- эта женщина находилась в магазине в момент совершения преступления, выбирала водолазку внуку. Я не ошиблась? Любовь Матвеевна согласно кивнула. Однако Трунов успел прийти в себя, приосанился и вполне спокойно принялся излагать ход событий: - Господин офицер, эта женщина подложила мне кошелек в ящик стола, и я, признаться, не знаю ее резонов. Может быть, мотивы она вам объяснит сама. Со своей стороны я обрисую вам ситуацию, какой она была на самом деле. В тот момент, когда я отвлекся от разговора с ней, чтобы осмотреть укус, нанесенный мне уткой… - Кем, простите? - озадачился Кутузов и бросил недоумевающий взгляд на Леру. - Уткой, - терпеливо повторил Трунов. - Эта женщина решила кормить утку прямо на моем письменном столе собачьим кормом. А в качестве питья предложила своей птице однопроцентного кефиру. - Выходит, этот свинарник на вашем столе устроила утка? Которая пила кефир? - Да, - подтвердил Трунов. - И ела собачий корм, я сам видел. - И поэтому вы решили украсть у гражданки кошелек? Так сказать, в отместку? Или в качестве возмещения ущерба? - Я не крал никакого кошелька! - потерял терпение Трунов. - Врут они обе! - Да это вы врете! - возмутилась Лера. - Как вам не стыдно! Он же для себя этот сухпай приготовил! Сказал, что в гранулах много протеина и витаминов, об этом все знают! А кефиром следует запивать, чтобы микроэлементы полностью усвоились! Видимо, Трунов все же был тугодум. Пока он надувался ядом, готовясь достойно отреагировать на несуразную клевету, паузой воспользовался майор и задал вопрос по существу: - Где кошелек, о котором я все время слышу? Валерия с готовностью вскинула руку, указав на Трунова: - Вот он! У вора в руке! «Вор» с удивлением посмотрел на свою пятерню, до сих пор сжимающую тощий допотопный кошелек с замком «поцелуйчик», который специально был позаимствован Лерой у соседки. - Мне его подсунули, я же вам объясняю! - воскликнул с раздражением Трунов и в сердцах хлопнул кошельком по столу. - Ага, - сказал невозмутимо Кутузов. - Когда вас укусила утка. Сержанты заржали. Майор хранил серьезность. - Не верите? Посмотрите сами, господин офицер! Вон она, под столом, переноска для кошки, а в ней - утка. Кутузов не стал смотреть на переноску, вместо этого он взглянул на Валерию. Она запальчиво произнесла: - Покажите мне закон, офицер, который запрещает в переноске для кошек транспортировать уток! - Да, и в самом деле, гражданин Трунов? Гражданка имеет право. Какие еще у вас к ней претензии? - Претензий никаких! Кроме той, что этот стариковский кошелек она мне подложила! Кутузов повернул голову в сторону Любови Матвеевны: - Вы видели, как эта гражданка подложила кошелек в ящик письменного стола? У Валерии от нехорошего предчувствия сжалось сердце, но соседка вполне искренне произнесла: «Нет, не видела», и Лера выдохнула. Значит, и впрямь не видела. А то неизвестно, чего можно ждать от этой правдолюбки. Майор произнес скучным тоном: - Оформляем задержание. Сержант, давай сюда наручники. По лицу Трунова прогулялась паника. «Погоди, голубь, это еще не конец», - злорадно подумала Лера и проговорила: - А знаете, господин офицер, я его прощаю. Присутствующие недоуменно уставились на нее, а Валерия продолжила непринужденным тоном: - Я прекрасно понимаю, что не из-за кучки медяков гражданин решился на такое вульгарное преступление. В кошелечке я храню важную улику, которую продемонстрировала ему получасом раньше - по делу о похищении раритетной статуэтки у пенсионера Спиридонова, моего соседа по дачному поселку. Именно из-за этой бумажки был украден мой кошелек. Это не просто бумажка, а документ, который может обличить гражданина Трунова как вора и негодяя. Я права, гражданин Трунов? Тот тяжелым взглядом исподлобья посмотрел на Валерию, потом отвернулся в сторону, что-то взвешивая в уме. После затянувшейся паузы он произнес: - Господин офицер, я хочу сделать заявление. Прошу отметить особой строкой, что добровольно и своевременно. Неделю назад я изъял у гражданина Спиридонова принадлежащий ему предмет, имеющий историческую ценность. В содеянном раскаиваюсь просто до слез. Бес попутал, мамой клянусь! Раритет гражданину верну с извинениями и компенсацией. - А под протокол признаться здесь и сейчас желаете? - вкрадчиво поинтересовался Кутузов. - Ну, а чего тянуть? - вздохнул Трунов и приступил к показаниям. Валерии надо бы торжествовать, но отчего-то ей было противно. Как будто выпачкалась вся, а чумазой - какое торжество? Когда Трунов закончил излагать и принял из рук майора казенный лист с задокументированным признанием, чтобы ознакомиться и подписать, Лера подошла к Кутузову и сказала: - Нам пора. Не возражаете? Майор не возражал. - Леониду привет, - произнес он и улыбнулся. Лера тоже улыбнулась и спросила: - Я подскочу, когда статуэтка будет у вас? - Валяйте, - ответил майор. - Чуть не забыла. Спасибо! - Взаимно. Она кивнула ребятам-сержантам, расхаживающим у выхода из бутика, повертела головой, отыскивая соседку, но, вспомнив еще об одном деле, вернулась и подошла к столу, возле которого Трунов придирчиво изучал протокол. - Стариков больше не обижай, - проговорила она без эмоций. Трунов поднял на нее взгляд, и его лицо сморщилось, будто он проглотил столовую ложку рыбьего жира, а соленый огурчик, чтобы заесть, никто не предложил. Он кислым тоном поинтересовался: - Стариков нельзя? А тебя можно? - Меня? - переспросила Валерия, помедлив. - Можешь попробовать. А стариков не стоит. И, подхватив Любовь Матвеевну под ручку, а другой рукой взяв кошачью переноску с уткой Глафирой, направилась прочь. Людмила Мартова Ася плюс Вася равно любовь Кошачий корм был похож на заливной язык и пах вкусно. Глаша еле удержалась, чтобы не попробовать, но объедать котов было как-то неприлично. Коты сидели рядом, смотрели призывно, можно даже сказать нагло. Котов Глаша не любила. Зато Глаша Колыванова души не чаяла в своей бабушке, Глафире Александровне, а та, в свою очередь, обожала кошек, которые, сколько Глаша себя помнила, всегда отвечали ей взаимностью. Сейчас в бабушкином деревянном доме с резными наличниками на окнах жили два пушистых наглеца: Ася и Вася. Причем Ася был мальчиком, а Вася девочкой, и Глаша не переставала удивляться причудливости бабушкиной фантазии. Первым в доме появился пушистый котенок бежевого цвета с дымчатым отливом и ясно-голубыми глазами. Котенка подарила Глаша, после того как умерла предыдущая кошка, двадцать три года прожившая с бабушкой душа в душу. Похоронив Мурку, бабушка тоже засобиралась на тот свет. Примчавшаяся из Питера Глаша бабушку в цепкие лапки смерти не отпустила, вручив привезенного котенка породы Невский маскарадный. Продававшая котят хозяйка утверждала, что это девочка. В новую любимицу характерного пойнтового окраса бабуля влюбилась сразу. Имя кошечке было выбрано на букву «А», как велела заводчица. Пушистый комочек назвали Асти Мартини, в просторечии Ася. Через четыре месяца совершенно случайно выяснилось, что это кот, а не кошка. Немного подумав, Глафира Александровна заявила, что его зовут Астон Мартин, а в быту он так и остался Асей. Спустя год, возвращаясь из магазина, бабушка обнаружила у калитки грязную, худую, ободранную кошку со сломанной лапой. Кошка оказалась беспородной, но очень пушистой. В ее голубых глазах, таких же, как у Аси, было столько страдания и смирения перед злой судьбой, что бабушка не выдержала, принесла найденыша домой и строго сказала Асе: «Девочка теперь будет жить с нами». Откормленная, вымытая и вылеченная кошка оказалась красавицей. Немного подумав, бабушка назвала ее Васей. Теперь в доме жили кот и кошка, Ася и Вася. Ну, логично, же. Вообще у Глаши Колывановой была необыкновенная бабушка. Глафира Александровна вырастила ее с пеленок, заменив и мать, и отца. Когда Глаша родилась, ее родителям было всего-то по восемнадцать лет. Папа - сын бабушки Глафиры, жениться отказывался наотрез. Насколько Глаша знала, женат он не был и сейчас, периодически переезжая от одной женщины к другой. Беременную маму ее родители, стесняясь позора, выгнали из дома, и бабушка Глафира пустила девчонку жить к себе, потом забрала из роддома вместе с попискивающим свертком, а позже отпустила обратно в город учиться, оставив внучку у себя. Когда Глаше исполнился год, мама вышла замуж, сообщив «свекрови», что забирать ребенка не намерена. Мама и ее семья жили в Воркуте, откуда наведывались нечасто. Папа, протестующий против всех и вся, наотрез отказавшийся получать высшее образование, целыми днями бренчащий на гитаре и не расстающийся с видеокамерой, оказался талантливым клипмейкером и уже давно жил в Москве. Деньги, чтобы Глаша и бабушка не бедствовали, он присылал регулярно, а вот навещать их не стремился.