— Хорошо. — Я прилетел на джете. Уверен, он может быть готов к вылету через час. Или тебе нужно больше времени? Я онемело качаю головой. — Столько достаточно. — Ты еще пользуешься услугами того водителя? — Пьера? Да. Ты хочешь, чтобы я его вызвала? — Не надо. Дай мне его номер, и я договорюсь обо всем сам. — Хорошо. В спальне я беспорядочно швыряю в чемодан одежду, сумки и туфли и собираюсь за считанные минуты. Готовясь закрыть за собой дверь, я замечаю на тумбочке деревянную фигурку совы. Из слабости поддаюсь искушению и позволяю себе подумать о человеке, который вечером будет ждать меня у себя. Мне становится больно. Так больно. Хочется плакать, но слезы не появляются. Я не заслуживаю их. Вот они — последствия моих действий. Во всей их ужасной красе. Беспощадная карма наконец-то настигла меня, и ее наказание будет суровым. Но я знала, что от расплаты не убежать. Больше не в силах смотреть на сову, я закрываю дверь. Ее щелчок за спиной звучит неумолимо, словно доказывая — это конец. Я делаю несколько шагов к гостиной, где ждут Уильям и Пьер, но на полпути передумываю. Я не могу. Не могу. Не могу. Развернувшись, я возвращаюсь за деревянной фигуркой — единственной вещью, оставшейся от прекрасного сна, который теперь стал всего лишь воспоминанием. Выходя с подарком Себастьена в чемодане, я прихожу к осознанию того, что вытолкнуть его из души будет все равно, что попросить солнце погаснуть. Это невозможно. Он проник мне под кожу, въелся до самого мозга костей, и, если меня сейчас вскрыть, то внутри вы увидели бы переплетенные части меня, Себастьена и Уильяма. Но я могу сделать ради своего мужа одну вещь: никогда не оглядываться и выбросить Себастьена из головы. Мое сердце кричит, что эта задача невыполнима, душа плачет… Но я остаюсь глуха. Я сделаю это ради Уильяма. — Готова? — спрашивает он, поднимаясь с дивана. Опустошенная, я молча киваю. Мы идем к выходу. Пьер открывает нам дверь, мы выходим. Я слышу, как сзади защелкивается замок, и этот звук — словно выстрел мне в спину. Я делаю шаг. Второй. Третий. — Подожди. Нет. Я не могу. Уильям оглядывается. На его лице замешательство. — Прости, что? — Мне надо… — Я разворачиваюсь. — Я должна попрощаться. Он хмурится. — С кем? Я трясу головой. И без объяснения ухожу. Отчаяние подгоняет меня, заставляет перепрыгивать через ступеньки, и наконец я оказываюсь на его этаже. Я даже не знаю, что собираюсь сказать. Но знаю, что должна увидеть его еще один раз. И может, попробовать объяснить… Я поднимаю руку и стучу, стучу… Но ответа нет. Ну же, Себастьен. Открой чертову дверь. Я снова стучу и жму на кнопку звонка. Давай же. Еще. Давай же. Еще. Ничего. Медленно-медленно свет начинает тускнеть, пока не остается ничего, кроме тьмы. Забавно, что сердце, разбившись на миллионы осколков, все равно продолжает биться в груди. Я жду минуту, другую, еще. Но Себастьен не подходит к двери, и его не привозит волшебное звяканье лифта. Перед глазами все расплывается. По щекам начинают течь слезы, а из груди вырывается всхлип. Я кладу на прохладное дерево двери ладонь и прижимаюсь к ней лбом. — Быть может, в следующей жизни мы встретимся снова и сможем быть вместе. Но что бы ни случилось, ты навсегда останешься моим единственным идеальным воспоминанием, моей единственной идеальной мечтой. Я люблю тебя, прекрасный мой человек. Я беру полминуты на то, чтобы взять себя в руки, и, вытерев слезы, спускаюсь обратно. Заметив меня, Уильям прячет телефон в задний карман и откашливается. — Все хорошо? — Извини. — Скользнув взглядом по Пьеру, я замечаю в его глазах понимание и печаль и чуть было не теряю остатки самоконтроля. — В соседней квартире очень мне помогли. Вот я и подумала, что должна… — я делаю вдох, — попрощаться. — С кем? — Он хмурит брови. — Может, мне тоже поблагодарить его? — Нет, все нормально. Это не он, а она. Та женщина, о которой я тебе говорила. Которая приглашала меня на вечеринку, — лгу я с ощущением, что меня вот-вот вырвет. Уильям, похоже, поверил мне на слово, и я с облегчением выдыхаю. — Когда мы вернемся домой, я попрошу своего ассистента прислать ей цветы. — Он берет меня за руку, и мы начинаем уходить от квартиры к лифту. *** Глядя в окошко на расплывающиеся пятна машин, я вспоминаю о подаренной Себастьеном картине. Отчаяние вызывает желание вернуться за ней, но уже слишком поздно. И тогда я наклоняюсь вперед и спрашиваю у Пьера, не сможет ли он зайти завтра в квартиру, забрать оттуда картину и отослать ее в Гринвич. — Конечно. — Огромное спасибо, — говорю я, ощутив взрыв благодарности к Пьеру. — О цене не волнуйтесь. Я переведу, сколько понадобится, на ваш счет. Он кивает и останавливается на красном сигнале светофора. Тут я вспоминаю о господине Лемере, и меня окатывает новой волной чувства вины. Я бросаю взгляд на сидящего слева Уильяма. Он разговаривает по телефону с пилотом, обсуждает детали нашего перелета. — Пьер, я хочу попросить вас об еще одном одолжении, — тихо говорю я, подавшись вперед. — Oui, madame. — Можете заехать к господину Лемеру, извиниться перед ним за меня и объяснить, что мне пришлось уехать домой? Пьер кивает, и я даю ему адрес цветочного магазина. — Вы не вернетесь в Париж? — спрашивает он. Наши глаза встречаются в зеркале заднего вида. Оцепенение. Немота. Пустота. — Нет, Пьер, — качаю я головой. — Думаю, не вернусь. Глава 24 Когда шасси самолета касаются взлетно-посадочной полосы аэропорта Уэстчестера, солнце уже два часа как взошло. Я откидываюсь в кожаном кресле и закрываю глаза, эмоционально опустошенная, словно вернулась с войны. Но пришел новый день — и новый шанс начать все сначала. Поэтому я беру себя в руки и запираю всю боль, все обиды, Себастьена, Париж в самом дальнем и глубоком уголке своего разума. Пока джет ведут к терминалу, я концентрируюсь на мокром асфальте, который покрывают радужные пятна бензина. Наконец самолет останавливается, и жизнерадостный голос пилота, объявляющий о том, что мы прибыли, выводит меня из транса. Уильям целует меня в лоб. — Дорогая, вот мы и дома. Я киваю и, проглотив комок в горле, заставляю себя посмотреть на него. — Да. За мое отсутствие наш дом остался нетронутым. Меня встречают те же картины на стенах. Те же большие колонны по краям ведущего к лестнице холла. Знакомые запахи дерева и лимона. Все точно, как раньше, и в то же время совершенно не так. Пока Уильям помогает мне снять пальто, я обвожу взглядом холл. Кажется, будто в последний раз я была здесь целую вечность назад. Когда его пальцы задевают мою шею, по моей спине бежит дрожь. Я сглатываю и на секунду закрываю глаза. Вдали от Парижа стало труднее не обращать внимание на реальность. Теперь каждый наш жест, каждая фраза — нерешительны. Тщательно взвешены. Осторожны. Вспомни все, что нас связывает. Мы ведь любили друг друга. И продолжаем любить. Ты причинил мне боль. Я тебе тоже. Прости меня. Ты тоже прости. Не отрекайся от нас. — Вэл… — шепчет он и, остановившись у меня за спиной, бережно обхватывает пальцами мои плечи.