С той поры я все шатался до Средней Азии. Оттуда попал на место прежних своих приключений, на север и северо-запад Индии. Недели две тому назад я очутился в некоем округе или провинции (мало известной европейцам) называемой, Каттиавар. Тут со мной случилось приключение, в котором вы (как бы это ни казалось невероятно) лично заинтересованы. В диких местностях Каттиавара (насколько они дики, можете судить из того, что даже земледельцы на пахоте вооружены с головы до ног) население фанатически предано прежней индийской религии, — древнему обожанию Брамы и Вишну. Немногие магометанские семейства, изредка рассеянные по внутренним селениям, боятся вкушать мясо какого бы то ни было рода. Магометанина, при малейшем подозрении в убийстве священного животного, то есть коровы, неизбежно и без пощады предают смерти окружающие его благочестивые соседи. Как бы в поддержку религиозной восторженности народа, две знаменитейшие святыни индийского странничества лежат в границах Каттиавара. Одно из них есть Дварка, место рождения бога Кришны. Другое — священный город Сомнаут, осажденный и разрушенный в одиннадцатом веке магометанском завоевателем Махкудом Гизни. Очутясь вторично в этой поэтической местности, я решался не выезжать из Каттиавара, не повидав еще раз великолепных развалин Сомнаута. Оттуда, где я замыслил это, мне предстояло (по приблизительному расчету) три дня ходьбы до священного города. Не успел я немного пройти по дороге, как заметил, что и другие, — по двое, по трое, — идут, по-видимому, в одном со мной направлении. Тем из них, которые со мной заговаривали, я выдавал себя за индийца-буддиста, странствующего по обету из дальнего округа. Нет нужды упоминать, что костюм мой вполне соответствовал этой роли. Прибавьте к тому, что я знаю язык не хуже родного, и что я достаточно худ и смугл для того, чтобы во мне было не так-то легко признать европейца, и вы поймете, что я не робел на смотру перед этими людьми, представляясь чужаком из отдаленного округа их же страны. На следующий день число индийцев, шедших в одном со мной направлении, разрослось в полсотни и целые сотни. На третий день в толпе волновалась тысяча, стекаясь к одному пункту, — городу Сомнаут. Небольшая услуга, которую мне удалось оказать одному из товарищей по странствию на третий день путешествия, дала мне средство представиться нескольким индийцам высшей касты. От этих людей я узнал, что толпа идет на большое религиозное торжество, которое должно происходить на холме, неподалеку от Сомнаута. Торжество это праздновалось в честь бога Луны и должно было совершиться в эту ночь. Толпа задерживала нас по мере того, как мы приближались к месту празднества. В то время как мы достигли холма, луна стояла уже высоко в небе. Мои приятели индийцы пользовались некоторыми особыми преимуществами, открывавшими им доступ к самой святыне. Они любезно позволили мне сопровождать их. Придя на место, мы нашли святыню скрытою от глаз занавесом, помещенным меж двух великолепных деревьев. Под деревьями выдавалась плоская отлогость утеса и образовала род естественного помоста. Внизу около него и поместился я с моими приятелями индийцами. При взгляде с холма вниз представлялось величественнейшее зрелище природы и человека, какое когда-либо было видано мною. Последние склоны возвышенности неприметно таяли в травянистой равнине, урочище слияние трех рек. По сю сторону тянулась вдаль красивые извилины их вод, то скрываясь в древесных купах, то снова появляясь, насколько хватал глаз. По ту сторону опочил в тиши ночи успокоенный Океан. Оживите этот восхитительный вид десятками тысяч людей, одетых в белом, растянутых нитью по склонам холма, переполняющих равнину и каймящих ближайшие берега извилистых рек. Осветите эту стоянку богомольцев ярко-красным пламенем огней и факелов, прорывающимся то там, то сям по всей бесчисленной толпе. Вообразите себе восточный лунный свет, разлитый в безоблачном сиянии над всем этим, — и вы составите себе понятие о виде, который представился мне, когда я взглянул с вершины холма. Жалобные звуки струнных инструментов и флейт обратили мое внимание на скрытую святыню. Я обернулся и увидал на утесистом помосте фигуры трех людей. В средней фигуре из трех я узнал того человека, с которым говорил в Англии, когда индийцы появились на террасе в доме леди Вериндер. Остальные двое, сопровождавшие его теперь были, без сомнения, его тогдашние товарищи. Один из стоявших возле меня индийцев видел, как я вздрогнул. Он шепотом объяснил мне появление этих трех фигур на утесистом помосте. По его словам, то были брамины, утратившие достоинство своей касты на служении богу. Бог повелел им очиститься странствием. В эту ночь они все трое должны была расстаться и отправиться на богомолье к святыням Индии в три разные стороны. Никогда более не видать их друг друга в лицо; никогда не отдыхать от своих странствий со дня разлуки до дня смерти. Пока он шептал мне эти слова, жалобная музыка смолкла. Все трое поверглись на помост перед завесой, скрывавшею святыню, встали, поглядели друг на друга, обнялись. Потом сошли врознь к народу. Толпа расступилась в мертвом безмолвии. В один и тот же миг я видел, как толпа раздалась в трех различных направлениях. Огромная белая масса народа медленно сомкнулась. Сам след этих трех осужденных изгладился в рядах их смертных собратьев. Мы их более не видали. В скрытом святилище снова раздались звуки музыки — громкие, ликующие. Толпа вокруг меня дрогнула и стеснилась. Завеса меж деревьев распахнулась, и святилище предстало перед нами. Там, на высоком троне, сидя на своей типичной сайге, простирая все четыре длани ко всем четырем углам земли, мрачно и грозно возвышался над вами в мистическом свете небес бог Луны. А в челе божества искрился желтый алмаз, которого лучи в последний раз сияли мне в Англии с корсажа женского платья! Да! По истечении восьми веков, Лунный камень снова глядит через стены священного города, в котором началась его история. Каким образом попал он в свою дикую родину, — каким случаем или каким преступлением возвратили себе индийцы священный клейнод свой, — вам, быть может, это известно; мне же — нет. Вы потеряли его из виду в Англии и (если я смыслю что-нибудь в этом народе) потеряли его на века. Так идут года и повторяются один в другом; так одни и те же событие круговращаются во времени. Каковы-то будут следующие приключение Лунного камня? Почем знать! КОНЕЦ 1868