– Вам нужно будет спросить об этом у него самого, – говорю я. – Мы так и поступим, как только он приедет. Значит, Том уже в пути? Меня это не удивляет. – Что теперь будет? – спрашиваю я. – Подозреваю, – отвечает Дерек, – что судебное разбирательство будет отложено до тех пор, пока не найдется Фредди. – Пока не найдется? – повторяю я. – Ведь я сказала, Фредди собирается сам прийти в полицию. – Это он так говорит. Как и полицейские, Дерек явно сомневается. Неужели я просто наивна? У меня пересыхает в горле. Подкатывает тошнота. Теперь уже не спрятаться. Даже если бы я захотела. Все кончено. Когда мы с Дереком выходим из комнаты для допросов, оказывается, что в зоне ожидания уже и Стив, и Том. Оба. Странно видеть их рядом. Даже нервирует. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю Тома. – После вчерашнего разговора я почувствовал, что правильнее было бы прийти в ближайший полицейский участок и сообщить о своем участии. Я и забыла, что Том всегда говорит таким официальным тоном. – Тебе предъявят обвинения? – Меня еще не допрашивали. А как насчет тебя? – Я дала показания. – К горлу подступает желчь. Во рту кислый привкус. – Но ничего нельзя сказать наверняка, пока Фредди не приедет и не даст свои показания. – Это если он приедет, – бормочет Том. Более или менее то же самое сказал Дерек. Я оборачиваюсь. – Почему ты не можешь хоть раз довериться нашему сыну? – Потому что, – произносит Том в той покровительственной манере, о которой я почти забыла, – он столько раз нас подводил. С чего ты взяла, что сейчас изменился? – Он – отец. – Слова срываются с моих губ, словно пытаются убедить и меня. – И хочет увидеть своего ребенка. Фредди стал гораздо более ответственным. – Ради всего святого, Сара. – Том качает головой совсем как раньше, когда я делала что-то с его точки зрения неодобрительное – например, оставляла краски на кухонном столе. – Когда ты уже снимешь шоры? – Это нечестно… – начинает Стив. Глаза Тома сверкают гневом. – Вы знаете нашего сына? – Нет. Но… – Тогда оставьте это мне и моей жене, хорошо? – Сара – моя партнерша. – Стив берет меня за руку. Мне хочется плакать от облегчения, когда сквозь меня проходит тепло его прикосновения. – Но вы ведь не отец ее сына, не так ли? – С этой работой ты справился великолепно, – выпаливаю я. К моему удивлению, Том морщится. Но я сказала правду. Между нами всегда была дистанция. Возможно, этого и следовало ожидать. Рождение Фредди навсегда переплелось с тем, что Том раскопал мое прошлое. С последним смертоносным кусочком головоломки. С Эмили… Ох, Эмили. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Подходит полицейский и отводит Дерека в сторону, а мы замолкаем. – Похоже, вы были правы, Сара, – вернувшись, произносит Дерек. – Фредди только что прилетел в Хитроу и сдался полиции. Мой мальчик! Мой сын все-таки вернулся! И, что не менее важно, он поступил правильно. Наконец-то. Меня захлестывает облегчение. И страх. – Мне нужно его увидеть, – сдавленно говорю я. – Столько времени прошло. – В данный момент он задержан для допроса. – Голос Дерека стал мягче. В нем больше понимания. – Но я лично позабочусь о том, чтобы вы увидели сына как можно скорее. – Но вы же сможете его вытащить? Тон Дерека меняется. Становится более сдержанным. – Это полностью зависит от того, что именно он сделал. И, что не менее важно, от того, как много он готов нам рассказать. Мы семь часов едем в тот полицейский участок, где держат Фредди. Я не могу вымолвить ни слова. У меня внутри все клокочет. Мой сын! Я увижу его впервые за пять лет. Хотя вряд ли таким представляла наше воссоединение. Полицейский участок находится очень близко к аэропорту Хитроу. Здесь явно есть все, что обычно имеется в подобных местах. Например, камеры. По пути я слышу, как какой-то мужчина клянется, что наркотики в его чемодане не имеют к нему никакого отношения. Мы регистрируемся. – Можно мне сейчас увидеть Фредди? – умоляю я. – Будет лучше, если первым это сделаю я, – решительно говорит Дерек. Остаемся в коридоре со Стивом. Он приобнимает меня одной рукой. Я прощена или он просто добр? Трудно сказать. Не могу перестать дрожать. Стив приносит мне немного кофе из автомата. Кофе горький, и я не могу его пить. – С моим братом твой сын в надежных руках, – уверяет меня Стив. – Надеюсь на это, – тихо отвечаю я. Мы сидим час или даже больше. Я вся вспотела. Щиплю свою кожу ногтями, поскольку странным образом, боль, кажется, помогает. С ужасом осознаю, что не могу точно вспомнить, как выглядит мой сын. Разумеется, в памяти осталось общее впечатление. Темные вьющиеся волосы. Ростом Фредди выше меня. Но какой формы его нос или глаза? В памяти его образ как смазанная фотография. Как такое возможно? Я же его родила. Затем появляется Дерек вместе с барристером, которого выбрал для спасения моего сына. Барристер, по-видимому, «обладает сильным словесным хуком слева». – Есть вероятность, – говорит он, – что Фредди будут судить вместе с Полом Харрисом. Честно говоря, мы столкнулись с проблемой – и это вы. Присяжные могут без благосклонности отнестись к человеку, которого защищала мать. Однако среди жюри присяжных может найтись и кто-то, кто посочувствует вам, потому что сделал бы то же самое для собственных детей. Тем не менее вам разрешили встретиться с сыном на десять минут. Я пытаюсь усвоить новую информацию, пока иду за офицером вниз по лестнице. Захожу в комнату с надписью «Посетители». В ней привинченная к полу скамья (предположительно, на случай, если кто-нибудь попытается поднять ее и устроить неприятности), мне велят сесть на нее, лицом к плексигласовому экрану. На другой стороне никого нет. Я задерживаю дыхание. Затем вводят высокого стройного молодого человека, прикованного наручниками к полицейскому. С минуту мне не удается узнать его. Где же густые черные волосы? Он бритый. Да еще и сильно похудел. Только татуировка «Зигги» на руке говорит, что это действительно мой сын. Та самая надпись, которая, по его словам, была сделана ручкой. – Мама! – кричит юноша. Я вдыхаю его через экран. Вдыхаю его присутствие. Фредди. Моего сына. – Так рад тебя видеть, – всхлипывает он. – Я скучал по тебе. – Я тоже. – У меня перехватывает дыхание. Затем мой сын прижимает ладонь к экрану. Я делаю то же самое. Это самое близкое к тому, чтобы взяться за руки. И вот тогда он рассказывает мне, что именно произошло. Материнский инстинкт подсказывает, что на этот раз Фредди говорит правду. Я уверена. К тому же рядом полицейский. Он будет прислушиваться к каждому слову. – Мне так жаль, что я втянул тебя в эту историю, – плачет Фредди. – Все в порядке, – всхлипываю я в ответ. Но ничего не в порядке. И мы оба это знаем. Потому что, в конце концов, как ни посмотри, но молодой отец погиб. – Это такое облегчение – сдаться, – задыхаясь, произносит Фредди. Затем проводит ладонью по голове. – Я побрился, чтобы меня сложнее было узнать. Но теперь чувствую облегчение оттого, что меня нашли. – Мне как-то показалось, что я видела тебя в Корнуолле. Ты был там? – Нет. Я прятался в Испании. – Его глаза наполняются слезами. – Мне не стоило сбегать. – И мне не стоило, – тихо говорю я. На выходе из полицейского участка меня ждет молодая женщина. У нее очень короткие розовые волосы, серьги-гвоздики и татуировка в виде пурпурного сердца на шее. Она держит за руку маленькую девочку. У той оливковая кожа, ярко-голубые глаза и милое личико в форме сердечка. Она немного похожа на меня в детстве. Я знаю, кто она такая. По крайней мере, мне так кажется. – Мэтти? – спрашиваю я. Девочка кивает. Моя внучка! Я хочу обнять ее. Но это может оказаться слишком рано. – Вы мама Фредди? – неловко спрашивает молодая женщина. Потом тихо говорит девочке: – Это твоя бабуля, о которой я рассказывала. – Затем снова обращается ко мне: – Мы хотели зайти в участок, но ее не пустили, типа она слишком маленькая.