Она приехала раньше, чем уехал Андрей. Мужчины потягивали коньяк, расположившись на открытой веранде под прозрачным навесом, когда раздался радостный лай, по цепочке подхватываемый каждым из многочисленных четвероногих обитателей питомника. — Саша прибыла, — без тени сомнения обозначил Семён, наблюдая за паркующимся у дальних гаражей автомобилем, и встал, загораживая Андрея. — Алексаша, ты чего так рано? ­— прокричал выбравшейся из машины девушке. — Поняла, Семён Аркадьевич, что выспаться хочу сильнее, чем болтаться в городской суете, — так же громко отозвалась она. — Но притворимся, что меня здесь как будто бы нет. — Им скажи, — хохотнул Семён, широким жестом обводя расшумевшиеся вольеры, отделённые от главного двора плотной, высокой, аккуратно подстриженной живой изгородью. Андрей замер, вслушиваясь в голос Александры, звонкий и летящий. В нём не было ни хрипловатой робости, ни напряжённой приглушённости, которые он хорошо помнил. — Побежала к себе, — проговорил через плечо Семён и отступил на шаг в сторону, освобождая обзор. — Ночка выдалась не из лёгких. Три суки ощенились по очереди, будто договорились терпеливо дождаться, чтобы каждой смогла ассистировать Саня. Андрей придвинулся на самый край кресла, провожая удаляющуюся спину Саши. Те же собранные в высокий хвост светлые волосы, стройная фигура и… спортивный костюм, который купил для неё он сам… Славенский так резко и сильно сжал стакан, что испугался раздавить его в руке. Не глядя поставил на стол и не мигая уставился на широкоплечего парня в рабочем комбинезоне, возникшего перед Сашей. Он что-то ей вручил. Она поднесла сложенные ладони к лицу, видимо, чтобы понюхать. Парень расплылся в довольной улыбке, а она проскользнула мимо него и, помахав, скрылась за гаражами. — А вот и двуногие просекли, что Александра тут, — небрежно бросил Семён и снова уселся. Уголок рта Андрея скривился, словно он собирался ответить, но промолчал и откинулся на мягкую спинку. Сделав вид, что не заметил реакции Славенского, Семён плеснул им обоим ещё коньяка. — Саша занимает одну из гостевых комнат малого дома. В соседках у неё ещё одна девушка-ветеринар, а на кухне постоянно пересекаются разные работники из обслуживающего персонала. Андрей поднял стакан, чокнулся с протянутым к нему бокалом Семёна и спросил: — Она давно водит? Он знал, что она получила права в восемнадцать. Словно подгадала обзавестись сразу стопочкой новых документов в честь совершеннолетия. — Тебе наверняка лучше известно. — Семён блаженно посмаковал алкогольное послевкусие. — Опыт у неё определённо имеется. Водит медленно, но внимательно. Доверенность на неё выписал по осени. Саша сама возит собак на УЗИ и лабораторные исследования. И по выходным иногда пользуется машиной в личных целях, упорно пытаясь заправить бак. Мужчина ухмыльнулся, и Андрей понимающе отзеркалил его полуулыбку. — Я, конечно, оказываюсь шустрее, но иногда оставляю место, чтобы залить литров десять. Ей комфортнее, и без явных подозрений на мой счёт. *** За окном замелькали дачные и коттеджные посёлки. Зачастили указатели с названиями баз отдыха, детских лагерей и санаториев. На глазах вырастали фонарные столбы, чередующиеся с огромными рекламными щитами. Поток машин увеличивался, скорость падала. Схемы развязок подсказывали, куда свернуть, и напоминали, где развернуться, если проскочил нужное направление в первый раз. Скопление гружёных фур, автокемпинги, заправки, расползшиеся щупальцами гигантского осьминога распределительные центры крупных сетевых магазинов концентрированно наслаивались друг на друга, отвоёвывая любой доступный квадратный километр пригорода. Андрей прикрыл глаза. Близость конечного пункта, окончание неизвестности и реакция Саши на его появление, которую он никак не мог спрогнозировать, будоражили, заставляя постукивать костяшками пальцев по дверной ручке, ёрзать на сиденье и прикладывать максимум усилий, чтобы сохранять видимое спокойствие. Казалось бы, он всё про неё узнал. Когда и где родилась. Что будучи младшей, и как бы ожидаемо более балованной, из детей, не попала ни в одну из похожих переделок, в которых постоянно отсвечивал её старший брат. Почти круглая отличница, слегка не сдружившаяся с историей и физикой, судя по аттестату. Про предопределённое сразу после школы замужество с женихом, застолбившим место рядом с ней за партой с первого класса и не подпустившего к ней других ухажёров. Хотя, даже немного поняв Сашу, с полной уверенностью можно было сказать, что она сама не смотрела ни на кого другого, единожды сделав выбор. Скоропалительный переезд в Ивановск, уход за свекровью, паузы в получении ветеринарного образования. Про два выкидыша друг за другом с небольшим перерывом. И про развод, последовавший сразу за второй неудачной беременностью, невнятный и слишком быстрый, чтобы не оставить дополнительных вопросов. Возвращение в отчий дом, где мать осудила, брат воспользовался, а племяш-гнида подставил. Андрею хотелось их всех наказать за её слёзы. Только он и сам был к ним причастен. А Саша не озлобилась. Чуть не в герои его возвела, за то, что не тронул, словно забыв, что именно с его косвенной подачи она вляпалась в новое дерьмо, а он поначалу обращался с ней как с дешёвкой. Недаром говорят, что чистая душа видит лишь хорошее, и никакая грязь к ней не липнет и даже не пачкает. Славенский был в курсе, где она любила иногда гулять после ночных смен в клинике и как по ней скучали частные клиенты. Благодаря рассказам Семёна он даже знал, что Саша предпочитает рыбу мясу и любит смотреть на звёзды поздно ночью, когда думает, что все спят. Единственное, что долгое время оставалось для Андрея неразрешимой загадкой и не давало покоя — таинственные шрамы на её животе. О них не упоминалось нигде. Ни записи, ни слова, ни намёка. Ему бы отпустить ситуацию, как сделала Саша. Попрощаться с ней и отправить их короткую историю в архив. Но он упорно провоцировал продолжение, и навестил единственного человека, способного пролить свет на происхождение тех жутких белёсых следов на теле Александры. *** Андрей выехал поздним утром. Ехать недалеко и торопиться было незачем. Суббота лениво наполняла или, вернее, разгружала городские улицы. Он намеренно проехал через центр, куда не любил соваться в будние дни, но в выходные именно так получалось максимально быстро оказаться на нужном ему тракте на противоположной стороне. Вокруг разлилось преддверие мая. Будь на месте Андрея человек с романтической душевной организацией, он бы остановился посреди дороги, распахнул дверцу и складывал красивые стихи об этом неуловимом, солнечно высоком, безбрежно небесном, свеже зелёном и пронзительно ароматном нечто, тонком, шлейфовом и дразнящем. Славенский же свернул на обочину, обошёл автомобиль и крошил в пальцах сигарету, глядя на недавно вспаханную пашню, уже покрывшуюся первыми побегами, и глубоко вдыхая густой запах земли и тёплого воздуха. Надежду он узнал сразу, едва она появилась в начале проулка, свернув к дому. Ему пришлось её подождать, несмотря на то, что Андрей подстроился под время окончания работы в больнице, успев прокатиться по Ивановску и пообедать. Женщина, не таясь, его рассматривала. Приблизилась, молча передала ему два тяжёлых пакета, которые несла, словно ничего не весившие пустышки, и открыла калитку. Пропустила Андрея во двор и прошла к крыльцу. — Сюда, — показала на ступени и развернулась к Славенскому, с ходу переходя на «ты»: — В дом не приглашу. Подожди здесь. Сейчас умоюсь, переоденусь и послушаю, зачем пожаловал ко мне, незваный гость. Андрей поставил пакеты и прошёл к низкой изгороди, за которой находился покатый огород, спускающийся к реке. «Как здесь не сигануть с разбегу в воду после бани, да и просто так, когда вода немного прогреется!» — подумал, похлопав по карманам джинсов в поисках сигарет и вспомнив, что оставил их в машине. — Курево забыл? — раздался сзади голос Нади. — Держи. Он принял протянутую ему сигарету. Не спрашивая, перехватил у женщины коробок спичек. Дождался, когда она прикурит, и прикурил сам. — Ты же не по мою душу прикатил, — прямо обозначила Надя. — Не спрашивай, откуда знаю, всё равно не отвечу. Про Сашку хочешь узнать? — Про неё, — коротко подтвердил Андрей. — Я бы тебе по осени не удивилась, а сейчас... — Надя посмотрела на него в упор. — Ты же сам знаешь, где она? Андрей кивнул. — Тогда что у меня тут ищешь? Славенский потушил окурок о железный столбик забора и уронил его в полое металлическое нутро. — Она не знает, что я знаю, где она. Надя несильно затянулась. — Что ж вы с ней сложные-то такие! — Отправила свой окурок в ту же трубу и махнула в сторону навеса. — Ну пойдём чай пить и посмотрим, пригожусь ли я чем-нибудь. Услышав, что он хочет знать, откуда у Саши шрамы на животе, Надя долго и с каким-то новым интересом изучала лицо Андрея. — Видел, значит. Чего ж у неё самой не спросил? — Спросил. — Андрей не отвёл глаз. — Она не сказала. — Считаешь, я скажу? Он покачал головой и устало потёр лицо. — Зачем тебе? — уточнила Надя, всё так же внимательно глядя на него. — Не знаю, как объяснить. Не отпускает меня. Виноват я перед ней. И не только я. И злит, что всем с рук сходит, потому что она ни с кого ничего не требует и долги никогда не взыщет. Сама всё дерьмо тащит. Оставляет, уезжает, прощает. Но не должно так быть. Хочется хоть как-то исправить и сделать что-то хорошее для неё. — Бывший её порезал, — безо всяких вступлений вдруг начала Надя. — Сашка второй раз скинула. Из больницы сама пришла. Он даже не встретил. Пил несколько дней, топясь в жалости к себе, вечно недооценённому гению. Обвинял в собственных провалах всех вокруг. В первую очередь Саньку. Выступать-то и раньше выступал. А тут исполосовал. Она ко мне ночью пришла, на футболке кровь. Молчала, а в глазах тоска и страх. Тот на утро явился, ерепенился, что, мол, переживает, ищет её. А она как глянула на меня, будто я её невидимой сделать могу, так я его вилами гнала прочь. «Он,» — ору, — «тебя изрисовал?!» Она рот зажала и белая-белая стала. Уговаривала её к врачу и в полицию пойти. Где же?! «Позор выносить», «пустая дырявая баба не жена» и подобное. Правда, в его дом больше ни ногой с той ночи, и на развод сама сразу подала. Я вещи её забирала. Тот тихушник не рыпался. А только бумаги получил, сразу шмару привёл. Да только гнилой он. Новая от него так и не понесла. Так у него бзик, хоть приличных, хоть шалав, всех бы осеменил, но пшик ему. Бог его наказал. Я говорю это тебе не потому, что тебя там что-то не отпускает. А потому, что Сашка ответила, когда я спросила, что ты за мужик. Такой, говорит, именно мужик. — Надя поднялась, тем самым завершая визит Андрея, и закончила разговор: — Так что думай. И действуй! *** Они въехали в город, и Борис задал адрес больницы, запуская поиск оптимального маршрута по навигатору. Глава 5 Время вдруг понеслось вперёд. Монотонность дороги, мельтешение обочины за окном, притупляющее ощущение расстояния, замедленные обороты часовых стрелок и неопределённо растянутое в пространстве ожидание сменились чётко расчерченными городскими кварталами, зелёной волной светофоров, вступивших в негласный сговор с автомобилем Славенского, и внутренняя собранность, прочищающая мозги, расплывшиеся от поверхностной дремоты и нахлынувших воспоминаний. Андрей сел повыше, допил воду и вдруг успокоился. Он волновался за состояние Саши, но стойкое чувство, что именно сейчас он поступает правильно, а значит, и всё остальное тоже будет хорошо, лишь уверенно укрепляло свои позиции. Они с Борисом сразу же удачно нашли свободное место на больничной парковке. В довольно людном помещении приёмного отделения тут же обнаружилась худощавая спина и лохматая подсолнуховая шевелюра Семёна. Он постукивал по турникету, затрудняя проход другим людям и явно раздражая охранника, который, тем не менее, не рисковал сделать замечание нервному посетителю. — Что говорят? — Андрей встал рядом с Семёном. Тот скосил глаза в его сторону и пожал плечами. — Обещали, что вот-вот выйдет… — Он ухмыльнулся, указав подбородком на приближающегося врача, и добавил: — На ловца и зверь бежит.