– И какая у вас в университете была оценка по этому предмету? – прищурился Голиков. – Твёрдая пятёрка. Я закончила с отличием, – с лёгкой обидой заметила поручик. – Тогда я могу быть уверенным в результате на все сто. – Не верите мне, можете привлечь другого специалиста. – Зачем? – улыбнулся особист. – В принципе, примерно такого результата я и ожидал. Ланской, при всех его достоинствах, рядовой человек, лишённый магических способностей. Думаю, теперь могу смело подготовить свой рапорт и отправить наверх. Пусть от него отвяжутся! – Надеюсь, мне больше не понадобится его разрабатывать? – спросила поручик. – Разумеется. Девушка облегчённо вздохнула. – Но… – продолжил особист, и Василиса напряглась. – Я, конечно, тщательно изучил вашу работу, она выполнена на высоком профессиональном уровне. Однако сейчас мне бы хотелось поговорить с вами, не как с офицером, а как с человеком, причём женщиной… Скажите, что лично вы думаете о Ланском, теперь уже не как об объекте исследований? Поручик на секунду задумалась. – Честно? – Да. Всё, что вы сейчас скажете, никуда не попадёт и останется между нами. – Мне кажется, он гораздо умнее, чем кажется. И я не раз испытывала ощущение, что он ведёт какую-то свою игру. Признаюсь, он довёл меня до бешенства нелепыми выходками и дурацкой ревностью, однако… У меня было время проанализировать, и я поняла: он догадался, что наши любовные отношения – часть исследования, психологические опыты. И Ланской нашёл способ прекратить их, причём так, чтобы инициатором стала я, – с грустью заключила поручик. – Вы как-то прокололись? – нахмурился особист. – Не думаю. Я действовала безупречно. Просто Ланской умеет шевелить мозгами. Не забывайте, из какой он семьи. Такого на мякине не проведёшь. – И тем не менее, никакой магии? – Никакой, – подтвердила Василиса. – Тогда пусть сдаёт экзамены, становится солдатом. Его ум не направлен империи во вред. Надеюсь, мозги пригодятся Ланскому, чтобы выжить в ближайшей командировке и вернуться. – Вы удивитесь, господин штабс-капитан, но я буду молиться за него и ждать, – тихо произнесла Шереметева. Глава 29 Пулемётная очередь пронеслась прямо над головой, едва не зацепив успевшие немного отрасти, но всё равно короткие волосы. Почему?! Почему нас не предупредили, что полосу препятствий придётся проходить под обстрелом?! И пусть по нам лупят пластиковыми пулями, тем, кому она прилетела, точно не позавидуешь. Бьёт этот пластик гораздо мощнее и больнее полицейского варианта. Попадание в руку, к примеру, сушит всерьёз и надолго, дело доходит даже до госпиталей, куда уже отправилась половина новобранцев. И у нас в отделении первые потери: Ушана красиво сняли на бегу, так что остальные, вдохновившись его примером, ползли на пузе, стараясь слиться с матушкой-землёй в одно целое. Несмотря на индивидуальные занятия, выпускной экзамен на солдата я сдаю в общем потоке, никто для меня не будет устраивать персональный «цирк с конями», как смеясь, заметил Санников. Также нас не предупредили о многочисленных подлянках. Кто бы мог подумать, что поручни глубокого колодца окажутся смазанными машинным маслом, и карабкаться наверх придётся ценой неимоверных усилий. А ведь впереди ждёт тридцатисекундный рукопашный бой сразу с тремя опытными солдатами, которые мало того что прошли огонь и воду «Объекта-13», они ещё и умудрились там выжить. Никогда бы не поверил, что можно настолько устать. Мышцы превратились в сплошную болевую зону, ноги гудят, в башке до сих пор стоит металлический звон – это я неудачно поскользнулся и протаранил головой кирпичную стену. Стена, в отличие от тыквы на моих плечах, устояла. И всё-таки я молодец, в другое время гордился б собой. Беременной улиткой я вылез из подземного перехода и предстал пред далеко не светлы очи сразу трёх мордоворотов. Вот, блин, повезло как утопленнику: предыдущая тройка «экзаменаторов» сменилась аккурат перед моим появлением. На смену им, подуставшим, пришли свежие, не успевшие вспотеть бойцы. Перед глазами отчаянно замигала красная лампочка. Бахыт, твой компот! Среди них сам Арнольд Кострикин – чемпион округа по боевым искусствам. Не человек, а легенда батальона, его гордость… Невысокий, поджарый и быстрый как молния. С виду, особенно когда он в одежде, не скажешь, что это опытный и опасный боец. А потом приходит запоздалое понимание: как же всё-таки обманчива внешность! Многие схватки он выигрывал ещё в первом раунде, нанося идеально отточенные и выверенные удары. Я столько слышал о нём от других, что казалось, будто это обычные армейские байки, и потому не верил, но когда увидел в спортзале, как он дерётся, то понял: вот она, идеальная машина для убийства. Всё, Лан! Твоя песенка спета… Сейчас мне переломают все кости и скажут, что так и было. Арнольд никогда не даёт пощады, дерётся на полную катушку даже с желторотиками вроде меня. Да и напарники его тоже бойцы не из последних. Однако Арнольд есть Арнольд. Этим всё сказано… Какие тридцать секунд! До первого удара продержаться бы! Одно хорошо, в отличие от экзаменов на краповые береты из моего мира, мне не нужно проявлять активность и именно что драться, причём не менее четырёх раз, каждые три минуты меняя спарринг-партнёра. Тут одновременно и проще и сложнее. Проще в том смысле, что на испытание уходит полминуты, а не двенадцать. А вот сложность в том, что атакуют все трое одновременно, а парни умеют действовать единым слаженным механизмом. Это тебе не кино, где злодеи, прежде чем получить люлей от главного геройского героя, встают в очередь. Тут герой выхватил бы в первые же секунды. А ещё на мне куча всякой снаряги, я завьючен, как мул. Разве что каску не разрешали надеть, и она болтается за спиной. Ну хоть какое-то прикрытие с тыла. Правда, когда вспомнишь, сколько кирпичей ломает Арнольд ребром ладони, понимаешь: ему превратить мой шлем в мятую консервную банку – всё равно, что сжать кусок разогретого пластилина. Мелькает и тут же пропадает идея воспользоваться магией. За мной пристально наблюдают, и не только троица противников, но и офицеры экзаменационной комиссии. Среди них вижу поручика Шереметеву. Она с напряжением и явным интересом смотрит на меня. Кажется, в её взгляде промелькнуло живое участие, и это после всего, что я натворил. Она-то быстро выведет меня на чистую воду, вздумай я жечь ману, устанавливая вокруг себя непробиваемое поле или используя какой-то иной, не менее эффективный трюк. Да и нечестно будет перед другими парнями, которые уже прошли этот этап испытаний. И всё-таки присутствие девушки приободряет меня. Испуг и тоска, едва не овладевшие мной при виде Арнольда, уступают место деловитой сосредоточенности. Я готовлюсь к бою, настраиваюсь на него. Тридцать секунд… Целых тридцать секунд! Дальше мозг отключается, тело начинает работать абсолютно автономно. Я превращаюсь в робота, который за доли миллисекунды пытается обработать всю возможную информацию: как дышит противник, куда смотрят его глаза, какие мышцы напряжены… А дальше, исходя из предполагаемой тактики спарринг-партнёра, я начинаю действовать. Пока что меня хватает на уходы, увёртывания и блоки. Последнее, пожалуй, напрасно: кулак у Арнольда всё равно что железный. После одного конкретного такого попадания, я понимаю, что ещё удар – и моя рука безвольно упадёт вдоль тела и долго ещё не поднимется. Да по ней словно молотом по наковальне долбанули. Что со мной будет, если пропущу такой хук, и Арнольд зарядит мне в голову? Череп на кучу осколков развалится… А ведь кроме чемпиона есть и другие бойцы. Под градом ударов я начинаю вертеться, как уж на сковородке. И только сейчас понимаю, насколько продумана моя поклажа и что её реально использовать в качестве защиты. Например, ранец мягко пружинит маваши Арнольда. А сапёрная лопатка (доставать её категорически запрещено) заставляет одного из бойцов выйти из боя: уж больно удачно я подставил её под его выпад. Бам! Бах! Бум! Больно, но я способен терпеть эту боль и стараюсь не отвлекаться. И вдруг – тыдыщ! По мне будто врезали ковшом экскаватора. Я сразу потерял всякую волю к сопротивлению и закачался. Спасением стал звук гонга. Тридцать секунд схватки истекли, я остался на ногах. Но Арнольд, похоже, действуя по инерции, замахивается для нового удара, хотя правилами это запрещено. Даже опытному бойцу тяжело переключиться из боевого режима в мирный, а я, походу, порядком достал его за сегодня. Сил сопротивляться нет, а замах руки Арнольда не говорит – кричит, что со мной сейчас сделают нечто невообразимо больное. Парни рассказывали, что во время испытаний случались смертельные случаи, некоторых рекрутов серьёзно покалечило. Неужто именно это и произойдёт сейчас со мной? Я настолько иссяк морально и физически, что даже магический щит поставить не смогу, хотя готов уже плюнуть на всё и раскрыться! На моё счастье, напарники чемпиона отошли от горячки экзаменационного боя намного быстрее и в последний момент успели перехватить кулак Арнольда. Так что я всё ещё был на ногах. Только совсем недолго, потому что потом перед глазами всё перевернулось, и я рухнул мордой в траву, забыв сгруппироваться или хотя бы выставить перед собой руки. Очнулся от одуряющего в своей омерзительности запаха: кто-то в белом халате поднёс к моему носу пузырёк нашатыря. Ужасно не хотелось выплывать из тёмного забытья навстречу пронзительному свету и боли. Но меня подхватили с двух сторон и поставили на ноги. Сквозь мутную пелену в глазах я увидел фигуру взводного. Вернее, две фигуры взводного: у меня всё двоилось и плыло. – Ланской, поздравляю вас с успешным прохождением экзамена и переходом в солдаты. Отныне вы заслужили право носить эти погоны! – Он протянул мне две узких зелёных полоски. – Рад стараться, ваше благородие! – по-уставному ответил я, надеясь, что мой голос звучит громче и отчётливее комариного писка. – Можете отдыхать! На вечернем построении жду вас по всей форме: как полагается, с пришитыми погонами! – распорядился взводный. – Слушаюсь! – с интонациями робота произнёс я. Отдых – штука хорошая, но сперва я попал в руки фельдшера. Меня заставили раздеться по пояс, открыть рот, сказать «а», потом поводили перед глазами молоточком и ощупали со всех сторон. Фельдшер был штатским, поэтому с ним я чувствовал себя не скованным рамками субординации. – Доктор, – ухмыльнулся я, когда осмотр закончился, – после всего, что вы со мной сейчас сделали, вы просто обязаны на мне жениться. Он кисло улыбнулся древней, как дерьмо мамонта, шуточке, которую, наверное, слышал не одну сотню раз. – Что ж, если вы находите в себе силы шутить, значит, с вами всё в порядке, – вынес он вердикт и отпустил меня. Придя в казарму, я сел на табурет и принялся вертеть в руках погоны. Обычные, ничем не примечательные куски плотной ткани. Неужели стоило ради них проходить через такое? Понятно, что не в погонах дело, но ведь в батальоне были те, кого не жизненные обстоятельства заставили сделать столь непростой шаг, а какие-то иные, осознанные причины: кто-то желал дослужиться до личного дворянства, кто-то всерьёз рассчитывал сделать воинскую карьеру. А я… Я же просто заменил отбывание одного срока на другой и чувствовал себя избитым куском мяса. Тяжело в учении – легко в бою… Ну-ну, посмотрим, как оно будет в действительности, когда дойдёт до этого боя. Начальство приказало на вечернем построении быть уже с погонами. Ощущая себя выжатым как лимон, я принялся выполнять приказание. Достал аккуратную намотку с тремя цветами ниток и иголкой, снял с себя куртку и аккуратными стежками пришил оба погона. Закончив, полюбовался работой – вроде всё получилось нормально, по уставу. Хотя при желании патруль всё равно придерётся. Ну так на то он и патруль, чтобы докапываться. Большинство движений по-прежнему причиняли боль. Я открыл тумбочку и достал из неё тюбик с болеутоляющим средством от ушибов. Выдавив на ладонь чуток геля, стал втирать средство в наиболее пострадавшие места. Здесь этот гель обладал такими же чудодейственными свойствами и лечил от всего, как мазь Вишневского в армии моего мира. Закончив, немного посидел с закрытыми глазами. По телу пробежался приятный холодок. Я представил, что сижу сейчас на пляже где-то у моря, дует свежий и лёгкий ветерок, и волны накатывают на берег, меняя на нём рельеф из песка и гальки. Эх, доведётся ли мне ещё поваляться на пляже и поплескаться в солёной морской воде, погреться на южном солнышке? Открывать глаза и возвращаться к реальности жутко не хотелось, уж больно велик был контраст, но… Бытие есть бытие – быстро ставит на место любое сознание. Пока не прозвучала команда на построение, выйти, что ли, на улицу и на самом деле подышать свежим воздухом? Отклеив зад от табуретки, я встал и направился к выходу из казармы. Сегодня что-то вроде праздника, и потому у меня большая степень свободы: никто не спешит припахать к разного рода работам. Однако солдатское чутьё в подобных случаях всегда ведёт в те места, где тебя никто не увидит. И я отправился туда, где когда-то дрался с Цыганом. Господи, даже не верится, что это было на самом деле… Как будто я сплю и вижу сон. Шестое чувство заставило меня дёрнуться в сторону. Блеск металла – и сразу же воздух прорезал лёгкий свист, а потом что-то впилось в кору дерева, возле которого я стоял, размышляя о жизни. Я ракетой взлетел в воздух и приземлился уже в кустах, попутно переломав там все ветки. И лишь через минуту, когда убедил себя, что всё прошло, выбрался, чтобы посмотреть, что это было. Прежде я видел такое только в кино. В дерево впилась и застряла в нём, выбив нехилых размеров щепку, стальная, остро заточенная на концах «звёздочка». Какой-то неведомый «ниндзя» бросил её в меня и попал бы, не заметь я странного отблеска. И кто это был, понятия не имею. Метнуть её мог только кто-то из своих. Значит, далеко не все в батальоне испытывают ко мне чувство симпатии. Не скажу, что это открытие улучшило моё и без того плохое настроение. Трудно и почти невозможно сражаться с врагом, о котором ничего не знаешь.