Возможно, это было как-то связано с ремнем, затянутым вокруг нее. Пояс был закреплен за потолочный вентилятор, который привезли из Индии и установили чуть меньше месяца назад. Каждый раз, когда тело подергивалось, потолочные крепления издавали щелчок, словно из дедушкиных часов. — Господи Иисусе, — прорычал Люциан, уронив руки и быстро заскользив взглядом по комнате. Лужа мочи растекалась по направлению к бежево-золотому древнему персидскому ковру. Если бы его мать была жива, она бы уже в ужасе теребила жемчужную нить на морщинистой шее. Ироничная усмешка искривила его губы при мысли об этом. Боже, он скучал по матери каждый проклятый день с тех пор, как она покинула его — покинула их всех — в ту штормовую, удушливо влажную ночь. Мама любила, чтобы все было красивым, нестареющим и неповрежденным. То, что она покинула эту землю именно таким образом, было даже печально уместно. Озабоченный больше этими мыслями, чем смертью, произошедшей в комнате, Люциан отошел вправо, опустившись в кожаное кресло. То самое, в котором ребенком он проводил неподвижно долгие часы, тихо выслушивая бесчисленные варианты того, почему он — верх разочарования. Сейчас он скорее распластался, широко раскинув ноги, нежели сидел в нем. Ему не нужно было зеркало, чтобы понять, что его волосы, светлые, в отличие от темных волос братьев, были всклокочены, будто их ерошила дюжина рук. Ему не нужно было вдыхать слишком глубоко, чтобы чувствовать проклятый фруктовый аромат духов, въевшийся в его одежду. Если Лоуренс увидел бы его в таком виде, то непременно бы высказал какое-нибудь едкое замечание. Тем не менее Лоуренс никогда больше не посмотрит на него так, учитывая тот факт, что сейчас он свисал с потолочного вентилятора, словно туша с крюка мясника. — Кто-нибудь вызвал полицию? — спросил Люциан, постукивая длинными пальцами по подлокотникам кресла. — Надеюсь на это, — протянул Габриель. Он прислонился к хорошо отполированному буфету вишневого дуба. Хрустальные бокалы зазвенели. Графины с коньяком и изысканным виски практически не шевельнулись. Гейб, считавшийся самым нормальным братом из выводка де Винсент, кажется, еще не до конца проснулся. Одетый лишь в спортивные штаны, он лениво потирал подбородок и разглядывал качающиеся ноги. — Я позвонил Трою, — мрачно ответил Дев из противоположного конца кабинета. Он выглядел так, как должен был выглядеть глава семьи: старший сын, который теперь, очевидно, отвечал за всю династию де Винсент. Темные волосы аккуратно причесаны, подбородок выбрит, и, черт возьми, ни единой складки на льняных штанах. Вероятно, он, мать его, специально задержался, чтобы отгладить их. — Я рассказал ему, что случилось, — продолжит Дев. — Он едет. Люциан бросил взгляд на брата. — Это ты нашел его? — Я не мог заснуть. Встал и спустился сюда. Увидел, что свет включен, а он здесь. — Дев скрестил руки на груди. — Когда ты приехал домой, Люциан? — Какое это имеет отношение к происходящему? — Просто ответь на вопрос. Его рот медленно растянулся в понимающей ухмылке. — Думаешь, я как-то связан с текущим состоянием дорогого папочки? Девлин ничего не ответил. Он ждал. Хотя это было типично для Дева. Тих и так же холоден, как свежевырытая могила. Он был совсем не похож на Люциана. Совсем. Люциан закатил глаза. — Я понятия не имею, бодрствовал ли он и находился ли тут, когда я вернулся. Я вошел через собственный вход и был счастливо занят несколько иными делами до тех пор, пока ты мне не позвонил. — Я тебя ни в чем не обвиняю, — ответил Дев тем же тоном, который был ему хорошо знаком еще с их детства. — Уверен, даже намека не было. — Как случилась вся эта лажа? Их отец висел на потолочном вентиляторе на собственном кожаном ремне, стоившем шестьсот долларов, и Дев спрашивал Люциана, где тот был? Его пальцы замерли на ручке кресла. И тут он заметил красное пятно на своем указательном пальце и сжал кулаки. — А где были вы двое? Дев вскинул брови. Гейб смотрел в сторону. Покачав головой, Люциан неслышно хохотнул. — Слушайте, я не эксперт-криминалист, но выглядит так, будто он повесился. — Это не смерть по естественной причине, — заявил Гейб, и Люциан невольно задался вопросом, в каком криминальном шоу тот подцепил эту фразу. — Все равно будут проводить расследование. Особенно если нет предсмертного письма. — Он подбородком указал на чистый от бумаг письменный стол. — Хотя никто из нас его не искал. Дерьмо. Не могу поверить… Взгляд Люциана метнулся к телу отца. Он тоже не мог поверить. — Ты позвонил Трою? — Он сфокусировался на Деве. — Вероятно, парень устроит вечеринку. Проклятье, нам стоит это отпраздновать. — У тебя есть хоть капля приличия? — процедил Дев. — Ты серьезно спрашиваешь меня об этом, имея в виду нашего отца? Дев скрипнул челюстями, стараясь скрыть настоящие эмоции. — Ты хоть представляешь, что об этом будут говорить? — Разве что-то в моем выражении лица дает тебе основания полагать, будто меня заботит, что скажут другие? — мягко спросил Люциан. — Или, может, меня это хоть раз заботило раньше? — Тебя, может быть, и не заботит, но последнее, что нужно нашей семье, это очередные грязные пересуды. Их семье много чего не было нужно, но еще одно пятно на и без того не кристально чистой репутации вряд ли стоило беспокойства. — Может, нашему отцу следовало подумать об этом до того, как… — Он повел головой, указав подбородком в сторону повешенного. Дев сжал губы, и Люциан знал, что брату понадобился весь его самоконтроль, чтобы не отвечать. В конце концов, Дев годами практиковался в сдержанности, пока Люциан дразнил его. Дев ничего не сказал, просто обошел отца и вышел из кабинета, тихо закрыв за собой двери. — Я что-то не то сказал? — задумчиво спросил Люц, выгибая бровь. Гейб перевел на него невыразительный взгляд. — Зачем ты это делаешь? — Почему бы и нет? — Он безразлично пожал плечами. — Ты же знаешь, как он выходит из себя. В том-то и было дело, что Люц действительно знал, как выходит из себя Дев, но знал ли это Гейб? Он так не думал. Возможно, потому, что Гейб не хотел ничего замечать. Вновь уставившись на болтающиеся ноги, Гейб мрачно спросил: — Ты правда думаешь, что наш отец совершил бы такое? — Мне это кажется вероятным, — ответил Люциан, сконцентрировавшись на призрачно-белых руках, замерших во времени. — Он едва ли мог чем-то меня удивить, но повеситься? — Гейб поднял руку, пробежался пальцами по волосам. — Это не его… стиль. Люц был вынужден согласиться. Это было очень не похоже на Лоуренса: оказать им услугу и оставить всех в покое. — Может быть, это проклятие. — Ты серьезно? — Гейб беззвучно выругался. — Ты сейчас говоришь прямо как Ливи. Улыбка вернулась, когда Люциан подумал об их домработнице. Госпожа Оливия Бессон была для них словно второй матерью и такой же частью этого дома, как стены и крыша, но проклятая женщина была суеверна, словно моряки в бурную ночь. Улыбка пропала как сон. Гнетущая тишина повисла между ними, когда оба поняли, что смотрят на отца. Молчание нарушил Гейб, и говорил тихо, будто боялся, что его подслушают. — Я встал до того, как Дев позвонил мне. Мне показалось, будто я слышал что-то на верхнем этаже. Проклятый воздух застрял у Люциана в легких. — Я пошел наверх, но… — Его брат тяжело вздохнул. — Ты что-то планировал на завтра? Придется отложить все. — Почему? — Почему? — переспросил он с нервным смехом. — Ты не можешь покинуть поместье на следующий день после смерти отца. Люциан не видел в этом никакой проблемы. — Дев изойдет на дерьмо. — Дев даже не знает, чем я занимаюсь, — ответил он. — И, вероятно, даже не узнает, что я отсутствовал. Я вернусь на следующее утро. — Люциан…