Я беру его руку, слегка целую кончик среднего пальца и провожу им по моей нижней губе. Рот Стефана немного приоткрывается, и его тело напрягается. Он выглядит болезненно. Я шепчу: — Позволь мне как-нибудь компенсировать это для тебя... Шериф. — Затем я подмигиваю и ухожу, оставив сестер дымиться от злости. «Ха-ха... Выкусите, шлюхи!» У нас с сестрами отношения любовь-ненависть. Мы любим ненавидеть друг друга. Мы похожи, у нас одинаковые взгляды на многие вещи, и мы очень близки. Мы любим друг друга до смерти, и, если кто-то обидит одну из моих сестер, он ответит передо мной. Или моим кулаком. Неоднократно. Я иду в уборную. Как только подхожу ближе, слышу, что кого-то тошнит. — Все в порядке? — кричу я. — Отлично! Фасолинке не нравится, что мама слишком много танцует. Бедная Тина. Я хихикаю: — Либо так, либо она привлекает внимание. Тина смеется: — Так же, как тетя Нат! Меня пробирает самый зловещий смех, который звучит как хохот старика. Тина смеется в кабинке, но ее быстро снова начинает рвать. Бедняжка страдает от токсикоза на протяжении всего дня. Я помню, что было так же, когда она была беременна дочерью Миа, которая умерла несколько лет назад. — Хочешь, я принесу тебе лимонад? — спрашиваю. Она стонет и отвечает хрипло: — Да, пожалуйста, милая. Прежде чем ухожу, я проверяю свое отражение в зеркале. Мне нравятся мои волосы. Они длинные и слегка волнистые. Раньше они были пурпурно-фиолетовыми, но недавно я окрасила их в ярко-красный. С моими пухлыми красными губами, зелеными глазами и пышными формами, меня легко можно ошибочно принять за Джессику Рэббит. И я люблю играть роль соблазнительницы. Я выхожу из туалета и направляюсь обратно в бар к моим «несчастным» сестрам. Они обе пялятся на меня: — Что это было, шлюшка? — выплевывает моя старшая сестра, Нина. — Да, он запал на тебя и теперь не вернется к нам, шлюшка! — моя младшая сестра, Елена, иронизирует. «Ах, чувствую любовь». Когда люди видят нас вместе, они могут сказать, что мы сестры. У нас разница в год друг от друга. Единственное, чем мы отличаемся, — волосы. Нины покрашена в блондинку, волосы Елены окрашены черным. Нина — парикмахер, у нее свой собственный салон в Кали. Я ненавижу то, что мне приходится платить за стрижку в Нью-Йорке, когда моя сестра — парикмахер. Елена все еще учится. Она хочет быть физиотерапевтом. — Успокойтесь, шлюшки. Было совершенно очевидно, что вы делали. Не надо унижаться, — отвечаю с ухмылкой. Любой, кто посмотрит на нас, увидит трех улыбающихся и мило беседующих сестер. Никто не догадается, о чем мы говорили друг с другом на самом деле. Каждая произнесла оскорбление с особой любовью. Уж я-то знаю. Нина улыбается и обнимает меня за плечи. — Он был полностью мой. Отвалите, ведьмы. Елена поддельно смеется и слегка толкает Нину: — О, пожалуйста, он не хотел тебя, Нина. Никто не хочет девочку с усами. Мы все смеемся и обнимаем друг друга за талии. Мы действительно любим друг друга. У нас просто странный способ выражения этого. Я шучу: — Может быть, мы должны следовать сестринскому правилу: «Если ты хочешь одну из нас, ты должен взять всех». Нина отвечает: — О, да, потому что одной шлюшки недостаточно. Ему нужны все три. Елена дразнит: — Конечно. Мы могли бы пригласить маму и папу в качестве зрителей. Все мы замираем на мгновение, а затем хмуримся и бормочем: — Фууу. Стефан подходит к нашей стороне бара, и я кричу: — Шериф, мне нужен лимонад. Невесту снова стошнило. Он вдруг останавливается, поворачивается, и лимонад появляется передо мной, как по волшебству. Я беру бутылку, целую своих сестер в щеки и иду обратно до туалета. Проталкиваю лимонад под дверь кабинки, и Тина кричит: — Ура! Больше никакого рвотного дыхания. Я хихикаю и спрашиваю: — Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, милая? Она сразу же решительно отвечает: — Нет! Нет ничего хуже, чем слушать, как кого-то тошнит. На самом деле, есть. Нюхать чужую рвоту! Я сдаюсь: — Хорошо, хорошо, мой телефон при мне, если я тебе понадоблюсь. Когда я выхожу за дверь туалета, кто-то врезается в меня сзади. Жестко. Я покачиваюсь и почти падаю, но сильные руки оборачиваются вокруг моей талии и крепко держат меня. Я внезапно чувствую головокружение. Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Вот черт. Узнаю этот запах. Я фантазировала об этом аромате. Мои веки трепещут, и я сосредоточенно смотрю на гаденыша. Дух смотрит на меня с решительным выражением в глазах: — Всё хорошо, красавица? Я ненавижу то, что люблю, когда он так называет меня. Всё еще в оцепенении, хриплю: — Ты хорошо пахнешь. «Аплодисменты мне. Браво». Моя спина прижата к его животу и груди. У него не такое телосложение, как у Ника. Дух более стройный, чем Ник, и почти такой же высокий и здоровый. У него худая подтянутая фигура пловца, хотя его бицепсы больше, чем у пловца. Светлые взлохмаченные волосы выглядят идеально уложенными, хотя он проводит рукой по ним каждые пять минут, а в смокинге с бабочкой он выглядит возмутительно красивым. Он отвечает хриплым голосом: — О, да? Мужчина наклоняется и зарывается носом в мои волосы. — Ну, я должен сказать, что ты тоже хорошо пахнешь, красавица. Я быстро выпрямляюсь и выплевываю: — Боже, почему ты такой мудак?! Прежде чем он может ответить, я ухожу. «Это было немного неуместно». Заткнись, мозг.