Глава 6 В тот же день, в 16:00, я направился в сторону дома номер 171 на Восточной Пятьдесят второй улице, где меня ждала миссис Майкл М. Моллой, встречу с которой устроил Фрейер. После ланча мы вернулись в кабинет, продолжив разговор с того места, на котором остановились. Фрейер позвонил к себе в офис с просьбой прислать нам все материалы по делу, и их оперативно доставили. Я вызвал на шесть вечера Сола Пензера, Фреда Даркина, Орри Кэтера и Джонни Кимса. Они были нашими лучшими запасными игроками и стоили нам 160 долларов в день, не считая накладных расходов. Если эта история затянется хотя бы месяц, то 160 × 30 = 4800, а значит, при плачевном исходе дела самоуважение Вулфа может нам дорого обойтись. Все зацепки, полученные на основании информации о покойном Моллое, которую сообщила Фрейеру его вдова, ничего не дали, и неудивительно, поскольку расследованием занимались лишь клерк из конторы Фрейера да медлительный стажер из детективного агентства Харланда Айда. Впрочем, должен признаться, что им удалось нарыть кое-какие полезные факты: Моллой занимал двухкомнатный офис в двадцатиэтажном бизнес-центре на Сорок шестой улице неподалеку от Мэдисон-авеню. На двери офиса красовалась табличка: МАЙКЛ М. МОЛЛОЙ. НЕДВИЖИМОСТЬ. Весь штат риелторского агентства состоял из секретаря и посыльного. Арендная плата за офис была внесена за январь – весьма похвально, поскольку первое января было выходным днем, а Майкл М. Моллой умер третьего января. Если он и оставил завещание, то оно пока не всплыло. Моллой любил бокс и хоккей с шайбой. Последние полгода жизни он водил свою секретаршу, некую Делию Брандт, два-три раза в неделю на обед в ресторан, однако в этот вопрос клерк и стажер особо глубоко не вникали. Миссис Моллой не слишком много знала о делах мужа. Она рассказала, что в ее бытность секретарем он в основном пропадал за пределами офиса, и она была не в курсе, чем он занимался. Вся корреспонденция, не слишком обширная, приходила на его почтовый адрес, а в качестве секретаря миссис Моллой писала под его диктовку не больше десяти-двенадцати писем в неделю, из них деловых – меньше половины. В ее обязанности входило отвечать на телефонные звонки и принимать сообщения в отсутствие шефа, а он отсутствовал бóльшую часть времени. Очевидно, его интересовала в основном загородная недвижимость: насколько было известно миссис Моллой, он ни разу не участвовал в сделках по купле-продаже недвижимости в самом Нью-Йорке. Она не знала о размерах его доходов или активов. Что касается лиц, имевших мотив для убийства Моллоя, его жена назвала нам имена четырех человек, с которыми убитый находился в плохих отношениях. Их проверили, но все это не имело особых перспектив. Один из этих четырех имел зуб на Моллоя за то, что тот отказался платить за проигранное пари, остальные тоже затаили на него обиду по разным незначительным поводам. Нет, убийцей должен был быть парень, который не только кокнул Моллоя, но и взял себе за труд подставить кого-то другого, а именно Питера Хейса, следовательно, за всем этим могла стоять лишь выдающаяся личность. Если бы по дороге в центр кто-нибудь подсел ко мне в такси и предложил поставить десять к одному, что это дело – дохлый номер, я бы вышел из игры. И не стал бы искушать судьбу, а ухватился бы за предоставленный мне шанс. Дом номер 171 на Восточной Пятьдесят второй улице оказался старым зданием, подвергшимся реконструкции снаружи и внутри, так же как и дома через дорогу. Все дома были выкрашены в элегантный серый цвет, один – с желтой отделкой, другие – с синей и зеленой. Я нажал на верхнюю кнопку, возле которой стояла фамилия Моллой, снял с рычага телефонную трубку, приложил ее к уху, назвался, услышал, как щелкнул замок, вошел и поднялся на лифте на пятый этаж. Выйдя из лифта, я осмотрелся по сторонам в поисках лестницы. Ведь я как-никак детектив, который находился на месте преступления. Услышав свое имя, я оглянулся. Она стояла в дверях. Нас разделяло всего восемь шагов, и пока я шел ей навстречу, в моей голове созрело решение, на которое с другими особами женского пола иногда уходили часы, а иногда и дни. Я не собирался даже начинать. Причина, по которой мне сразу захотелось ретироваться, состояла в том, что я буквально с первого взгляда на эту женщину понял одну очень важную вещь: стоит удовлетвориться малым, как тут же захочется большего. Что, учитывая сложившиеся обстоятельства, было крайне нежелательно. И в первую очередь, это было бы непорядочно по отношению к П. Х., лишенному свободы действий. Нет, бизнес есть бизнес, а я был при исполнении. Признаюсь, я улыбнулся ей, когда она посторонилась, позволив мне войти, но улыбка была чисто профессиональной. Когда я положил пальто и шляпу на стул в прихожей, она провела меня в большую красивую гостиную с тремя окнами. Именно в этой комнате П. Х. обнаружил на полу труп, если считать, что все так и было. Ковры и мебель выбирала она. Не спрашивайте меня, с чего я это взял; я был там и видел меблировку, а еще видел ее на их фоне. Она подошла к креслу возле окна и пригласила меня сесть лицом к ней. После чего сказала, что ей звонил мистер Фрейер, который, проконсультировавшись с Ниро Вулфом, разрешил ей поговорить с его помощником, а больше она ничего не знает. Она не стала спрашивать: «Что вы хотите?» – Не знаю, с чего начать, – сказал я, – ведь мы с вами придерживаемся разных точек зрения относительно весьма важного вопроса. Мистер Фрейер, мистер Вулф и ваш покорный слуга – мы все считаем, что Питер Хейс не убивал вашего мужа. А вы, со своей стороны, уверены в обратном. Она вздернула подбородок: – С чего вы взяли? – Что ж, нам нет нужды ходить вокруг да около. Вы в этом уверены, так как это единственная мысль, которая могла прийти вам в голову. Если вы вообще были способны думать. Вас постиг настолько тяжелый удар, что вы оцепенели. А вот мы нет. Наши мозги работают, и мы пытаемся их активно использовать. Однако нам хотелось бы до конца прояснить один момент: если мы докажем свою правоту и найдем доказательства невиновности Питера Хейса – впрочем, я отнюдь не собираюсь вас обнадеживать, – но, если нам все-таки удастся совершить невозможное, вас это обрадует или все-таки нет? – О! – У нее задрожал подбородок, затем она повторила уже шепотом: – О! – Будем считать, что ваш ответ «да», – произнес я. – Тогда забудьте о разнице во мнениях, так как сейчас это вообще можно не брать в расчет. Мистер Фрейер сегодня провел с Ниро Вулфом целых пять часов, и Ниро Вулф намерен найти доказательство невиновности Питера Хейса. Ниро Вулф видел записи ваших бесед с Фрейером, но, к сожалению, нам от них мало проку. Но поскольку вы почти год были секретарем Моллоя и три года – его женой, мистер Вулф полагает, что вполне вероятно – лучше скажем, возможно, – вы могли видеть или слышать что-то, способное нам помочь. Напоминаю, по его мнению, Моллоя убил кто-то другой. Вулф не сомневается, что в случае возникновения ситуации, приведшей в результате к убийству вашего мужа, он не мог не упомянуть о ней в вашем присутствии или не выдать себя нетипичным поведением. Миссис Моллой сокрушенно покачала головой: – Даже если такое и было, я не заметила. – Конечно нет. В противном случае вы бы рассказали об этом Фрейеру. Мистер Вулф хочет попробовать что-нибудь раскопать. Он не стал просить вас приехать к нему, чтобы заняться раскапыванием собственноручно, так как с четырех до шести развлекается с орхидеями, а в шесть часов вечера у него совещание с четырьмя детективами, которым он должен дать другое задание по этому делу. Вот потому-то он и попросил меня начать расследование со встречи с вами. Я расскажу вам, как все работает, на простом примере. Однажды я видел, как он задавал вопросы молодой женщине обо всем и ни о чем конкретно. Женщина эта, собственно, не была в списке подозреваемых, но Вулф надеялся узнать какой-то незначительный факт, чтобы было с чего начать. И через восемь часов он его получил: она некогда видела газету, где кто-то что-то вырезал с первой полосы[1]. В результате, оттолкнувшись от столь незначительного факта, Вулф нашел убийцу. Вот так это работает. Мы начнем с самого начала, с того времени, когда вы еще были секретарем Моллоя. Я буду задавать вам вопросы. До тех пор, пока у вас хватит сил на них отвечать. – Все кажется… – Ее рука дрогнула, и я поймал себя на том, что любуюсь ее руками, но тотчас же напомнил себе о принятом в дверях решении. – Все кажется таким пустым. Я хочу сказать, что чувствую себя совершенно опустошенной. – По-моему, вы еще полны жизни. Когда и где вы познакомились с Моллоем? – Это произошло четыре года назад. Но то, что вас интересует… Вам не кажется, нам стоит начать с более позднего периода? Если имела место какая-то ситуация, как вы изволили выразиться, она должна была возникнуть совсем недавно. Ведь так? – Как знать, миссис Моллой. Как знать. – У меня язык не поворачивался называть ее «миссис Моллой», слишком церемонно; она вполне заслуживала того, чтобы я обращался к ней по имени, просто Сельма. – Так или иначе, у меня четкие инструкции от мистера Вулфа. Кстати, я кое-что упустил. Я должен был сказать вам, что все могло быть очень просто. Допустим, я решил убить Моллоя, подставив при этом Питера Хейса. Аптека на углу – идеальное место для меня. Узнав, что вечером вас не будет дома и Моллой останется в квартире один, я звоню в девять вечера Питеру Хейсу из телефона-автомата в аптеке и говорю ему… Впрочем, Фрейер наверняка рассказал вам, что именно, по словам Питера Хейса, он услышал по телефону. Затем я перехожу через дорогу к дому Моллоя, он впускает меня внутрь, я в него стреляю, оставляю револьвер прямо тут, на кресле, зная, что происхождение оружия невозможно отследить, возвращаюсь на улицу, наблюдаю за входной дверью с удобного места поблизости, вижу, как Хейс прибывает на такси и входит в дом, возвращаюсь в аптеку, звоню в полицию и сообщаю, что на верхнем этаже дома номер сто семьдесят один по Восточной Пятьдесят второй улице стреляли. Итак, что может быть очевиднее? Она смотрела на меня, напряженно прищурившись, уголки ее глаз слегка приподнялись. – Понимаю. Значит, вы не просто… – Она осеклась. – Играете в игры? Нет. Мы совершенно серьезно. Откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь. Когда и где вы познакомились с Моллоем? Она сплела пальцы, но не расслабилась. – Я хотела сменить работу. Прежде я работала манекенщицей, но мне это не нравилось. А я умела стенографировать. Агентство направило меня к Моллою, и он меня принял. – А вы слышали о нем раньше? – Нет. – Сколько он вам платил? – Я начала с шестидесяти, а через два месяца он поднял мне зарплату до семидесяти. – Когда он начал проявлять к вам личный интерес? – Ну… практически сразу. Уже на вторую неделю он пригласил меня на обед. Я отказалась, и мне понравилось то, как он принял отказ. При желании он мог быть очень милым. Он всегда был милым со мной, пока мы не поженились. – В чем конкретно состояли ваши обязанности? Я знаю, вы уже говорили Фрейеру, но мы собираемся заполнить пробелы. – Собственно, у меня было не слишком много обязанностей… Я хочу сказать, работы оказалось немного. Утром я открывала офис… Обычно Моллой не появлялся раньше одиннадцати. Я печатала письма, впрочем их было совсем мало, отвечала на телефонные звонки, вела документацию, тоже весьма немногочисленную. Почту Моллой вскрывал сам. – Вы вели его бухгалтерию? – Не думаю, что у него были бухгалтерские книги. По крайней мере, я ни одной не видела. – Вы выписывали чеки? – Поначалу нет, но потом он иногда меня об этом просил. – А где он хранил чековую книжку? – В ящике письменного стола, который он запирал на ключ. У нас в офисе не было сейфа. – А вы выполняли для него какие-то личные поручения? Вроде приобретения билетов на бокс или покупки галстуков? – Нет. Или очень редко. Такие вещи он всегда делал сам. – Он раньше был женат? – Нет. Говорил, что не был. – Вы ходили с ним на боксерские матчи? – Иногда, но не часто. Не люблю бокс. А в последние два года мы редко куда-то ходили вместе. – Давайте вернемся к первому году. Когда вы еще работали на Моллоя. В офисе было много посетителей? – Нет, не слишком. В некоторые дни вообще никого. – Ну а сколько человек в среднем в неделю? – Быть может… – Она задумалась. – Я точно не знаю, может, человек восемь-девять. Может, двенадцать. – Возьмем, к примеру, первую неделю вашей работы в офисе. Вы ведь там были новенькой и все замечали. Сколько посетителей вы насчитали в первую неделю и что они собой представляли? Она вдруг распахнула глаза. Широко открытые, они выглядели иначе, нежели прищуренные. Впрочем, я это отметил чисто профессионально. – Мистер Гудвин, вы требуете от меня невозможного! – воскликнула она. – Ведь с тех пор прошло четыре года! – Ну, это только разминка, – кивнул я. – К концу разговора вы вспомните много невозможного. В основном несущественного и не относящегося к делу. Однако я надеюсь, что будет и кое-что ценное. Попытайтесь. Итак, посетители в первую неделю работы? Мы продолжали в том же духе почти два часа, и она старалась изо всех сил. Правда, кое-какие вопросы пришлись ей явно не по вкусу, а некоторые оказались весьма болезненными, особенно о конце ее службы в офисе, когда она уже привязалась к Моллою – или ей так казалось – и склонялась к тому, чтобы выйти за него замуж. Сельме не хотелось ворошить прошлое и обсуждать данный период своей жизни. Не могу сказать, что эти разговоры были для меня столь же болезненными, как для нее, поскольку бизнес есть бизнес, хотя приятного тоже мало. Наконец она сказала, что больше не может продолжать, а я ответил, что мы только начали. – Тогда, может, завтра? – спросила она. – Уж не знаю почему, но с вами мне пришлось тяжелее, чем во время допроса в полиции и в офисе окружного прокурора. Очень странно, потому что они были врагами, а вы – друг. Вы ведь мне друг? Ловушка, которую мне удалось обойти. – Я хочу того же, чего и вы, – ответил я. – Знаю, но прямо сейчас не могу продолжать. Тогда, может, завтра? – Конечно. Завтра утром. Но у меня есть и другие дела, поэтому вам придется побеседовать с мистером Вулфом. Вы сможете быть у него в одиннадцать часов? – Полагаю, что да. Хотя я бы предпочла иметь дело с вами. – Он не такой страшный, как кажется. Если он начнет на вас рычать, не обращайте внимания. Он нароет нечто важное куда быстрее меня, чтобы от вас избавиться. Он не большой любитель женщин. В отличие от меня. – Вынув визитную карточку, я протянул ее Сельме. – Вот адрес. Итак, завтра в одиннадцать? Она сказала «да» и встала с кресла, чтобы проводить меня до дверей, но я ответил, что с друзьями вовсе не обязательно соблюдать формальности.