Саша зажала рот обеими руками, заглушая рвущийся наружу всхлип. — Дурочка, — шёпотом увещевала она саму себя. — Сама придумала, сама расстроилась… на пустом месте. Только ощущение ускользающего всеобъемлющего счастья расцветало буйным цветом и катилось солёными горошинами по её щекам. Щёлкнула поворачиваемая дверная ручка. Сердце Саши шандарахнуло в рёбра и словно подтолкнуло её наружу. Она спряталась за стеной дома. Не хватало ещё, чтобы Андрей увидел её в глупых слезах! Она нервно стёрла влажные дорожки с лица и запрокинула голову, тут же поймав солнечного зайчика, шустро выпрыгнувшего в просвет между листвой. Глаза из-за него снова защипало, а под опущенными веками заплясали радужные разводы. Судя по глухому стуку, Андрей доставал что-то из кухонного шкафчика. Не раздумывая, Саша метнулась обратно в дом и пересекла гостиную. Схватила с полочки в прихожей солнцезащитные очки и нацепила их, неприятно царапнув дужками над висками. Склонилась, чтобы застегнуть сандалии, и боковым зрением заметила вышедшего к ней Андрея. — Тебе нужно поработать? — первой заговорила она, тщательно расправляя ремешок. — Да… — Я прогуляюсь вдоль моря, — перебила его Саша. — Если закончишь быстро, найдёшь меня там. — Она распрямилась. — Если нет, то я вернусь и найду тебя здесь. Не дожидаясь ответа Андрея, Саша толкнула дверь и слишком поспешно выскочила за порог. Славенский смотрел ей вслед. Калитка уже давно закрылась, а он всё стоял, не сдвинувшись с места. Андрей видел, что новость о его скоропалительном отъезде выбила Сашу из колеи, и не сомневался, что она что-то обдумывала в течение сегодняшней поездки, но, похоже, так и не приняла окончательного решения. Утром он едва не пригласил её полететь с ним, но вовремя опомнился. Незачем было срывать Сашу на день, тем более он вообще не собирался вовлекать её в разборки, которыми ему предстояло заняться, пусть они и касались произошедшей с ней аварии. И сейчас, как бы ни хотелось ему вновь подхватить и удержать Сашу за руку, он не попросил её остаться, потому что ей явно требовалось время побыть одной. Андрей грубо прочесал пальцами волосы, машинально отметив, что ему давно пора подстричься, и направился наверх: «Разгребу дела и… вместе попробуем прояснить, что именно её беспокоит». Комната встретила Славенского приятной прохладой. Мансардное окно заполнила ясная небесная синева пополам с перебирающей по ней тёмно-зеленой листвой. Ничего другого из него не было видно, и Андрей решил поработать в спальне, чтобы исключить соблазн первого этажа, позволяющего беспрепятственно следить за садом и, соответственно, возвращением Саши. Он открыл ноутбук и непроизвольно улыбнулся: сложенный вдвое листок лежал поперёк клавиатуры. Андрей взял его, не разворачивая. Он привык к этим запискам. Как и к другим мелочам, связанным с Сашей, признался сам себе. Но к запискам — особенно. Казалось бы, он постоянно находился рядом с Сашей всю прошедшую неделю, но эти бумажки часто говорили о том, о чём они оба предпочитали молчать. Славенский старался работать по утрам, но случалось урвать час-другой и днём. Тогда он устраивался в тени у бассейна или под зонтом на пляже и периодически прерывался, чтобы подсмотреть, как Саша плавает, качается на волнах, высунув из воды только пипку носа, или сидит на бортике, погрузив ноги в воду, и строчит в своём блокноте, как убирает за ухо выбившуюся прядь выгоревших волос или медленно просеивает песок сквозь тонкие пальцы, блаженно прикрывает глаза, подставляя лицо под нежгучие солнечные лучи или покусывает кончик ручки, пытаясь сосредоточиться. Как пританцовывает, помешивая кашу в кастрюле, или на краткий миг поджимает губы, готовясь спросить что-то важное. Андрей не заметил, как усмехнулся, представляя горящие голубые глаза Саши, которые обращались к нему за согласием на очередную поездку и вспыхивали в ответ на его одобряющий кивок. Разве мог он ей отказать, когда она так искренне радовалась, оплачивая их обед или оформляя ваучер на новую экскурсию? Даже после бокала вина она не становилась настолько живой и заразительной, как после того, когда он хвалил приготовленные ею бутерброды или поддерживал её предложения и планы. Она такая непритязательная и ненаигранная. Не требовалось прикладывать никаких усилий, чтобы вызвать её улыбку или сделать счастливее. Малейшее внимание — и Саша расцветала. Иногда Андрею становилось неловко именно из-за того, что всё было так просто, несоизмеримо просто по сравнению с колоссальной отдачей от Саши, а следом глубоко в его груди закипала мутная злость на её родственников, которые столько лет, как неискоренимые сорняки-паразиты, отравляли Сашин чистый родник. А как она подтрунивала над ним! Потому что Славенский любил пить коньяк из простых стаканов для воды, к которым необъяснимо проникся с той первой их ночи в его доме, когда сидел и смотрел как Саша спит. Тихо-тихо. Так же, как в палате и на его плече в такси. Она вообще вся плавная и бесшумная. Даже волны об неё не разбиваются в хаос из мелких брызг, а огибают и омывают, мягко скользя по коже. Заметно посмуглевшей коже, которая дразнит контрастными молочными полосками от лямок купальника и обозначает границу в свободном декольте сарафана. Андрей дёрнулся и ребром ладони задел какую-то клавишу. Воображаемый силуэт Саши со стройными ногами, фигурно облепленными длинным подолом, мгновенно растаял. Чёрный экран механически вспыхнул и равнодушно нацелился окошком ввода пароля на сидящего перед ним человека. Славенский положил так и не развёрнутую записку на верхнюю полку и заставил себя сосредоточиться на работе. Спустя примерно часа полтора, он размял шею, вышел из системы и подгрузил сайт регистрации на рейс. Отмёл опять назойливо замаячившую мысль о том, что Борис спокойно справится без него — справится, но личные дела стоит решать лично. Андрей выбрал место, отправил посадочный талон себе на электронную почту, выключил ноутбук и расправил на его поверхности Сашину записку. Пробежал по ней глазами. Откинулся на спинку стула и перечитал: «“Главное — живой жизнью жить, а не по закоулкам памяти шарить”. Не веришь мне, поверь Раневской». Глава 14 Саша стояла на волнорезе и смотрела на кружащих в каком-то по-странному упорядоченном безумном танце чаек. Они кричали, резко выстреливали взмахами крыльев, парили, отвесно падали вниз, абсолютно вертикально взмывали вверх и создавали причудливо уместную какофонию рваного хора под текучий аккомпанемент морских волн. Андрей целеустремлённо шёл по пляжу, не обращая внимания на забивающийся в открытую обувь сухой и влажный песок. Он не выискивал Сашу, совершенно точно зная, что когда дойдёт до неё, сразу поймёт и увидит. Так и произошло. Она сама, словно приготовившаяся перед рывком птица, замерла на остром каменном краю, просчитывая прямую траекторию ввысь. За облака. Зачарованной стрелой с белоснежным оперением. Оставалось лишь отпустить тетиву и подтолкнуть её в свободный полёт. Саша почувствовала приближение Андрея и оглянулась. Пронзила его ясным взглядом глаза в глаза. Улыбнулась, не размыкая губ, и развернулась почти полностью. — Посмотри, что творят! — Она взмахнула рукой, и платье растянувшейся гармошкой вспорхнуло белым крылом. — Вижу. — Только сам он неотрывно смотрел на Сашу, отчётливо осознавая, что она приняла решение, которое не давало ей покоя весь день. Она улыбнулась шире, когда Андрей приблизился вплотную, и убрала упавшие ему на лоб волосы. Славенский замер. Саша не отняла пальцы и погладила его по виску. Он медленно скользнул по её ладони щекой. На её губах блуждала всё та же открытая улыбка. Саша была ему рада и не скрывала этого. Её взгляд, прямой, уверенный, непреклонный, одурманивал той самой извечной женской властью над мужчиной, которая его обезоруживает и вопреки всем законам логики наделяет непобедимым могуществом. — Поцелуй меня. Внешний мир вдруг затих. Онемели орущие чайки, шумные волны, поскрипывающий ветер, эхо глухо рыкающих автомобилей. Андрей будто оглох. Александра сократила оставшиеся сантиметры между ними. Провела кончиками пальцев по линии его подбородка, слегка царапая проявившуюся щетину. Он смотрел на неё, не мигая и не касаясь. Негласные границы, которые они соблюдали, избегая близкого телесного контакта друг с другом, растворились без остатка в бурлящей морской пене. Тёплые пальцы Саши скользнули на шею Андрея. Малейшие волоски вздыбливались, а кожу прошивало электрическим током. Она надавила на основание затылка Славенского, заставляя его склонить голову. — Саш… — Ш-ш-ш, — она накрыла пальцами второй руки его рот, лишая возможности говорить. — Я знаю, ты хочешь, чтобы сначала я тебя вспомнила. Андрей молчал, не в силах даже кивнуть. Все мысли сосредоточились на ощущении её кожи на его губах. Саша обвела их по контуру, снова пощёлкивая ногтями о короткие щетинки вокруг. — Разве это настолько важно? — Она крепче обняла его за шею, не позволяя собственным страхам и сомнениям просочиться обратно и всё испортить — ведь их должны были унести в море чайки. — Важнее того, что мы узнали друг о друге за эти недели? Разве то, что было, важнее того, что происходит сейчас? То, что не помнится, более ценно, чем то, что есть? — Напористо, чтобы под пристальным быстро темнеющим взглядом Андрея не растерять настрой быть смелой и решительной, наступала Саша. — Давай сегодня выберем чистую страницу, не листая ни назад, ни вперёд. Этот день не в счёт. Когда я вспомню, мы можем продолжить с того момента из прошлого, если захотим. Но сейчас пусть будет сейчас, без оглядки и без отсылки к нему в будущем. Андрей недоверчиво качнул головой, и Саша сразу добавила: — Я не обещаю впустую, что этот вечер не будет ничего значить, и виртуозно не сделаю вид, что всё забыто, едва забрезжит рассвет. — Она издала краткий нервный смешок: — Разве что мы разочаруем друг друга как любовники и действительно лучшим из всех вариантов станет забыть общий конфуз. — Она покраснела, но преодолела смущение. — Однако я обещаю тебе, что не буду напоминать или манипулировать этой… уступкой… в дальнейшем. Славенский обхватил её запястье и попытался мягко отвести руку в сторону. Саша напрягла ладонь и плотнее прижала её к его губам. — Я люблю тебя, — прошептала, опасаясь, что голос её подведёт. — Я сейчасная. Тебя сейчасного. — Она смотрела прямо в антрацитовые глаза Андрея. — Мы сейчасные значим больше. Саша перевела дыхание. Почувствовала, как неумолимо подбирается отчаяние, которое грозит затопить её, если она не отыщет поддержки в грозовом взгляде напротив. — Ты меня бил? — Саша освободила губы Андрея, и ей показалось, что его брови дёрнулись, отвергая подобное предположение. — Нет. — Издевался? — Нет. — Принуждал насильно? — Нет... Только выпить коньяка. Даже на последней фразе его лицо не изменило выражения каменной непробиваемости, за исключением первого намёка на иные эмоции. Саша опустила руки. Она не задела Андрея, но и не отстранилась. — Я ведь могу никогда ничего не вспомнить. И что тогда? Я не хочу в угоду закрывшемуся прошлому отдавать настоящее и будущее. Знаю, тебе нужно что-то прояснить со мной, вернее с той мной. Но сейчас здесь эта я. — Она постучала себе кулаком в грудь. — Живая и настоящая. Саша замолчала. Положила руку на грудь Андрея и робко улыбнулась, ощутив сильные удары его сердца. — Я Саша. — Она выжидающе уставилась на Славенского. — Андрей, — прохрипел он враз севшим голосом. — Я очень хочу, чтобы ты поцеловал меня, Андрей. Нежные руки сошлись в замок на его шее, разрушая последние преграды между ними. Андрей громко выдохнул, сильно стиснул талию Саши и припал к её приоткрытым губам. Она ответила так же жадно и откровенно, как и на их первый поцелуй в больнице. С завибрировавшим в горле рыком Андрей оторвался от её губ и начал хаотично осыпать всё лицо Саши краткими поцелуями, воспроизводя сумасшедший запутанный танец чаек: щёки, нос, подбородок, веки, скулы, лоб. Птицы восторженно хлопали крыльями, аплодируя им вместе с морем. Александра сама нашла губы Андрея и захватила их настойчиво и призывно. — Саш, — он выпрямился, дыша со свистом сквозь стиснутые зубы, и она недовольно застонала. — Еще один поцелуй, и я возьму тебя прямо здесь. — Славенский притянул Сашу ещё ближе и бесцеремонно вжался пахом в её живот. — Бери, — подхватила охватившее их безумие Саша. Крылья носа Андрея раздулись. Выпущенное на волю возбуждение ураганом сметало мгновенно истощившееся терпение, проскакивало прелюдию, срывало и уничтожало предохранительные клапаны разума и любых приличий. На остатках воли и с преобладающим надо всем остальным желанием уединиться Андрей медленно перехватил Сашину руку, шагнул назад и повёл её за собой к пляжу. Он на ходу поправлял футболку поверх штанов. Саша же то и дело притормаживала, дыша часто и поверхностно, сводила колени и рефлекторно втягивала живот, чтобы хотя бы немного убавить разбушевавшиеся внутри жар, дрожь и волнение. — Я не дойду пешком, — призналась она, обмякая в руках Андрея, как только он обнял её, чтобы помочь спуститься с волнореза на песок. — Поймаем попутку. Уже привычным и всё же новым, по-особому интимным жестом без просчитываемого заранее осторожничания Славенский привлёк Сашу к своему боку, практически принимая весь её вес на себя, и заспешил к дороге. В машине они сидели рядом на заднем сиденье. Слегка соприкасались бёдрами, держали руки при себе и смотрели строго вперёд, ничего на самом деле не видя. Болтливый поначалу водитель, готовый вывалить на любого встречного весь запас личного возмущения по поводу царящего повсюду бардака или добровольно заделаться в лучшие экскурсоводы года, притих и лишь изредка поглядывал в зеркало заднего вида на пару случайных пассажиров, напряжение между которыми можно было резать ножом. Андрей резко вытащил телефон из кармана, проверил что-то и попросил заехать в ближайшую перед домом аптеку. Тяжёлым взглядом он пресёк порыв водителя выдать наверняка подробный список советов по лекарствам и народным методам лечения любых болезней, и они молча продолжили путь. Саша тревожно скосила глаза на экран телефона Андрея, но мелкая схема на нём почти сразу погасла, ничего не прояснив. — Подождите, мы быстро, — попросил водителя Андрей, потянул Сашу из салона и, понизив голос, произнёс ей на ухо: — Тебе идти необязательно, но я не хочу оставлять тебя одну в этой машине.