– Тарин, не вешай это дело на себя. У меня разбегались мысли. – Ну как же не вешать? Ты прилетел сюда по работе. Я сцепилась с копами и попала на первые полосы. Похоже, что всякий раз, когда мне хочется что-то облегчить или найти себе место, у меня получается в десять раз хуже. Я пыталась усмирить мысли, бешено крутившиеся в голове. – Райан, я хотела одного: сделать тебя счастливым и при этом не поставить под угрозу твою карьеру. Пресса разорвет тебя в клочья… Мне невыносимо думать, что ты сегодня пострадал из-за меня. Ты даже не представляешь, как мне совестно. Я должна отойти в сторону. Я прошла в спальню и побросала в чемодан кое-какую одежду. – Что ты делаешь? – Собираю вещи. – Мы не уедем до утра. Я металась по комнате, без разбора хватая шмотки и чувствуя боль в ушибленном колене. Я знала, что если остановлюсь, то расплачусь, а мне не хотелось реветь в его присутствии. – Ты уже достаточно провозился со мной и потерял уйму времени, – пробормотала я убитым голосом. – Пожалуйста, прошу… Тебе пора собираться на премьеру. Райан изменился в лице: – Солнышко, у тебя еще где-то болит? Ты вроде как хромаешь. «Если признаюсь, он точно сорвет показ. Ну уж нет, только не из-за меня». Я постаралась отогнать боль. – Нет. Райан шагнул ко мне, выхватил из рук туфли и метнул в дальний конец комнаты: – Прекрати эти гребаные сборы! Я сказал, что не пойду без тебя, – что еще непонятно? Ты хочешь, чтобы я выкатился отсюда один, а потом вернулся и обнаружил, что ты сбежала? Я замотала головой, яростно отрицая его предположение. Я сомневалась, что во Франции найдется достаточно большой камень, чтобы заползти под него. – Думаешь, я мало тебя изучил? Не понимаю, с какой охотой ты примешь мученичество ради моего блага? Черт побери, Тарин. По-твоему, мне важна вся эта фигня? Не верю, что ты считаешь меня способным бросить тебя здесь после всего случившегося. – Райан швырнул в свой распахнутый чемодан кое-что из своих же вещей. – Хочешь уехать? Прекрасно! Поехали! Ближайшим гребаным рейсом мы улетим домой. Я повесила куртку обратно. Очередная вспышка его гнева испугала меня. – Я и не думала уезжать. – «Во всяком случае, так я тебе и сказала, как же!» – Но… чувствую себя распоследней дрянью из-за того, что втянула тебя во все это. Мне стыдно и горько. Струп стягивал мне нижнюю губу, напоминая, что внешне я пострадала не меньше. – Райан, я никогда и ни за что не поставлю тебя перед выбором между карьерой и мной. Никогда. Я подобрала с пола туфли. «Уму непостижимо, как он меня терпит!» – Что ты сказала? Я застыла. Никак не думала, что бубню вслух. – Ты сказала – «терплю тебя»? Я нехотя кивнула. Райан подцепил резной стул, ожесточенно дернул к кровати и скрестил на нем ноги. – Что ж, я услышал эту хрень. Пожалуйста, продолжай. Просвети, как это я тебя терплю. Здравый смысл подсказал мне, что это кончится плохо и незачем начинать. Мне лучше помалкивать. – Ну? Он постепенно терял терпение. Я тоже. Моя черная туфля-лодочка от Кристиана Лабутена полетела в чемодан и отскочила от крышки. Я была на таком взводе, что черт-те как обращалась с тысячедолларовой обувью, которую купил мне Райан. – Я лишь хотела взглянуть на куртку, и даже это обернулось катастрофой. Он огляделся: – Ты ее купила? Не вижу пакетов. – Нет, не купила. – Пошла по магазинам и ничего не купила? – Я потеряла пакеты, когда упала. Купила несколько сувениров, но все сгинуло в свалке. Райан сел прямо: – Сколько ты потратила? – Неважно, – помотала я головой. – Что значит – неважно? – Это моя потеря. Я пользовалась своей кредиткой, – сокрушенно промямлила я. – Господи Иисусе! Тар! – Райан встал и обошел комнату. – Где твоя сумочка? – зарычал он, расшвыривая вещи. – Зачем она тебе? – Я сдвинула куртку, чтобы достать ее. – Потому что теперь ты разозлила меня всерьез. – Райан выхватил сумочку, рванул молнию. Затем извлек карточку и изучил. – Вот это, – он поднял кредитку, – теперь мое. Для тебя она не существует. – Он посмотрел на другую, нашу общую, и затолкал обратно в кармашек. – Стой, погоди… Он вытащил из заднего кармана джинсов бумажник и спрятал мою кредитку: – Хрен ты ее получишь даже на бензин для твоей гребаной тачки. С этого момента ты будешь пользоваться только нашей карточкой. Он вел себя как шут гороховый. Я протянула руку: – Ну же. Отдай. Райан затолкал бумажник в карман и уставился на меня: – Ты хочешь носить это кольцо? – Что? – Я взглянула на руку. – Ты хочешь быть моей женой? Да или нет? Теперь он меня пугал. – Конечно, я хочу быть твоей женой, но… – Никаких «но». Да или нет, Тарин? Я расправила плечи: – Да. – Да – что? «Тьфу ты господи!» – Да, я хочу быть твоей женой. – Отлично. Тогда хорош придуриваться. Поняла? – Райан, ты же знаешь, что я… – Ты поняла? – повысил он голос. – Я больше не играю в эту игру, Тар. Вся эта хрень обеспечивает, мать его, особый стиль жизни, а потому будь добра соответствовать. Яего обеспечиваю. Язабочусь о моем достоянии. И если ты только дернешься к моему бумажнику и попытаешься забрать свою карточку, то, помоги мне Бог, я свяжу тебя к чертовой бабушке, запру в гребаном номере и запущу по кругу «Ганз энд роузес».