Карнавальная маска Смотри, милая, это - люди. Странные создания! Мы для них - красивый аксессуар, игрушка, карнавальная маска. Прячут за нашей личиной своё лицо, скрывают горе, стыд, тысячу разных чувств, притворяются, играют. Наша улыбка для них фальшива, наши глаза - лишь прорези для их взгляда. Мы - ложь и мишура, символ греха и разврата. Это люди, милая, это люди... Кто из них видит нас настоящими? Знает что-то о нашей жизни? Кто хотя бы задумывался о том, существует ли эта жизнь без их лица? Его не видно за нашей пёстро раскрашенной личиной, его как бы нет, но лишь собственное лицо они считают единственно достойным внимания! Хотя, может, к лучшему то, что люди ничего о нас не знают? Иначе давно бы увидели за пустыми прорезями глазниц дверь в тот мир, куда им дорога закрыта! О, они бы лопнули от зависти, изошли ядом, узнав, что наши истинные глаза отражают свет, потерянный их душами! За этими прорезями - сказка их детства, о котором многие так горько сожалеют, праздник их юности, солнце их несбывшейся мечты и совершенства. Но разве стоит делиться подобными дарами с теми, кто сам оттолкнул протянутую руку жизни, променяв всю радость мира на грязь и пошлость, глупую мышиную возню?! Молчи, милая, молчи и смейся для них своей красивой, пустой, фальшивой улыбкой! Смотри в их глаза их глазами и забирай без сожаления их жизнь и радость! Тот, кто пришёл с нашей помощью сеять ложь, сам будет жестоко обманут! Ты узнаешь, как это сладко - карать предательство, издеваться над пороком, слой за слоем снимая с их глупых лиц кожуру самодовольства! Их взгляд потускнеет, затянется серой плёнкой безысходности, тогда как в твоём по-прежнему будет плескаться безбрежный океан блаженства; их лица сжурятся, как печёное яблоко, покроются морщинами, но ты навсегда останешься молодой и прекрасной. Ты будешь жить отвергнутой ими жизнью и собирать всеобщее восхищение, то самое, которое могли бы собрать они, если бы у них хватило смелости творить во славу любви и от имени своего сердца! Но, может быть, тебе повезёт, и однажды, когда ты устанешь от пёстрого карнавала бесполезной суеты, вдруг появится твой единственный печальный Пьеро: тот, кому не нужна маска, но кому её так не хватает... Он возьмёт твоё лицо в свои ладони, будет гладить твои раскрашенные щёки пальцами, истосковавшимися по кистям, резцу или перу. Заглянув в прорези твоих глаз, он увидит свет и счастье, величественный, прекрасный мир, полный совершенства изначального замысла. Он будет целовать твои губы и орошать слезами разноцветные перья волос. И когда он всё же решится приложить своё лицо к твоему - не для того, чтобы скрыться за ним, нет! но чтобы хоть на миг попытаться увидеть мир твоими глазами, - ты покроешься трещинами и рассыплешься в его руках. Ты подаришь ему то, что маски могут только хранить и созерцать, а людям дано воплотить в реальность. И ты закроешь своей личиной его ранимую душу, позволишь смотреть твоими глазами - уже не на миг, а навсегда. Ты отдашь ему своё чувство прекрасного и умение наслаждаться жизнью - всё, до последней крупинки! Твоя улыбка заиграет на его устах, вы оба станете счастливы, - каждый своим счастьем. Я искренне желаю тебе, милая, найти его, потому что маски создаются только для них - этих странных Пьеро, не похожих на всех прочих людей... А пока - безумствуй в своё удовольствие! Сокрушай гордых, унижай безвольных, осмеивай глупых, обманывай хитрых. Ты же маска, милая! Карнавальная маска. Продолжение Принтер затих, погас монитор, и на стол легли аккуратно распечатанные листы. Новый роман был готов. Его ещё никто не видел! Рута с радостью отдала бы половину своей жизни, чтобы чёрные птицы букв так и не сорвались с белых листов, не долетели до чьего-либо сознания и воображения. Но... контракт подписан и роман готов. Водила пальцем по строчкам, не разбирая слов, опасаясь разреветься, смазать текучую краску. Кто же знал, что так получится?! - Ревную! - глупо шептала и снова беспомощно всхлипывала: - Разве можно? Оказывается, можно. В её романе было много героев, - и всех Рута одинаково нежно любила, проникая между строк, читала их мысли, знала их улыбки и жесты. Но безумно ревновала только одного - даже не главного. Он не стал её отражением, не говорил словами автора. Просто появлялся эпизодически, словно случайно подбрасывая другим героям темы для размышления - свои компьютерные игры. Он был гениальным программистом! Когда Рута столкнулась с необходимостью выбора имени, из всех вариантов вдруг явился самый необычный - Олесь, и остался - случайным росчерком карандаша на каком-то клочке бумаги. Кто бы мог сказать тогда, что встреч с ним она будет ждать, как свидания, вихрем врываясь в короткие эпизоды, ловить выдуманные оттенки взглядов, волноваться, наматывая на палец длинные локоны светлых волос? И вот роман готов, а продолжения не будет... Рута бережно собрала рассыпавшиеся по столу листы. Олесь... Вдруг кто-нибудь разглядит его образ через строчки? Разглядит так, как видит его она сама? Прорвётся за грань и сможет ласково погладить руку с тонким шрамом на запястье? Вдруг он полюбит эту неизвестную читательницу? А ей самой что же - почёт и уважение? Гонорар за труд?! Девушка метнулась в спальню. Шкаф распахнут настежь: не то, не то... Ага! Вот оно! По-прежнему жалобно всхлипывая, надела самое лучшее платье. Что дальше? Можно было бы свечи зажечь, но их нет. Подойдут, пожалуй, алые розы - целая охапка, составленная из букетов, подаренных поклонниками ко дню рождения. Усмехнулась: спятила ты, детка! Окончательно спятила!.. * * * * * На дверной звонок молодой программист отозвался не сразу: просто не верилось, что кто-то может прийти к нему так поздно. Наверное, опять ошиблись дверью. Но звонили настойчиво, и Олесь, с сожалением оторвавшись от чёрного кофе с детективом, пошёл открывать. Два часа ночи! Кого ещё принесло?! На пороге стояла девушка. С розами. В вечернем платье и босоножках - это зимой-то! Сумасшедшая! Но не держать же её на улице... - Привет! Проходи... Засмущалась, раскраснелась. Протянула ему охапку алых роз. - Это тебе... Спасибо... - За что?! - Цветов ему ещё никто не дарил! А девушка очень даже ничего... - За то, что ты совсем такой. Вот это номер! Олесь и так потерял дар речи, сильно подозревая, что он, наверное, переутомился и заснул за своей очередной игрушкой. А девушка подошла совсем близко и, взяв его за руку, ласково погладила белый шрам на запястье. - Стеклом порезался, да? - Давно, в детстве. А ты откуда узнала? Последние снежинки растаяли в её светлых волосах, превратившись в капельки. Точно, сумасшедшая! Или он всё-таки спит? - Я всё про тебя знаю. Полгода бредила тобой... Ты живой, настоящий? Это правда? Он-то живой, похоже, даже настоящий. А она... Как трогательно блестят голубые глаза! Просто вот-вот разрыдается! Олесь всегда робел перед женскими слезами и стремился сбежать куда-нибудь, совершенно теряясь от одного вида плаксивой девчачьей физиономии. Но сейчас он, подумав, почему-то подошёл к незнакомке и, стараясь казаться спокойным, провёл рукой по её щеке. ... ... Он несколько раз просыпался ночью, боясь, что Рута исчезнет. Но, утомлённая его ласками, она тихо спала рядом, совершенно не собираясь растворяться в дымке нереальности. Прекрасная, беззащитная... Единственная на всём белом свете. * * * * * Отдыхали на подоконнике кисти и тюбики с краской. Картина была закончена. Николай с радостью отдал бы половину своей жизни, чтобы никто никогда не увидел возникшей там, в глубине холста, тоненькой фигурки молодой писательницы, склонившейся над последним романом. Задумчивый взгляд, изящно повёрнутая головка, светло-русые локоны на фоне белых листов с тёмными строчками... И ворох алых роз, прижатых к груди отчаянным жестом. Она ведь даже не подозревает о существовании художника, создавшего её! Он назвал её Рутой. И полюбил с самого первого взмаха кисти, а теперь сходил с ума при мысли, что она принадлежит не ему! Да, договор подписан, и заказчик, верно, уже поднимается по лестнице в мастерскую. Только зачем этому парню картина? Он, кажется, программист... Откровение от Филиссы Майское солнце заливало пыльную площадь автовокзала потоками живого света, и первая зелень у бордюров создавала иллюзию счастья. Филисса уходит... Уезжает насовсем из города. И надо же ей было собраться именно сейчас, когда скоро зацветут вишни! Про командировку она пусть кому-нибудь другому рассказывает, но я-то знаю, что Фил уходит навсегда! Её глаза не умеют лгать. Повертев в руках простенькую книжицу едва ли не самиздатовского производства - сборник стихов моей подруги, - я попыталась улыбнуться. - Спасибо. - Не за что, - пожала плечами Филисса. - Почитаешь на досуге. Мы опять замолчали и, глядя в разные стороны, нелепо замерли посреди снующих туда-сюда людей. Чёрный костюм, чёрный галстук, белая блузка с изысканным шитьём и длинные золотистые волосы, скрывающие узкие плечи мягким объятием шали... Нет, не вяжется это с деловой командировкой! - Ну, и кого ты хочешь обмануть?! - наконец не выдержала я, глядя прямо в её светло-серые, цвета весеннего асфальта, глаза. Ресницы дрогнули, взгляд убежал в сторону. Молчание. Не дождавшись ответа, уточнила: - Ты ведь прощаться меня сюда пригласила? Так? Да не бойся: удерживать не стану! И в обморок не грохнусь, если исчезнешь тут же в дыму и пламени! Только врать зачем? Ты же не умеешь! Филисса усмехнулась, как мне показалось, с лёгкой горечью. - В дыму и пламени? - переспросила она. - Круто! В следующий раз подумаю... Только сейчас пусть это будет не так заметно, ладно? Солнечный луч, спрыгнув с крыши продуктового киоска, подмигнул мне и помчался дальше, по своим делам. На душе сразу стало веселее. - Значит, не прощаешься? Что же тогда? - Просто ухожу. - Ладно, - разрешила я снисходительным тоном, который развеселил Фил настолько, насколько это вообще было возможно. Она так очаровательно строга и аскетична! - полная моя противоположность. - Тебя там ждут? Встречать будут? А то я, знаешь ли, волнуюсь... - Ждут. Давно уже. Мне ещё придётся извиняться за опоздание. Мы снова замолчали. Если Филиссу удержать невозможно, остаётся следовать за ней... - Не сейчас, Елизара. Позже, - Подруга словно угадала мои мысли. Впрочем, почему - «словно»? Она может. Я согласилась кивком головы. Пусть уходит, догоню. Только совершу парочку подвигов во имя её, и догоню! Всё моё деятельное, энергичное существо уже рвалось в бой, подстёгивая воображение и наполняя его полуфантастическими планами. Фил застенчиво улыбнулась: - Даже страшно тебя одну оставлять: натворишь без меня дел! - Иди, иди уже! Вон твой автобус! - заторопила я и мысленно добавила: «Непременно натворю, тебя спрашивать не стану!» Покачав головой, констатируя тем самым полную безнадёжность обращения к моему здравому смыслу, Филисса шагнула по направлению к автобусу и растаяла, смешавшись с буднично-вокзальной толпой. Лишь трогательный, строгий взгляд цвета весеннего асфальта остался в сердце пламенной, благословляющей печатью. ________________________________ «И когда настали последние времена, чудо было явлено миру, как особая милость Бога по ходатайству святых нового времени. Комета, посланная карающей десницею за грехи людские, готовая войти в магнитное поле Земли и сместить ось её вращения, - комета внезапно рассыпалась метеоритным дождём, растаявшим без следа в космическом пространстве. И возликовали люди, и уверовали они в Божье милосердие. А глас небесный возвестил о пришествии Пророков Господа, славящих имя Его. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Во имя Космической Девы. Аминь». Из собрания апокрифов новейшего времени под редакцией блаженной Елизары. ________________________________ После чудесного избавления от угрозы падения кометы в храмы потекли люди. Верующие разных конфессий с объединяющей искренностью возносили радостные молитвы: общая была беда, общей должна стать и благодарность! Книгу апокрифов новейшего времени заучивали наизусть, благоговейно пересказывая друг другу легенды о блаженной прозорливице Елизаре, составившей её полвека назад. Будто бы была блаженная помазана самим Господом на молитву святой деве Филиссе, творя во имя её чудеса исцеления. И составила она книгу пророчеств по стихотворным текстам, написанным святой девой и собственноручно переданным Елизаре перед своим вознесением. Но никто не знал, умерла ли прозорливица смертью, или прямо в облике телесном была взята в объятия Господа вслед за своей святой заступницей. Опубликовав книгу апокрифов, она исчезла, и ни один хронист, писавший житие блаженной, не мог сказать, окончила ли она дни свои на грешной земле, удалившись в Светлые Обители, или тайно живёт ещё среди людей, вознося молитвы и испрашивая для всех благословения святой непорочной девы Филиссы. ________________________________