По пути обратно в спальню, избегая смотреть на Андрея, она подцепила туфли. Пусть всё в кучу: грязное и чистое, нижнее бельё и верхняя одежда, маркие карандаши и ручка без колпачка. Пусть. Главное, сложить. Потом разберётся. — Так тщательно собираешься, будто насовсем переезжаешь. А надолго ли? Наиграется тобой, и снова приползёшь побитой собакой под мамкино крыло. Саша так сильно вдавила туфли, что каблуки наверняка продырявили вязаный свитер под ними. — Не приползу, мам. Твой зал снова становится залом. Спальня свободна. — Неблагодарная! Если всё-таки родишь своих детей, тогда узнаешь… Мать осеклась, изменившись в лице. Андрей непроизвольно выдвинулся перед Сашей. Она побелела, глаза, наоборот, полыхнули каким-то пугающим безумием. Девушка вся подтянулась, словно приготовилась броситься вперёд и… «Нельзя допустить это самое “и”. Она себе никогда не простит», — зазвучало у него в голове. — Саша, — тихо позвал Андрей и, осторожно сжав её локти, слегка потряс. Она вздрогнула и перевела на него невидящий взгляд. — Нам пора, — чётко произнёс он и, продолжая держаться разделительным щитом между двумя женщинами, приобнял Сашу и подтолкнул к выходу, подхватывая другой рукой до предела набитую сумку. Александра вдруг застопорилась, уставилась на втиснутую в боковой карман кружку, вынула её и с размаху запустила в противоположную стену. От удара хрупкая керамика разлетелась осколками по дивану и полу. Мама прижала руки к груди и выдохнула: «С ума что ли сошла!» Саша, не оглядываясь, покинула комнату. Андрей наклонился, обулся и всё-таки посмотрел на наконец притихшую женщину. — Она вам точно родная? — задал единственный вопрос, который вертелся у него на языке с момента театральной встречи во дворе. Ответа ему не требовалось, и он быстро вышел, догоняя Сашу. Входная дверь была оставлена открытой. Светлая макушка удалялась вниз по лестнице. Андрей расправил неудобно смятые задники кроссовок, поднял чемодан, ногой толкнул за собой дверь, закрывшуюся с глухим щелчком, и вызвал лифт. Саша ждала его на первом этаже, глядя куда-то сквозь ступени и сжимая в руках куртку и… большую массажную расчёску. Как только дребезжащая кабинка выпустила Андрея, Саша двинулась вперёд, придерживая тяжёлую подъездную дверь, чтобы нагруженный мужчина мог беспрепятственно выйти. Недавние зрители разошлись. Лавочка голо ютилась под пышно разросшимся кустом. Небо продолжало грозно хмуриться. Птицы умолкли, предусмотрительно затаившись под карнизами крыш. Лишь изредка поскрипывали крепления качелей да из приоткрытых форточек долетало чьё-то редкое бормотание и звон посуды. Саша перехватила выставленную ручку чемодана, и маленькие колёсики натужно зашуршали по асфальту. Андрей не стал возражать, переложив раздувшуюся сумку в другую руку. Крышка багажника плавно поднялась. Андрей забрал у Саши чемодан. Не предприняв попытки самостоятельно уложить сумки, она тут же развернулась и заняла переднее пассажирское сиденье. Пару минут спустя, Андрей снова перелез через капот, занял водительское место и завёл автомобиль. Саша не мигая рассматривала расчёску, которую крутила из стороны в сторону. Без резких движений, Андрей накрыл ладонями женские пальцы, потянул за деревянную ручку, не почувствовав сопротивления, и отправил массажку вместе со скомканной курткой назад. Девушка сцепила руки в замок на животе, прижалась затылком к подголовнику и уставилась в стекло перед собой. — На автовокзал? — уточнил Андрей, аккуратно выруливая из ловушки, куда загнал сам себя. Никогда он так криво не парковался. Боковым зрением поймал момент, когда Саша кивнула. — Не передумала? Отрицательное мотание головой в ответ. Они выехали из дворового лабиринта. Андрей взглянул в зеркало заднего вида, затем на Сашу и остановился. — Уже решила, куда поедешь? — спросил он, больше не удивляясь и не пытаясь найти разумное объяснение, с какой стати ему понадобилось столь упорно вмешиваться в жизнь этой женщины. — Нет, — еле слышно ответила она. — Можешь побыть у меня, пока... — Нет! — Саша оборвала его предложение, нервно дёрнувшись и отвернувшись к боковому окну. Андрей сдавил руль, испытывая желание пойти ей наперекор и одновременно сделать так, как она хочет. Неожиданно его предплечья коснулась тонкая рука. — Прости, — сипло произнесла Александра, гипнотизирую точку на его рукаве. — И спасибо. Он обернулся к ней и забыл, как дышать. — Спасибо, — глухо повторила Саша, по щекам которой текли слёзы. Она их не сдерживала и не прятала. — За столь многое, что я пока не в состоянии выразить. — Прозрачные капли догоняли друг друга, падали на толстовку и разрисовывали её под горох, оставляя влажные отпечатки на тон темнее цвета ткани. — Я постараюсь собраться и сказать что-то более внятное... Просто дай мне пару минут. Она пожала его запястье, убрала руку и, не вытирая лица, снова слепо воззрилась на дома за окном. Андрей с трудом сглотнул, заставил себя выбраться на проезжую часть и сосредоточиться на дороге, предоставляя Саше время прийти в себя, насколько это вообще было возможно в данных обстоятельствах и в его присутствии. Глава 17 Уму непостижимо, как ей удавалось быть такой тихой. Андрея удивило, что она не сопела и не ворочалась ночью во сне. Но и теперь Саша сидела в кресле, не шелохнувшись, плакала без перерыва, как будто сорвало проржавевшие задвижки и солёные потоки устремились на волю, сметая всё на своём пути, но до него не долетало ни всхлипов, ни характерного шмыганья носом, ни судорожных вздохов. Как будто её тело продолжало вести собственные процессы, а душа в нём впала в кому. Жуткая картина. До какого же предела ты дошла, Саша-Александра? Андрей не умел утешать. Орущие дети его зачастую раздражали. Плачущие женщины приводили в состояние досадного бессилия. А Сашу хотелось перетащить к себе на колени, укрыть ото всех и бестолково обещать, что всё будет хорошо. Он не представлял, что именно будет и хорошо ли. Да и не важно. Важно твёрдо пообещать и осушить нескончаемый водопад, который грозил привести к обезвоживанию. На светофоре перед вокзалом Саша наконец поднесла руки к лицу, провела по щекам, отняла и в недоумении рассмотрела мокрые ладони, растирая их друг о друга. Андрей повернул на стоянку, достал из бардачка влажные салфетки и молча передал их Саше. Она опустила голову, сжимая пухлую пачку. Андрей захватил сигареты и закурил, едва покинув салон. Постоял возле машины минут десять, продышался и вернулся за руль. Саша мяла в руках салфеточный шарик, но больше не плакала. Встретила его цепкий взгляд и не отвела своего. — Потоп отменяется? — Андрей первым нарушил затянувшуюся между ними тишину. Она слабо усмехнулась, убирая волосы за уши и полностью открывая покрасневший нос, припухшие веки и накусанную нижнюю губу. — Пореветь ещё хочется, но слёзы, кажется, кончились. Сухо-сухо внутри, — голос сорвался, и Саша откашлялась. Андрей потянулся через неё и достал из дверцы пластиковую бутылочку, открутил крышку и подал Александре. — Спасибо, — поблагодарила она, принимая столь желанную воду. Напившись и смочив пересохшее горло, Саша отдала бутылку Андрею. Он закрыл её и сунул, не глядя, куда-то между дверью и своим сиденьем. — Я так и не собрала себя в кучу, — Саша виновато повела плечами. — Поэтому просто прости за все некрасивые сцены вчера и сегодня и спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал. — Тебе не за что просить прощения, — ответил Андрей, явственно ощутил раздражающе концентрированный запах табака и резко нажал на клавишу стеклоподъёмника, впуская свежий воздух внутрь. — За всё устроенное следует извиняться другим. Саша устало покачала головой. — Легче всего найти виноватых и свалить абсолютно всё на кого-то. Но будем до конца честными: меня никто не тащил к тебе силой, никто не угрожал молчаливо сносить все упрёки столько лет, никто не превращал меня в тряпку, о которую можно беспрепятственно вытирать ноги. Я сама пришла, сама выбрала перетерпеть, сама позволяла подобное обращение. Думала, что так проще избежать конфликтов и ссор. Да вообще свести негатив к минимуму. А в итоге погрязла в нём по самое темечко. — Она снова посмотрела прямо на Андрея, и столько обнажённой печали собралось в её взгляде, что у него запокалывало в глазах и затылке. — Так не хотела никого грузить собственными неприятностями, что к ним перекочевали планы, приравнялись желания и выцвели маленькие счастливые моменты, которые я сама обесценила умалчиванием. — Не рассказывать, потому что не хочешь, и не рассказывать, потому что тебя не захотят слушать и, тем более, слышать, — разные вещи, — не согласился Андрей с готовностью Саши опять выставить крайней саму себя. — И это тоже, — на удивление, Саша признала его правоту. — Только я больше не хочу никого судить, равно как и отвечать за чьё-то мнение и поведение. Я хочу послушать и, надеюсь, услышать свой голос. Их взгляды пересеклись. Тоскливая голубая поволока больше не передавала неприкаянности и безысходности, которые пропитывали каждый жест Александры совсем недавно. — Пообещай мне, что не натворишь глупостей, — очень серьёзно, даже категорично, попросил Андрей. — Пожалуй, глупости мне как раз и следует потворить, — хмыкнула Саша, но тут же продолжила, исключив шутливый тон: — Если бы ты меня… Если бы между нами случился секс, я думала утопиться. Настороженное выражение лица Андрея подтверждало, что Саша верно поняла значение выбранных им «глупостей». — Можешь не волноваться. Ни топиться, ни как-то иначе накладывать на себя руки я больше не собираюсь, — спокойно и весомо обозначила она. Он ей поверил. Хотя что-то иное так и не давало Андрею открыть багажник, достать вещи и пожелать девушке доброго пути. — Как быть с твоим племянником? — он задал провокационный вопрос, понимая, что никак не может предугадать на него Сашин ответ. — Мне всё равно. Андрей всматривался в сидящую рядом девушку, ставшую вдруг очень далёкой. Саша выбрала худший вариант. Худший для неё. Равнодушие убивает. Лучше бы она снова зарыдала или разразилась проклятиями, но не сидела без проявления элементарных эмоций, выдавая сухие слова. Добрый человек редко кардинально, а тем более скоропалительно, перевоплощается в злого. Однако пролегающее между двумя противоположными крайностями равнодушие ещё страшнее. Оно сожрёт эту девушку. Выжжет её удивительную способность искренне чувствовать и обезличит. — Совсем? — уточнил Андрей. — Ты снова о смерти? — она гулко засмеялась. — То предполагаешь, что я самоубьюсь, то выискиваешь, не думаю ли я, что ты прибьёшь Лёньку. — Саша неожиданно подалась к Андрею, сократив и так небольшое расстояние между ними. — Лёня слишком мелкая и незначительная сошка, чтобы ты с ним возился. За меня заступаться больше не нужно. Хорошая взбучка пацану не повредит, если тебе настолько необходимо его повоспитывать. Но ничего плохого я ему не желаю. Оно его и так легко находит. — А мне, Саш?