— Скажи вслух. — Я усмехаюсь. — Хочу это услышать. Она закатывает глаза, но улыбаясь. — Потому что уже полюбила тебя. И люблю. Ты доволен? — Чрезвычайно, — говорю я с таким чувством, словно только что стал нобелевским лауреатом. Хочу было попросить ее продолжать, но тут во мне, словно граната, взрывается воспоминание о том, как я приехал домой и увидел, что ее нет. И тогда я задаю ей тот самый вопрос, который столько ночей мучил меня: — Почему ты не попрощалась? — Я хотела. Перед тем как уехать, я поднималась к тебе, но тебя не было дома. — Софи попросила меня посидеть с детьми. — Я вздыхаю, мое сердце осаждает печаль. — Если б я только… — Не надо. Не делай предположений. Этим ты только доведешь себя до безумия. Поверь мне, я знаю. — Она быстро целует меня. — Ладно, на чем я остановилась? А, да. Валентина рассказывает о том, как отреагировал Уильям, узнав, что она хочет работать. О том, как затем все пошло под откос, об услышанном и увиденном на приеме и о произошедшем потом у них в спальне. Когда она доходит до этой части истории, мне требуется вся моя сила воли на то, чтобы сдержать порыв прямо сейчас встать с кровати, найти этого никчемного говнюка и уничтожить его. Но ее взгляд успокаивает меня. Она берет мою руку, кладет ее на свою щеку. — Мне жаль, что я не была достаточно храброй, но по крайней мере из этого получилось что-то хорошее. Я наконец поняла, каким человеком в действительности является Уильям. Думаю, чтобы очнуться, мне было необходимо это увидеть. Иначе я бы, возможно, никогда и не вырвалась из его странного плена. — Она улыбается. — Так что теперь я свободна. Все кончено. По-настоящему кончено. — Мне все равно хочется убить его, — рычу я, недовольный тем, что ублюдок выбрался сухим из воды. — Не надо. Для Уильяма нет ничего важнее внешних приличий. Случившееся сегодня достаточно наказало его. — Она смотрит на меня. Долго-долго. — Боже мой, я так сильно люблю тебя. — Хорошо, — говорю я и выбрасываю Уильяма из головы. Ни ему, ни даже воспоминаниям о нем не встать между нами. — Потому что мне нужно очень много любви. — Да? — Она выгибает бровь, и в ее взгляде вспыхивает соблазнительный огонек. — А о каком конкретно количестве идет речь? — Ну, даже не знаю… — Я разыгрываю дурачка, беззастенчиво наслаждаясь собой. — Сыграем в горячо-холодно, чтобы узнать? — Вот это уже интересно… Но как ты планируешь… Она усмехается. Встает над моими бедрами на колени, и мой член при виде ее стройного тела, на котором остались следы моих губ, моих рук, моментально пробуждается к жизни. Валентина, посмеиваясь, наблюдает за мной, пощипывает соски, играет со своими грудями. — Горячо? Я откашливаюсь. — Пока непонятно. — Ах вот как? — Она ложится на мою грудь, опускается на мой член и начинает тереться о него своей плотью. — Горячо? — Теплее. — Я со стоном берусь за ее бедра, а она, эта дерзкая женщина со смехом в глазах, продолжает мучить меня. — Хм… — Она похлопывает пальчиком по подбородку, обдумывая свой следующий шаг. Потом поднимается, садится рядом с моими ногами, и мне хочется расплакаться, как чертову малышу. — А ну-ка вернись, хулиганка, и доведи начатое до конца. — Не-а. И тут все связные мысли улетучиваются из моей головы, потому что Валентина берет мой член в руку, подводит его ко рту и начинает лизать и посасывать головку. С моего языка слетает долгое, замысловатое ругательство. — Сейчас тоже просто тепло? — саркастично спрашивает она, задевая губами мой член. — Черт побери, женщина. — Я прикрываю ладонью глаза. — Ты хочешь убить меня. — Возможно, — хихикнув, отвечает она. — У меня получается? — Еще как. Она проводит по всей моей длине языком — медленно, заставляя прочувствовать каждую мучительную секунду. — Прости, я, кажется, не расслышала. Ты сказал, тепло или что? — Горячо, — выдыхаю я. — Горячо. — Я так и думала, — смеется она, а потом наклоняется и трахает меня своим ртом. Да, Боже, ты добр. Глава 32. Себастьен — Себастьен? Сонный, довольный после любви, я поглаживаю ее по спине. Она такая теплая, такая приятная. — М-м? — Расскажи мне о грозах. Мои пальцы замирают. — Почему они так воздействуют на меня? Валентина кивает. — Помнишь, что ты сказала о картине, которую я тебе подарил? Она хмурит брови. — Да. Что мне стало за тебя больно. — Ты уловила самую суть. Я посвятил ее женщине, которую очень сильно любил. Ее звали Поппи. — Ясно. — Она нерешительно кивает. — Можно спросить, что случилось? Я вздыхаю и притягиваю ее ближе, пытаясь ощутить ее всю. Больше, чем когда бы то ни было, мне надо знать, что она рядом. — Пьяный водитель поехал на красный. Она даже не дожила до больницы. — Помолчав, я сажусь, провожу руками по волосам. — Она была на четвертом месяце беременности. Валентина тоже садится и со спины обнимает меня. — Себастьен, мне так жаль… — В тот день лил сильный дождь, который, пока я ехал в больницу, превратился в грозу. Я должен был поехать с ней вместе, но что-то возникло, и мне пришлось остаться в Лондоне. На ее месте должен был быть я, Валентина. Я. В машину врезались с водительской стороны. Если бы за рулем, как следовало, сидел я, она была бы жива. Она заслуживала того, чтобы жить. Я отворачиваюсь к окну, замечаю, что рассвет окрасил небо в нежно-розовые, лавандовые и кремовые цвета. Глаза моей памяти переносят меня обратно в тот день. — Довольно долгое время я хотел просто умереть, чтобы перенестись к ним. В моменты прояснения я надеялся, что вот-вот проснусь от кошмара и увижу, что она спит рядом со мной. Я искал ее в своих снах, мечтая увидеть хоть что-то — улыбку, вздох или взгляд. Иногда мне везло. Потом наступало утро, а вместе с ним бесконечная боль. Подушка оказывалась мокрой от слез, а простыни покрыты тоской моего тела. Валентина обнимает меня сильнее и целует в плечо. Она не произносит ни слова, но этого и не нужно. Мне достаточно просто знать, что она рядом. Для меня это — все. — Я думал, что я не выживу. — Но ты выжил, и это самое главное. И она не исчезла. Ее память жива. — Отпустив меня, Валентина перемещается, садится верхом ко мне на колени и кладет ладонь мне на сердце. — Она здесь. И будет жить там всегда. — За что же мне так повезло с тобой? Она целует меня в кончик носа. — Думаю, этот вопрос стоит задавать мне. Я накручиваю ее волосы на ладонь и заставляю посмотреть на себя. — Поедем в Париж вместе со мной. Мой рейс через два дня. — Что? — Она несколько раз моргает.