Я уставилась на нее. – Я серьезно! – воскликнула она и, развернувшись на стуле, потянулась за коробкой позади себя. – Вот, слушай. – Она достала открытку. – Наружная сторона: «Он был мне как друг…» Внутренняя: «Иногда услуга может стать чем-то большим, чем рутина, если служащий подходит к делу с душой, юмором и заботой. Он был мне как друг, и я буду очень скучать по нашим ежедневным встречам». – Она взглянула на меня с широкой улыбкой. – Понимаешь теперь, о чем я? – И это вручается почтальону? – Его вдове, – поправила Мира, бросая открытку обратно в коробку. – У меня они есть на все случаи, для всех профессий. Тут уж ничего не поделаешь. У людей теперь все очень персонализировано. Так что и открытки должны соответствовать. – Не знаю, купила ли бы я открытку для вдовы почтальона. – Ты – может, и нет. Но ведь ты вообще не любитель открыток. А некоторых хлебом не корми – дай отправить открытку. На них мой бизнес и держится. Я посмотрела на полки на дальней стене, заставленные коробками открыток. – Это все твои творения? – Да. Я делаю по две-три штуки в неделю с тех пор, как закончила художественную школу. Тут есть открытки, которым по десять-пятнадцать лет. – И ты делаешь только похоронки? – спросила я. – Ну начинала я со стандартного набора. – Она поправила банку с ручками на столе. – Дни рождения, валентинки и так далее. Хотя особенным успехом пользовались открытки с Нонни. – Подожди, – внезапно сказала я. – Мне знакомо это имя. Мира улыбнулась и выудила из-под стола еще одну открытку. – Да, она была первопроходцем. Нонни сделала мне имя в этом бизнесе. Я сразу же узнала маленькую девочку в костюме морячка и маминых туфлях на каблуке. Она была звездой открыток, новым веянием после кота Гарфилда. Как-то, когда у нас еще не было денег, я умоляла маму купить мне куклу Нонни на заправке. – Господи! – Я взглянула на Миру. – Я и не знала, что это придумала ты. – Да. – Она ласково улыбалась, глядя на открытку. – У нее были свои пять минут славы. Но потом, после всей этой шумихи, я решила сосредоточиться на чем-то совершенно новом. Меня завораживали соболезнования. Это терра инкогнита. Я, опешив, смотрела на нагромождения коробок, занимавших целые полки. Целая жизнь, посвященная смерти. – У тебя когда-нибудь заканчиваются идеи? – На самом деле – нет. – Она болтала ногами в голубых пушистых тапочках. – Просто поразительно, сколько разных способов существует для того, чтобы сообщить миру о своем сочувствии. Я еще и близко не подошла к тому, чтобы исследовать их все. – И все же. Это немало мертвых почтальонов. Она удивленно распахнула глаза, а потом рассмеялась – одно-единственное взрывное: «Ха!», и из ее волос с громким стуком выпала ручка. Она не обратила внимания. – Наверное, ты права, – сказала она, снова глядя на полки. – Совсем немало. Кот Норман вскарабкался на подоконник и с трудом разместился на его ограниченной площади. Снаружи раскачивались многочисленные кормушки Миры. На каждой примостилось по несколько птиц. Кот Норман поднял лапу, стукнул по стеклу и, зевнув, зажмурился, греясь в солнечных лучах. – Что ж, – произнесла Мира, – у тебя сегодня первый день. Тебе стоит осмотреться, познакомиться с городом. – Может, я так и сделаю, – решила я, и тут раздался грохот входной двери. – Это я! – крикнул кто-то. – Человек Норман! – откликнулась Мира. – Мы здесь. Норман заглянул в кабинет, осмотрелся и зашел. Он был босиком, в джинсах и зеленой футболке, на воротнике которой висели солнцезащитные очки в красной квадратной оправе. Его волосы, достававшие до плеч, были еще не настолько длинными, чтобы придать ему раздражающе хипповый вид, но стремительно приближались к критической отметке. – Ну, Норман. – Мира сняла колпачок с очередной ручки и начала рисовать контур дерева на новом листе бумаги. – Нашел что-нибудь интересное этим утром? Он широко улыбнулся. – Ох, день выдался отличный. Я нашел еще четыре пепельницы для моей скульптуры – одна сувенирная, с Ниагарским водопадом – и старый миксер, да еще целый ящик велосипедных шестеренок в придачу. «Так я и знала, – подумала я, – чокнутый художник». – Ух ты. – Мира вытащила ручку из волос. – И никаких солнцезащитных очков? – Три пары, – ответил Норман. – Одни с фиолетовыми линзами. – Урожайный день, – сказала она. – Мы с Норманом – большие любители гаражных распродаж, – пояснила она мне. – Я обставила практически весь дом мебелью, которую покупала с рук. – Вот как. – Я посмотрела на треснувший аквариум. – Ну конечно! – как ни в чем не бывало отозвалась Мира. – Ты бы видела, что выбрасывают некоторые люди! Если бы у меня только было время, чтобы все починить… Норман взял в руки эскиз и, рассмотрев, вернул на стол. – Сегодня утром я видел, как Беа Уильямсон ошивается поблизости, – прошептал он. – Выискивала хрусталь. – Ох, ну конечно, – вздохнула Мира. – А с ней? Норман серьезно кивнул. – Да. Клянусь, она как будто стала… еще больше. Мира покачала головой: – Быть такого не может! – Я серьезно. Просто гигантская. Я подождала, но никто, видимо, не собирался ничего пояснять. Тогда я спросила: – О чем вы говорите? Они переглянулись. Потом Мира сделала глубокий вдох. – О ее малышке, – тихо пояснила она, как будто нас могли подслушать. – Беа Уильямсон родила девочку с самой большой головой, какую ты когда-либо видела. Норман согласно кивнул. – О малышке? – переспросила я. – О малышке с гигантской головой, – поправила меня Мира. – Ты бы видела ее черепную коробку. Поражает воображение. – Вырастет гением, – сказал Норман. – Ну она же Уильямсон. – Мира вздохнула, как будто это все объясняло. Затем для меня она добавила: – У Уильямсонов есть определенная репутация в Колби. – Они злюки, – объяснил Норман. Мира покачала головой и махнула на него рукой. – Хватит. Итак, Норман. Я как раз советовала Коули сегодня изучить окрестности. Знаешь, вчера она познакомилась с Изабель и Морган. – Да. – Норман посмотрел на меня с улыбкой, и я быстро перевела взгляд на кормушки. – Я слышал. – Очень хорошие девочки, – заявила Мира. – Хотя Изабель, как и Беа Уильямсон, может быть порой невыносима. Но у нее доброе сердце. – Да уж, до Беи Уильямсон ей далеко. – В глубине души все мы добрые, – произнесла Мира, посмотрев на меня. От ее взгляда мне стало не по себе. – Серьезно, – добавила она, как будто думала, что я ей не поверю. Я смотрела в ее яркие глаза и гадала, что она хотела этим сказать. – Я в библиотеку, – объявил Норман. – Тебе нужно что-нибудь вернуть? – Ох, Норман, ты мой святой, – обрадовалась Мира и, качнувшись на стуле, указала на стопку книг у дальнего окна. – Без тебя я бы пропала. – Неправда, – возразил Норман. – Ох, Норман, – вздохнула Мира. – Я не знаю, что буду делать, когда ты меня бросишь. На велосипеде до библиотеки ехать далеко, и дорога ужасная. – Никаких проблем, – заверил Норман. – Ну, Коули, поедешь со мной? Мира уже снова погрузилась в работу, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию. Она закинула ногу на ногу, покачивая тапком вверх-вниз, вверх-вниз. – Наверное, – ответила я. – Только мне надо переодеться. – Можешь не торопиться. – Он, прихватив книги, неторопливо направился к выходу. – Я подожду снаружи.