— Во второй записке была ошибка, — напомнил Кросс. — Мэттью в ней называли сыном губернатора. Не пасынком. Различия между записками стали первым указанием на то, что мы имеем дело с двумя разными группировками. — Две группы похитителей? — проревел губернатор. — Как две разные банды могут похитить одного человека? — Пожалуйста, Тёрстон, не перебивай, — шикнула Глория. — Давайте назовём первую группу «настоящие похитители», — продолжил Кросс. — Это те вооружённые люди, которые действительно похитили Мэттью. Вторая же группа попыталась извлечь из случившегося выгоду. При этом к самому похищению они никакого отношения не имели. Их целью были ваши деньги. Вот почему они прислали третью записку, потребовав шесть миллионов наличными. Губернатор нервно посмотрел на Шауэрс, затем бросил гневный взгляд на Кросс: — Третья записка должна была остаться между нами. Кто дал тебе право раскрывать рот? Я немедленно поручу своим адвокатам… Глория прервала супруга: — Наказать его сможешь позже. Сейчас я хочу узнать, кто убил Мэттью. Продолжайте. — Спасибо, — сказал Алекс. — Записку прислали те, вторые — преступники, охотившиеся за деньгами. Они сначала сбили меня с толку. Я знал, что это кто-то, вхожий в ваш ближний круг — в записке упоминали моё имя. — Это сделал кто-то из близких? — не поверила Глория. — У меня были подозрения, но в уверенность они переросли, когда мы с Самантой отвозили деньги. — Саманта? — переспросила Глория. Все уставились на Топперс, та же, взглянув сначала на Кросса, перевела взгляд на Глорию, и сказала: — Это не я. — Во время поездки, — вновь взял слово Кросс. — Саманта употребила словечко «заныкать». То же самое слово использовали авторы третьей записки, требуя от сенатора достать шесть миллионов, которые он заныкал в депозитной ячейке. — Не знаю я никаких русских, — подала голос Саманта. — Это всё бессмыслица какая-то. — А пока вернёмся к тому вечеру, когда мы с Самантой везли деньги. Она рассказала, что изучает инженерную механику. — Это значит, — включилась в беседу агент Шауэрс. — Она умеет писать чертежным шрифтом. Как раз таким писались требования выкупа. — Многие могут писать печатными буквами, — возразила Саманта. Глория уставилась на неё: — Так это правда? Я думала, ты любишь Мэттью. — Да, люблю. Любила, — произнесла Саманта, запинаясь. — Я не сделала ничего дурного. — Это смешно, — возмутился Уиндслоу. — Зачем ей красть наши деньги? Кросс проигнорировал замечание: — Наиболее очевидной подсказкой стало то, что похитители всякий раз звонили на телефон Саманты сразу после того, как я оставлял деньги в условленном месте. Ни раньше, ни позже. Как будто кто-то информировал их о каждом моём шаге. Кто-то, кто ждал меня в фургоне. И отправлял эсэмэски. — Что я вам сделала? — воскликнула Саманта. — Зачем вы говорите обо мне эти ужасные вещи? — Она поднялась с дивана. — Я ухожу. Мне нехорошо. — Никто никуда не уходит, — остановила девушку агент Шауэрс. — Не сейчас. С расстроенным видом Топперс вернулась на диван. — Так нечестно, — сказала она, надувшись. — В первый раз, — снова заговорил Кросс. — когда Саманта принесла миллион на «Юнион-стэйшн», она знала, что вокзал наводнён агентами бюро. И предупредила своего сообщника. Но от своей затеи эти двое не отказались, и вскоре нашли хитроумный способ заполучить деньги. — Какие деньги? — буркнул губернатор. — Похитители уничтожили их, оставив только мелкие клочки. — Нет, — ответил Кросс. — деньги целы. Давайте ещё раз взглянем на факты. Согласно инструкции, содержавшейся в третьей записке, Саманта должна была взять шесть миллионов из депозитной ячейки, и поместить их в четыре спортивные сумки. Но ведь это не то, что ты сделала, оставшись в хранилище одна, верно, Саманта? — Я именно так и поступила, — запротестовала Топперс. — Вы же видели, как я выносила из хранилища сумки. Вы видели, что они набиты пачками денег. — Ну, вглубь сумок я не заглядывал, — ответил Кросс. — Случилось же вот что. Оставшись в хранилище одна, Саманта открыла другую ячейку — которую арендовала сама. В этой ячейке лежали пачки газетной бумаги, нарезанной по размеру стодолларовых купюр. Она набила сумки «куклами», прикрыв сверху пачками настоящих денег из ячейки сенатора. Оставшиеся деньги из его ячейки она переложила в свою. — Так мои шесть миллионов не взрывались в мусорных баках? — резюмировал Уиндслоу. — Эти взрывы уничтожили нарезанную газетную бумагу. — У вас не доказательств! — Топперс запаниковала, как загнанный в угол зверь. Кросс поднял с пола принесённые им сумки и подошёл к ней. — Стодолларовая банкнота весит примерно один грамм, — пояснил он. — Миллион стодолларовыми банкнотами — это десять килограммов, то есть, примерно двадцать два фунта. Шесть миллионов — сто тридцать два фунта. — Я умею считать, — отрезала Саманта. — Да, ты говорила, что сильна в математике, — Кросс бросил сумки. — Здесь ровно сто тридцать два фунта. Выходя из хранилища, ты несла сразу все четыре сумки, по две в каждой руке. И если там действительно были шесть миллионов — то ты и сейчас легко поднимешь этот груз. — И что это докажет? — спросил Уиндслоу. — Известно, что газетная бумага легче денег, — объяснила агент Шауэрс. — Если она не сумеет поднять эти сумки, значит, она не могла вынести шесть миллионов из хранилища. Это докажет, что в тех сумках были газеты — не деньги. — Подними сумки, — попросил Кросс. — Докажи, что я неправ. Топперс не двинулась с места. — Чёрт тебя дери, девчонка, подними сумки! — приказал губернатор. Никакой реакции. — Если хочешь убедить нас, что ты ни при чём — подними эти сумки, — строго сказала Глория. Топперс медленно встала с дивана, обвела собравшихся взглядом, затем наклонилась, ухватив сумки за ремни, и, крякнув, попыталась поднять. На мгновение показалось, что у неё получится. Но груз был слишком велик для неё, а она — чересчур слаба. Саманта едва не падала от усердия, но тщетно. Глория, выскочив из кресла, ринулась к Топперс и, отвесив пощёчину, вцепилась девушке в волосы. Борьба тут же перешла в партер, и Кросс поспешил разнять женщин. Пока он удерживал Глорию, которая, извиваясь, пыталась дотянуться до соперницы, Шауэрс оттащила Саманту. — Ах ты, — Глория сорвалась на визг. — Как ты могла так с нами поступить? Как ты могла так поступить с моим сыном? Мы относились к тебе, как к родной, и вот чем ты отплатила? Агент Шауэрс, обращаясь к Саманте, нарочито спокойно произнесла: — В сумках, которые ты вынесла из хранилища, действительно, были газеты? — Да, — сдалась Топперс. — Всё было так, как он сказал. Я подменила деньги. Надев на неё наручники, Шауэрс благодарно улыбнулась Кроссу, заметив: — Умный ход — сунуть в сумки ровно сто тридцать два фунта. — Там, на самом деле, все двести. Я смухлевал. Понятия не имею, сколько весят газеты. Топперс покраснела и, не в силах совладать с переполняющими эмоциями, ударилась в слёзы. — Кто помогал тебе? — потребовал ответа Уиндслоу. — Кто твой сообщник? Ты писала записки, но кто делал бомбы? — Вы никогда мне не нравились, — ответила она, захлёбываясь слезами. — И Мэттью вас не любил. Вы грубый. Сторм достал из кармана мобильник, и нажал на кнопку повтора последнего вызова. Из сумочки Топперс послышался голос Рианны. — Это телефон мужчины, пытавшегося вчера прорваться к Саманте в госпиталь, — пояснил Деррик. — Он потерял его перед тем, как выстрелить в меня. Последний номер, по которому он звонил, принадлежит мисс Топперс. Кросс сделал паузу, а затем продолжил максимально дружелюбно: — Это ведь телефон твоего брата, не так ли, Саманта? Он приходил к тебе, чтобы забрать деньги? — У тебя есть брат? — удивилась Глория. — Я думала, ты единственный ребёнок в семье. — Его зовут Джек, — сказала Топперс, не переставая рыдать. — Джек Джейкобс. — Будь я проклят, — всплеснул руками Уиндслоу. — Как мои люди это упустили. — Девушку, которую мы знаем как Саманту, на самом деле зовут Кристина Джейкобс, — продолжил Кросс. — Они с братом родились в Вермонте, где и жили, пока суд не забрал их у матери — склонной к насилию наркоманки. Уж не знаю как, но Кристина, в конце концов, оказалась в семье Чарльза и Маргариты Топперс, влиятельной четы из Стэмфорда, штат Коннектикут. Родная дочь Топперсов, Саманта, была ровесницей Кристины. — Значит, — подал голос губернатор, — Топперсы тебе не родители? — Чарльз, Маргарита и настоящая Саманта погибли в автокатастрофе во время отдыха в Испании. Их тела сгорели, что затруднило опознание. Кристина в тот вечер приболела и осталась дома. Когда полицейский рассказал ей, что все, кто был в машине, погибли, она решила присвоить себе имя и личность Саманты. Она рассказала, что погибшей девочкой была её подруга, Кристина Джейкобс, сирота.