Чисто на всякий случай. В действительности я совершенно не собирался бежать. Но ведь должны у меня быть хоть какие-то пути отхода! Мало ли что бывает! А если что-то вдруг случится с господином и мадам? Как я смогу спасти их? Позвать на помощь? Нет, обязательно надо иметь запасной план. План Б. Пребывая в спокойном состоянии, я довольно легко обнаружил слабое место в охране особняка. Мне следовало только спокойно задуматься, и решение пришло само собой. Главное было - изменить ракурс. Взглянуть на происходящее под другим углом. Действительно, удрать, пока мои на работе, сложно. Они закрывают все окна и дверь на ключ. Не просачиваться же, в самом деле, через канализацию! Однако когда они возвращаются домой, то обычно приоткрывают окна. Особенно сейчас, весной, когда с каждым днем становится теплее. И пока господин с мадам спят, сквозь эти щели я вполне могу, слегка их отжав, спокойно выбраться наружу. Ведь мы, нижние люди, значительно ниже ростом, чем верхние. И гораздо менее сильны. Если всерьез схватиться один на один, то любой верхний, даже женщина, легко положит даже самого мощного из нас на обе лопатки. Чтобы справиться с одним взрослым верхним, нас, нижних, потребуется пять-шесть - однако я даже никогда не слышал о случаях подобных поединков. Потому что мы, нижние, несмотря на все наши сети, разобщены, не то что дикие. Вот дикие, говорят, имеют смелость иногда, особенно оголодав, нападать гурьбой на верхних и, я слышал, порой даже убивать их! Правда, во всех случаях это для дикарей заканчивается плачевно. Верхние в отместку устраивают настоящие карательные операции, уничтожают целые деревни диких. Во многом, считается, именно тривиальная нехватка нашей физической силы послужила причиной того, что верхние столь быстро и легко, без единого выстрела и даже без сопротивления, некогда нас покорили. Ведь каждый тогда, в незапамятные времена, понимал: драться с ними бессмысленно. Они сильнее - и они умнее. И у них есть оружие. Сначала это были палки, а теперь и автоматы. И тогда, и сейчас нам остается только покориться - чтобы спасти свой род. И - жить у них в услужении. И это, в общем, свободный выбор каждого из нас. Ведь любой может уйти и примкнуть к диким. Тут у нас имеется альтернатива. Но тот, кто единожды определил собственную судьбу, он нечасто, ох нечасто решается на перемены. Вот и я, обнаружив лазейку для побега, сразу подумал: уходить, если я решусь, мне придется ночью. Пока все спят. Но… Будет темно. И страшно. И как я смогу отыскать Дикарку? Ведь я знать не знаю, где она (вместе со своим племенем) обитает. В какой стороне он, тот самый лес? И потом: даже если я найду ее, что тогда? У нее - своя, устоявшаяся, устаканившаяся жизнь (если, конечно, так можно говорить о полной неизведанности и опасностей судьбе диких). У нее наверняка полно в том племени ухажеров. Один, два или три мужика, что считают ее своею. Возможно, она уже рожала, и у нее там есть уже сыновья и дочки. И что теперь? Мне отбивать ее у них? Драться с ними? Драться? Вы серьезно? Мне?! Я ведь никогда ни с кем по-настоящему не сражался - разве что иногда мы боролись в шутку с моим господином или мадам. Да ведь дикие - они замочат меня в один момент! И никакая подруга не спасет. Да и захочет ли она спасать? Наверное, будет в стороне стоять и, как провокаторша, посмеиваться, пока меня ее соплеменники терзать будут. Нет, бррр, бежать - это полнейшее, первостатейное безумие! Все это вздор! Бред! Умозрительные построения! Я никогда не оставлю моих и не изменю собственную сложившуюся жизнь! …Когда господин вернулся - сегодня он приехал почему-то один, без мадам, - я, как полагается и как у нас заведено, встретил его у порога. Он ласково потрепал меня по плечу. Спросил: «Ну, как дела, братишка?» У меня аж слезы навернулись от его ласки - и от своих предательских мыслей о побеге! И весь вечер я был особенно ласков с ним. Как и он со мной. Когда господин поужинал, я стал рассказывать ему свою новую сказку. А там и мадам появилась, и я тоже, как заведено, выбежал ее встречать, и она тоже ласково обратилась ко мне. Со стыдом и раскаянием тут я вспомнил, как однажды подслушал их разговор. Дело заключалось в том, что детей у четы не было и, по всей вероятности, мадам не могла по какой-то причине их родить. Так они стали обсуждать, не взять ли им ребеночка из приюта. Этот разговор, как и все, что касается простых (и самых интересных!) семейных дел, я понимал на их языке даже очень хорошо. И особенно хорошо понимал те чувства, что они испытывают. Даже нюансы чувств, мельчайшие извивы. И тогда, в ответ на предложение разжиться отказным младенцем из приюта, мадам вдруг ответствовала хозяину: «Зачем? У нас ведь есть…» - и она произнесла мое имя. Пусть это было сказано с улыбкой. И да, я тоже, конечно - и лучше многих! - понимаю, что в человеческом арсенале чувств имеются такие, как ирония и сарказм. Но тем не менее! Хозяин тогда, в ответ на ее реплику, тоже улыбнулся, ласково погладил мадам по руке и сказал с оттенком грусти в голосе: «И в самом деле, у нас есть…», - и снова назвал меня по имени. На этом обсуждение возможного приемыша завершилось. Несмотря на шутейный характер диалога, с тех пор мое сердце наполнилось тихой гордостью. В самом деле, если разобраться, кто я, если не их ребеночек? Они заботятся обо мне, кормят, нянчат, лелеют, ласкают. Взамен я тоже проявлю к ним всю возможную любовь и ласку. Наши отношения давно уже не укладываются в стандартные рамки «господин-слуга», как это заведено было между нашими племенами исстари. Они, смею надеяться, глубже, шире. Мы и вправду одна семья. 7 апреля Но по порядку. Глубокой ночью я проснулся в своей комнате от странного звука. Мне показалось, что кто-то жалобно произносит мое имя. Голос звучал тихо-тихо, на пределе слышимости. Сперва мне показалось, что почудилось. Что у меня начались галлюцинации. По имени меня всегда звали, что естественно, только господин и мадам. Но они выговаривали его твердо, уверенно, призывая или что-то предлагая. Но вдруг с ними что-то случилось? Вдруг им обоим - или кому-то одному из них - стало плохо? И их никто не может сейчас выручить, кроме меня? В мозгу мгновенно пронеслись все истории о героических нижних людях, которые самоотверженно, иногда ценой собственной жизни, спасали своих хозяев - все то, что наши матери передают нам в своих колыбельных песнях, сказках и преданиях, все истории, которыми полна наша информационная сеть. Например, повесть о том, как в некоем доме началась утечка газа - все спали и могли бы так и уснуть навсегда, вечным сном, однако героический нижний, проживавший в особняке, разбудил хозяев и тем самым избавил их от мучительной смерти. Или предание о том, как начиналось землетрясение, но наш собрат сумел предупредить своих старших сожителей, верхних, и вывести из жилья - буквально за пару минут до того момента, как стены рухнули. Все эти истории пронеслись в моем мозгу в один момент. И тогда я вскочил, бросился и подбежал к дверям в хозяйскую спальню. Они обычно закрывались на ночь - однако если бы вдруг кто-то из них стонал, господин или мадам, я бы, наверное, услышал это даже через перегородку. Но было тихо. И, если прислушаться, доносилось мерное и спокойное дыхание и одного, и второго. И в то же время чей-то голос тихонько и тоненько продолжал звать меня! И голос этот доносился откуда-то снаружи! Из-за пределов дома! Все мои волосы встали дыбом! Я бросился к окну. И точно! То, о чем я, оказывается, втайне мечтал (и не отдавал себе в этом отчета), - осуществилось! На лужайке перед домом сидела она, моя Дикарка, - и в полной темноте звала меня! Шея ее была вытянута. Глаза пылали. Кровь ударила мне в голову. Не думая ни о чем, я бросился к той щели, что обычно оставляли хозяева на ночь в окне. Навалился всем телом и с нечеловеческим усилием расширил ее. И - оказался наружи. Я был свободен, и передо мной, прямо на лужайке, соблазнительно выгнув спину, ждала меня моя Дикарка. Я кинулся к ней со всех ног, забыв обо всем. Она, резвясь и заигрывая, бросилась наутек. Я помчался за ней… * * * - Где Басик?! - Голос мадам дрожал, на глазах блестели слезы. - Я не видел. Посмотри на его лежанке. - Там нет. - Может, под кровать спрятался? - С какой стати? Я весь дом осмотрела! Нет его нигде! Басик! Басик! Кис-кис-кис! Где ты, милый?! Ну отзовись! Иди к мамочке! - Дорогая, не волнуйся ты так! Найдется. - Как «найдется»? А если он сбежал?! - Ну, сбежал, побегает и вернется. - Они никогда не возвращаются! Он пропадет! Пропадет навсегда! Прибьется к диким! - Милая, ну почему сразу думать о самом плохом? Не слушая господина, мадам, как была, в пеньюаре поверх ночной рубашки, выскочила на лужайку перед домом, а потом и на улицу, оглашая округу громкими призывными криками: - Басик, Басик! Кис-кис-кис! Где ты? Вернись, мой милый! А господин, хоть и не проявлял внешне своего горя или паники, прислонился к балюстраде крыльца и грустно подумал: «Басик все-таки сбежал… А ведь он так любил нас - а мы его… Сколько, мурлыкая, рассказал он нам своих сказок и преданий! Сколько ласки и нежности мы подарили ему - а он нам! Ах, горе, горе! Может, все-таки неверны рассказы про диких котов? И домашние иногда возвращаются? Может быть, и Басик? Он тоже вернется? Ох! Я буду ждать! Как мы оба будем ждать его!» - Послушай! - бросилась к нему мадам. - Надо срочно размножить объявление с фотографией! Расклеить по поселку.