– Но ведь ты могла бы найти и получше. – Правда? Интересно, с каких пор ты у нас за мамочку? Самодовольная улыбка сошла с лица Дебби. – Извини, – сказала Джоан. Дебби пожала плечами, но по глазам было видно, что слова Джоан ее задели. Словно почувствовав это, она скорей отвернулась. – И куда же ты пойдешь с Мистером Совершенство? – В кино. Знаешь, сейчас в Университете проходит летний кинофестиваль. – Как заманчиво… – А потом, наверное, еще куда-нибудь. Дома буду что-то около полуночи, но если что – обязательно позвоню. – Не меняйте из-за меня свои планы. Пытаясь загладить вину за «мамочку», Джоан предложила: – Может, хочешь поехать с нами? – О, это было бы шикарно. – Уверена, Гарольд не будет против. – И я смогу увидеть все его эрогенные зоны? – Это вряд ли, – сказала Джоан. – То есть он не распускает руки при посторонних? – Не говори глупостей. Он вообще не распускает руки, при посторонних или нет. – Чепуха. – Прищурившись, Дебби посмотрела на Джоан. – Он ведь занимается с тобой этим. – Для меня это новость. – Пытаешься меня обмануть? – Точно. Я величайшая в мире обманщица. – Но это… Как-то странно. Ты что, не даешь ему? – Тебе-то что за дело? – Да просто любопытно. Ты встречаешься с парнем целый месяц, а у вас еще ни разу ничего не было. В чем проблема? – Не знаю, – она почувствовала, что начинает краснеть. – Так значит, все-таки дело в нем? Он не той ориентации, что ли? Джоан пожала плечами: – Давай не будем об этом, ладно? Не знаю, в чем дело, и не хочу об этом говорить. – Какого черта тогда ты до сих пор встречаешься с ним? – Я же сказала, потому что он хороший парень. Так что, хочешь с нами, или как? – Чем же тогда вы с ним занимаетесь? Ничем? – Поехали вместе, и все узнаешь. – Ни за что. Божечки. Я всегда догадывалась, что с этим типом что-то не так. В дверь позвонили. – Ладно, до встречи, – сказала Джоан. – После полуночи. – Ага. Удачи. Джоан схватила лежащую на кровати сумочку и выбежала в коридор. Открыла дверь. На крыльце стоял Гарольд. Он заглянул ей в лицо, словно хотел удостовериться, что не обознался, после чего перевел взгляд на грудь; впрочем, он вел себя так почти всегда. Не потому, что восхищался ее грудью: похоже, просто не мог долго смотреть ей в лицо. – Как поживает моя любимая полицейская? – Вся извелась, – ответила она. Он с улыбкой кивнул: – Готова? – А то. – Закрыв за собой дверь, она подошла и взяла его за руку. Он неуверенно сжал ее ладонь. – Думаю, сегодняшний фильм тебе понравится, – проговорил он, когда они шли к его «Вольво». – Значит, хоть сегодня он будет без субтитров? – Сегодня показывают «Макбета» Полански. – Серьезно? А я думала, что Шекспир – это для умных. – Ты невыносима. – Да ладно, я же пошутила. – Ужас. Гарольд открыл перед Джоан пассажирскую дверцу. Она забралась в машину и посмотрела на него. Он так ни разу и не взглянул на ее ноги. Чего и следовало ожидать. Хотя в ней теплилась надежда, что это платье разбудит его чувства. Похоже, выбросила деньги на ветер, подумала Джоан, когда он закрыл дверь. Она опустила глаза: будь платье еще хоть чуточку короче, стали бы видны трусики. Она чувствовала бедрами шершавую обивку сиденья. Гарольд уселся за руль. – Как тебе мое новое платье? – спросила Джоан. – Очень к лицу, – отозвался он и завел машину. – Может, не поедем на этот фильм? – Но это же классика. – Автомобиль отъехал от тротуара. – Я его уже смотрела. Он и в подметки не годится версии Орсона Уэллса. Все новшество – голозадые девки. Небось поэтому ты так хочешь его посмотреть? – Не говори глупостей. – Давай лучше на променад? Он посмотрел на нее встревоженно. – Когда-нибудь бывал там? – Один раз. И поверь, мне вот так хватило. – А я хочу туда. Там весело. – Джоан, ты и так каждый день патрулируешь этот променад, неужели тебя и после работы тянет туда? – Думаешь, на дежурстве я могу покататься на карусели или колесе обозрения? Знаешь, чем я сегодня там занималась? По десять раз проверяла туалеты, да выслушивала бредни всяких ненормальных о летающих тарелках и явлениях Девы Марии. – Это злачное место. Там очень опасно. – «Мне тогда грозит опасность, когда я к ней спиной; но лишь лицо увидит Цезаря, то сгинет…»[6]