Время стало вязким, тягучим, почти остановило ход. Дверь кареты открылась мучительно медленно. Я сделала шаг наружу и сразу провалилась по щиколотку в снег. Шубка моя была распахнута, но застегивать ее я не спешила. На груди вдруг ожили, заискрились колкими снежинками проклятые сапфиры. Губы сами зашептали заклятие: — Заклинаю тебя светом январских звезд исполни мою волю! Артефакт ожил, подарил мне свой поцелуй, залил мир ослепительно ярким светом. Осталось одно — правильно загадать желание, остановить убийство. Больше всего хотелось крикнуть: «Пусть с Вильгельмом ничего не случится! Пусть он останется жив!» Но от волнения горло перехватило спазмом, и я никак не могла вытолкнуть из себя такую длинную фразу. Только бежала вперед, падая, утопая в снегу, бесконечно повторяя: «Пусть… Пусть… Пусть». И на мне сияли сапфиры. Первым это заметил Робер. Губы его тронула кривая усмешка, в глазах появилась боль, он горько покачал головой и нажал на курок. — В сердце! — Прочла я по его губам. — Мимо! — с отчаянием ответили мои губы. Из безжалостного ствола вырвалась пуля и начала бесконечный полет. Как я могла это видеть? Не знаю. Но в памяти остался крохотный кусочек свинца, несущий в себе неминуемую смерть. И он долетел почти до цели. Почти. Я растратила последний запал и бессильно упала на колени. Где-то в глубине души появился страх, что ничего не вышло. Но нет! Перед Вильгельмом вспыхнул яркий щит. Алый, как кровь на снегу. Пуля ударила в него, застыла в воздухе и упала вниз, подобно подбитой птице. — В сердце! — Робер вновь нажал курок, отправляя в полет частичку своей одержимости. — Мимо! — почти без надежды прокричала я. Сапфиры вспыхнули еще ярче, укрыли меня свечением с ног до головы. Как отголосок этого света, перед Вильгельмом разгорелся новый щит. Вспыхнул и взорвался с грохотом, приняв всю ненависть на себя. Сияние волшебного колье почти угасло. Свет его еле теплился в глубине живых камней. Первым понял, что происходит, Альберт. Я успела заметить, как он сорвался с места, побежал к Трюзо, что-то закричал на ходу. Сам Робер обернулся ко мне, губы его прошептали: «Прости!». Я так явно осознала это, так четко, так безнадежно. А потом прозвучало: — В сердце. Палец нажал курок. Смерть третий раз отправилась в полет. Не к Вильгельму, ко мне. Пальцы мои дрогнули и выпустили сапфиры. — Мимо! Я уже не надеялась ни на что. Просто безропотно ждала своей участи. Я так устала, что не нашла в себе сил бояться. Мне стало все равно. Колье ожило в последний момент. Свет его был темным, почти багровым. Он принял в себя кусок свинца и сразу потух. По груди, обжигая, потекли горячие струйки. Я опустила глаза, ожидая увидеть кровь. Но нет. Струи были ярко-синими. Это таяли живые сапфиры, каплями стекая по платью в снег. На коже вздувались волдыри. — Жива? — неверяще выдохнула я. — Жива! Я подняла глаза и наткнулась на потухший взгляд Робера. То, что случилось дальше, мне сложно объяснить. Альберт опоздал всего на миг. — Люблю, — вновь прошептал Робер. А после повернул револьвер к себе дулом. Глаза его стали пустыми, лицо отрешенным. Это было лицо живого мертвеца. — В сердце, — прошептали побелевшие губы в последний раз. Новая пуля пустилась в путь, чтобы покарать того, кто отправил ее в полет. А меня окончательно покинули силы, и свет померк. Эпилог — Леди Селия, сядьте на стул, не стоит так часто выглядывать в окно. Как только они приедут, Сэми сразу предупредит. Кетти изволила сердиться, но я знала, что это не всерьез. Она была рада не меньше меня. — Сядьте же! Строгий окрик вернул меня на место. Горничная вновь взялась за шпильки для волос, повертела их в руках, любуясь. Заколола завитую прядь. Шпилек была ровно дюжина. В навершии каждой сияла огнем живым синяя капля. Тогда, пять месяцев назад Вильгельм с каким-то потрясающим упрямством перебрал, просеял затоптанный снег. Словно только это могло исцелить меня, спасти мне жизнь. Он нашел все, что осталось от волшебного гарнитура. Позже, когда я выплыла из небытия, любимый преподнес необычный дар: дюжину шпилек с сапфировыми каплями, обрамленными в белое золото. В глубине каждой капли пульсировала, билась, как живое сердце, алая искра. Маги сказали, что это — частичка моей силы. То, что я отдала артефакту взамен за исполненное желание. Помню, как Вильгельм бережно поцеловал меня в щеку и предложил: — Птаха, давай назовем новый гарнитур «Слезы январских звезд»? А я согласилась с ним. Почему бы и нет? Зачарованные сапфиры от души оплакали никчемную жизнь Робера Трюзо — жизнь несчастного антиквара, одержимого больной любовью. Только мне его не было жаль. И рыдать над его судьбой я не собиралась. Каждый совершает свои ошибки. Каждый отвечает за них сам. За свои я расплатилась сполна. Артефакт едва не выпил меня досуха. А Робер… Он выбрал свой путь. И финал этого пути оказался также страшен, как поступки самого антиквара. Кетти поправила последнюю прядь, отошла в сторону и умильно сложила на груди ладони. — Какая же вы красивая, леди Селия! Я улыбнулась в ответ. Целый месяц горничная ухаживала за мной. Кормила с ложки, баюкала, если я не могла уснуть от боли. Долгий месяц! Лишь когда целители справились с ожогами на коже, когда убрали шрамы, когда я пошла на поправку и смогла самостоятельно ходить, Кетти вздохнула спокойно. Милая, добрая девушка. Как мне с ней повезло. Все это время был со мной и Вильгельм. Я вновь бросила на окно нетерпеливый взгляд. — Надеваем платье? — Глаза Кетти загорелись восторгом. — Думаешь, пора? — Пора. Герцог Конье и ваш ненаглядный граф прибудут через полчаса. Нам как раз хватит времени, чтобы вас нарядить. Она проворно завесила зеркало темным покрывалом и принесла подвенечное платье — белоснежную мечту. Я смотрела на драгоценное тончайшее кружево, сияющий шелк, серебряную нить шитья, и почти не верила, что эта красота сейчас окажется у меня на плечах. — Какое же чудо! — который раз охнула Кетти. Платье и правда было прекрасным. Чудным, изумительным, совершенным. Таким, о каком я мечтала все десять лет. Из-под темной ткани постучали. Сэми торопливо доложил: — Вильгельм велел передать, что они будут вовремя. Он замолчал на миг и спросил: — Чего это вы снова спрятались? Прозвучало это так обижено, почти по-детски. Кетти весело хмыкнула: — Знаете, сэр Сэмюэль, у дам иногда бывают секреты от мужчин. — Какие еще секреты? — буркнул дух. — Что я там не видел? И потом, я не совсем мужчина! — Тем более, — отрезала горничная. — Вы сейчас чем должны заниматься? Этот вопрос остался без ответа. — Все должен и должен. Настроение у Сэми было ворчливым. Я прекрасно понимала, что он нервничает не меньше нас. — Сэми, — рассмеялась я, — обещаю тебе, ты первым из мужчин увидишь меня в подвенечном наряде. — Ловлю на слове! — тут же выпалил дух. — Как закончите наряжаться, обязательно позовите. А то обижусь и уйду. Он исчез, а Кетти беззлобно прицокнула языком: — Вот жулик. Между ними установились самые теплые отношения. С недавних пор в моем доме вообще царили мир и покой. Я наконец-то чувствовала себя совершенно счастливой.