделать. А «можно» требует разрешения. И ответ: нет. Ты же знаешь, мы уже это обсуждали. Сара договорилась с няней; очередная причина для возмущения Фредди, поскольку он считал себя «слишком взрослым». Сара ушла раньше меня. Я уже объяснял ей, что могу опоздать из-за национальной конференции актуариев. Когда я пришел в зал, где проходила художественная выставка, народу там оказалось довольно много. Сначала мне не удавалось разглядеть жену. Потом заметил ее в углу – Сара стояла совсем близко к мужчине с торчащими рыжими волосами. Они казались увлеченными разговором и не обращали внимания ни на кого вокруг. Мужчина касался ее поясницы. – Привет, – произнес я, подходя. Сара, явно чувствуя себя неловко, теребила волосы, как и всегда, когда нервничала. Она что-то сделала со своими глазами. Их обрамляли черные линии, отчего глаза стали еще красивее. На губах была красная помада того же оттенка, что поразил меня, когда мы впервые встретились. – Том, – сказала Сара. – Это Зак. Он учился со мной в школе искусств. Я взглянул на этого тощего мужчину в джинсовой куртке и с татуировками на шее. Был ли он одним из ее друзей-наркоманов, как та женщина на улице? – Как поживаете? – холодно произнес я. Он воспринял это как приглашение пожать мне руку. Хватка у него была твердой. – Спасибо, приятель. У твоей Сары отличная работа тут. Я взглянул на картину на стене. Сара раньше не показывала мне этот рисунок. Говорила, что хочет сделать сюрприз. Напоминало застывшую яичницу-болтунью. Потом я понял, что это двое, обхватившие друг друга голыми конечностями. – Очень… очень необычно, – сказал я.