Я улыбнулась, гордясь своим будущим мужем. – Райан, ты понимаешь, что я просто вынужден спросить о том, что ужасно интересует буквально всех. Все эти слухи… Множество фотографий, запечатлевших тебя стоящим на столе… Пожалуйста, избавь наконец этих женщин от мучительной неизвестности и скажи: ты и правда помолвлен? Затаив дыхание, я инстинктивно впилась в подлокотники, ожидая ответа… Джимми нарушил уговор и спросил в лоб. Райан глупо ухмыльнулся, но выглядел в этот момент затравленно и виновато. На миг я решила, что он все выложит, как будто новости, тщательно хранившиеся в тайне, сорвутся с языка сами собой. Однако в следующее мгновение стало ясно, что момент упущен. – А разве когда-нибудь было по-другому? – увильнул Райан, стараясь говорить весело и непринужденно. – Скажем так: я очень-очень счастлив и переживаю прекрасный период в моей жизни. Аудитория отозвалась несколькими выкриками и хлопками, но дело было сделано, критический момент миновал. Ни слова о личной жизни и женщине, которой он поклялся в вечной любви на барном столе перед своими родителями, моими друзьями и толпой незнакомцев. Я нехотя выдохнула, физически ощущая разочарование, тысячами иголок впившееся мне в руки и грудь. «Почему он просто не?..» Джанелл виновато глянула на меня, откровенно сочувствуя. Я отвела глаза, не желая принимать ее сожаление. После всего случившегося, после публикации фотографий и спекулятивных статей о нашей помолвке я по-прежнему принадлежала к той его жизни, которая оставалась скрытой от публики. Глава 3. Расплата– Вау, – выдохнул Райан, вешая на спинку стула темно-серый пиджак, когда я вышла из спальни. – Что? – машинально откликнулась я. Я не вполне поняла, понравился ли ему результат: последние два часа меня беспрерывно красили, причесывали, завивали и поливали парфюмом, и теперь я казалась себе размалеванной до невозможности ходячей рекламой косметики. Я огладила лиф моего платья без бретелек, проверяя, все ли в порядке. Стилистка выбрала платье от Версаче – облегающее, из черного атласа и шифона, с тончайшими серебряными кружевами и высоким разрезом до бедра. Оно обтекало меня, как вода. Картину довершали каплевидный кулон с бриллиантом и такие же серьги. – Ты выглядишь сногсшибательно, – пояснил задохнувшийся Райан, для выразительности едва ли не по слогам выговаривая каждое слово. Его развязный тон и огонек в глазах сказали мне, что низменное желание раздеть друг дружку посетило не меня одну. Он был шикарно одет. Охватившая все мое существо жажда немедленно сорвать с него рубашку и провести языком по мускулистой груди заставила щеки вспыхнуть румянцем. – Ну как? – неуверенно спросил он, одергивая жилет. – Прилично выглядит? Я не впервые видела его в костюме, однако сегодня он был блистателен в сшитой на заказ темно-серой тройке от Армани. Я энергично кивнула, но думала в тот момент только о том, что совсем скоро на нем не останется ничего, кроме этой белоснежной сорочки. Не наглухо застегнутой, а распахнутой, дабы продемонстрировать каждый изгиб крепких мышц. Я поправила узел черного галстука и улыбнулась: – Ты выглядишь как самая настоящая кинозвезда. Райан взял мое лицо в ладони, ласково улыбнулся и поцеловал – нежно, как и всегда. Голубые глаза в обрамлении бесподобных длинных ресниц заглянули прямо в мои. – Я люблю тебя, – прошептал он. Я поцеловала его и ответила тем же, но на душе было тяжко. Весь день я боролась с хандрой, но так и не совладала с разочарованием, хотя любила Райана всеми фибрами души. Ладно, если уж быть совсем откровенной, он меня крайне разочаровал. – Эй! – окликнул Райан, взяв меня за руку, едва я отвернулась. – Что случилось? Я не хотела обсуждать причины своего огорчения накануне премьеры. Сейчас ему незачем в это вникать. Мама всегда говорила, что утро вечера мудренее. Возможно, со временем я взгляну на вещи иначе. Бо?льшую часть вечера я молила Небеса даровать мне прозрение. – Ничего не случилось. – Я изобразила улыбку в надежде рассеять его подозрения. – Врешь. – Он коротко усмехнулся, входя за мной в ванную. – Тар, по-твоему, я не знаю, когда ты расстроена? Ну же, Тар! Ты должна доверять мне. Райан притиснул меня к раковине и грудью налег на спину. Тепло его дыхания грело мне ухо. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я с трудом сглотнула, тронутая его заботой о моих чувствах, но не желая ими делиться, пока не разберусь в них сама. – Ты такая с прошлого ужина, но всякий раз, как я спрашивал, уходила от ответа. Поэтому больше не говори, пожалуйста, что все нормально. В чем дело? Он ласково поцеловал меня в обнаженное плечо. Я предпочла оградить его от своих переживаний. – Ничего важного. После поговорим. У тебя сейчас много дел. Райан обхватил меня руками и крепко прижал к себе: – Нет. Я не собираюсь ждать так долго. Мы обещали друг другу – забыла? Откровенность и честность. Я хочу знать, что тебя гложет, и выясню это прямо сейчас. Я молча смотрела на его отражение в зеркале. – Сию секунду, – велел он уже другим, приказным, тоном. – Я ждала, что на шоу ты кое-что скажешь, вот и все, – уступая его настойчивому требованию, призналась я и небрежно повела плечом, стараясь смягчить удар. – О чем? Я поежилась, боясь, что это кончится плохо. – О помолвке. Я решила… Раз уж ты ничего не сказал Джимми Коллинзу, то что-нибудь скажешь в «Ночной жизни», но ты и этого не сделал. Я стараюсь не уподобляться тем жалким девицам, Райан, но мне непонятно, почему ты не говоришь правду, когда тебя спрашивают. Я надеялась, что причины были не в том, чего я понапридумывала. Он смотрел мне в глаза добрых десять секунд, издал несколько характерных для него горловых звуков и только потом отпустил. Следующим номером явилось его фирменное «созерцание пола и потирание лба». Я отвернулась к раковине. С мужчинами приходилось вести себя исключительно осторожно, и это, черт побери, старо как мир. – Вот поэтому я не хотела говорить. Я знаю, Райан, что у тебя есть на то основания. Я просто… считала себя твоей невестой, но теперь невольно чувствую себя какой-то позорной тайной. Райан опустил крышку унитаза и сел: – Ты не позорная тайна, Тарин. И никогда ею не была. – Ты стыдишься меня?Он побледнел, как от пощечины. – Конечно нет! Как ты можешь так говорить? – Ты отрицал нашу помолвку на всех интервью и во всех программах. Я не понимаю почему – разве что Марла велела. Так что же мне думать? Прости, но ничего другого в голову не приходит. – И что я, по-твоему, должен делать, черт побери?! – рыкнул он, ударяя по бедрам. Я выдержала его взгляд, боясь, что он заподозрит меня хотя бы в мизерной попытке устроить ссору. – Я люблю тебя – всем сердцем. Я хочу быть твоей женой, твоим партнером. Хочу быть рядом во всех твоих переделках. Но я не знаю, как себя вести и какая мне отводится роль. Помоги разобраться, Райан. Помоги найти мое место во всей этой истории. Райан выдохнул, явно раздосадованный: – Тар, ты же видишь, что творится! Все эти несносные папарацци, гребаные таблоиды. Они отбирают у меня все! Все, что для меня свято! Как по-твоему, почему наша частная жизнь не может оставаться частной? Если я отдам им это, что у меня останется? Ничего. Я совершенно растерялась, но за смятением последовал гнев. – Может быть, мне и вовсе лучше сидеть здесь? Тогда я останусь частным делом, – пробормотала я, обращаясь к кафельному полу. – Нет. Даже не думай! Какое-то время я изучала свои кружева, а потом посмотрела ему прямо в глаза, умоляя о ясности. – Ответь только на один вопрос. Почему ты так поступил? Если ты не хочешь признать нашу помолвку, если это должно быть какой-то тайной за семью печатями, то зачем ты сделал мне предложение публично? – Ты не понимаешь. Коротко фыркнув, Райан встал, обошел меня и направился к двери. «Прекрасно! Как и все мои прежние. Проще свалить, когда разговор приобретает хоть малую остроту. Только так и не иначе. Уйти». – Ты прав. Не понимаю. Райан остановился на пороге и, к моему удивлению, буквально вцепился обеими руками в косяки. На миг он понурил голову. – Я промолчал у Джимми Коллинза, потому что эта скотина нуждалась в моем признании ради рейтингов. – Он развернулся и зашагал вдоль ванны – от душевой, выложенной ноздреватой плиткой под песчаник, до двери и снова обратно. – Тар, интимные подробности нашей личной жизни не подлежат публичному обсуждению. И я не позволю, чтобы кто-то на них наживался. Это наша жизнь и только наше дело. Я быстро втянула воздух, когда он замер передо мной. – Я занимаюсь кино. Этим я зарабатываю на хлеб. Если я иду на ток-шоу, то делаю это для разговора о моей работе и рекламы фильма. Там незачем выбалтывать секреты о нашей личной жизни. – Но едва ли не вся твоя жизнь открыта для публики. Я всегда считала, что это радость, когда люди собираются пожениться.