Да, фрейлина Элеоноры Кастильской была ее прабабкой. Почти сто лет тому назад она состояла в свите еще одной королевы-иностранки. Услышав перевод, королева кивнула и спросила, говорит ли Валери на ее языке. К сожалению, кастильский язык для нее такой же чужой, как ее язык — для королевы. Она покачала головой. — Могу лишь сказать «Добро пожаловать». Однако королева улыбнулась. Она протянула руку, почтительно коснулась броши на груди Валери и обратилась к стоявшему рядом священнику. — Королева хочет знать, не из ее ли страны ваша брошь? — перевел он. — Да, ваше величество. Она тоже приехала из Кастилии, — ответила Валери. Королева заговорила, отчетливо произнося каждое слово: — Мы… должны встретиться еще. Ее слова показались Валери благословением. — Надеюсь, ваше величество. Валери опустилась на колени перед герцогом — нет, королем! — почти не глядя на него; слова королевы задели ее за живое. Встала она, еще улыбаясь. Повернувшись, она оказалась лицом к лицу с рыцарем, которого уже видела раньше: он стоял по правую руку от герцога. Темные кустистые брови нависали над голубыми глазами; точеные нос и скулы были обветренными. Незнакомец, как и ее муж, похоже, больше привык к полям сражения, чем к парадным залам. Она вежливо кивнула и стала ждать. — Леди Валери, я сэр Гилберт Волфорд. — Вас прозвали Волком? — Ее улыбка увяла. Перед ней стоял человек, который послал ее мужа на смерть. Когда леди Валери повернулась к нему и их взгляды на миг встретились, он лишился дара речи. Наконец-то он разглядел ее как следует. Светлая кожа. Черные глаза… они стали другими после того, как она поняла, кто он такой. Что стерло ее улыбку и вызвало грусть — его семейная история или военная репутация? Не имеет значения. Она словно поставила перед собой крепкий, непробиваемый щит. По ее лицу невозможно было угадать, о чем она думает. До последнего времени Гил считал вдову женщиной, которая нуждается в защите. Теперь ему показалось: такая женщина, такая союзница стала бы ценным приобретением на поле боя. — Да, некоторые так меня называют, — не сразу ответил он. — Ваш муж служил в моей роте. — Знаю. — Она опустила глаза в пол. Неужели она снова погрустнела? Неужели заплачет? Гил поспешил продолжить: — Значит, вам наверняка известно, что атака, в которой он погиб, помогла снять осаду. Смерть вашего мужа была не напрасной. — Какое утешение! — Ее тон подразумевал совсем другое. — Он был достойным бойцом. Его гибель стала для всех ударом. Их взгляды снова встретились. Ее броня не упала. — Еще большим ударом она стала для меня. А, значит, она обвиняет его в смерти мужа. Что ж, она имеет на то полное право. — Мужчины на войне погибают, что бы мы ни делали. — Он знал, что война совсем не то, что о ней думают на родине. Гил достал из-под мундира мятый, грязный кусок шелка. — Вот что мы нашли на груди у вашего мужа, когда он погиб. Я решил вернуть это вам, чтобы вы знали, что он вспоминал о жене. — Он протянул ей шелковый шарф, который стал еще непригляднее, чем был, когда Гил нашел его на теле ее мужа. Леди Валери не поспешила взять шарф; наоборот, она попятилась, как будто у полоски шелка были зубы и ткань могла укусить. Гил взмахнул вытянутой рукой, желая поскорее освободиться от шарфа. — Неужели вы не хотите снова получить его? — Снова? — еле слышно прошептала она, потом подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Этот шарф не мой и никогда не был моим. Глава 2 Валери закрыла глаза, чтобы не видеть грязной, мятой полоски шелка. Вот лишнее доказательство того, как мало она значила для мужа. Сэр Ральф Скаргилл уплыл на войну прошлой весной. Пришла и ушла еще одна весна. Она не скучала по нему. Хотя она знала, что война идет плохо, никто не потрудился поделиться подробностями с женой рыцаря, а сам Скаргилл был не из любителей слать письма. Несколько месяцев назад герцог вернулся с войны, а ее муж — нет. Только тогда ей все стало известно… Точнее, ей так казалось. Потому что сейчас перед ней стоит мрачный человек по прозвищу Волк и протягивает ей шелковый шарф, который относительно недавно обнимал шею какой-то незнакомой женщины — она, несомненно, спала с ее мужем. Приходилось ли ей тоже прятать синяки? Даже если да, должно быть, он любил ту женщину, раз взял в бой вещь, которая напоминала о ней. У Валери он никогда не просил подарка на память. А она и не предлагала. Но стоящий перед ней мужчина, закаленный воин, прищурился, услышав правду. — А я думал… Ее кольнуло сожаление. Бедняга! Он лишь хотел утешить горюющую вдову, не зная, что она вовсе не горевала. Сэр Гил сдвинул брови, однако в его взгляде мелькнуло сочувствие. Придворные косились на них; кое-кто останавливался рядом. Валери отвернулась; до ее слуха донеслись обрывки разговоров. И без того плохо, что она заметила, как он потрясен. Ей не хочется видеть его жалость… как и чью бы то ни было. — Подождите! — хрипло прошептал он, хватая ее за руку; его пальцы оказались жесткими, горячими. — В чем дело? — Она нехотя повернулась к нему. Брошенная полоска шелка лежала у его ног. Валери с трудом удержалась от того, чтобы не наступить на нее. — Мне жаль, — сказал он. Наверное, он жалеет ее. Ему жаль, что он смутил бедную обиженную вдову. Она улыбнулась, чтобы успокоить его. Мужчине нельзя чувствовать себя смущенным. — Привычки моего мужа трудно назвать необычными. — Конечно, о таком не принято говорить. — А вы ни в чем не виноваты. — Виноват — что привез вам эту вещь… Я пришел к скоропалительному выводу и поспешил к вам. Таких ошибок командир совершать не должен. Она накрыла его руку своей, собираясь снять ее со своего плеча. Тепло его кожи было приятным. У мужа руки были холодными. Всегда холодными… Она поспешно отступила назад. Он не удерживал ее. — Не сомневаюсь, вы хороший командир и сделали все, что могли. А теперь, прошу вас… я должна… Валери ничего не могла больше сказать. Она знала одно: ей надо поскорее бежать от этого человека и его уверенности. Она успела заметить, что мятый шарф шелковый, а шелк — ткань недешевая. Была ли та женщина знатного рода? Или Скаргилл купил ей дорогую, редкую вещицу? Как бы там ни было, с подарком расстались ради того, чтобы он взял с собой в бой воспоминание о той женщине. Оглядываясь в поисках знакомого лица, Валери вернулась к леди Кэтрин, надеясь, что та не начнет донимать ее вопросами о Волке. Но внимание ее спутницы было приковано к герцогу Ланкастеру. После того как представили последних приглашенных, он спустился с возвышения. Кэтрин что-то сказала Валери, но по-прежнему смотрела в другую сторону: она не сводила взгляда с герцога. В ее взгляде читалась тоска. Она смотрела на него так, будто… Валери поспешила отогнать неуместную мысль. Нельзя всюду видеть измену и адюльтер только потому, что она узнала об измене покойного мужа. Несомненно, изменяют многие. Все мужчины ищут страсти за пределами брачного ложа. Жена не должна ожидать ничего, кроме супружеского долга. Она не ждала верности от Скаргилла, но никогда не думала, что его неверность так открыто выставят напоказ.