Он начал без всяких вступлений: — Герцог приказал мне жениться на вас. — Он говорил прямо и без всякого чувства. Однако его слова потрясли ее, как будто он проткнул ее мечом. Исчезли все надежды на независимую жизнь, даже на несколько недель передышки. — Но я служу королеве… — с трудом ответила Валери, как будто это могло ее спасти. — Она просила меня остаться… — И вы останетесь в ее свите, пока она того желает. Только до Пасхи, предупредила Ла Рейна. Кроме того, в Великий пост жениться нельзя. А потом? Она снова окажется в зависимости от мужчины. Валери помолчала, позволяя себе свыкнуться с мыслью. Она не должна ожидать самого худшего. Сейчас собирают войска и корабли, чтобы плыть в Кастилию. У стоящего перед ней человека много других обязанностей и нет времени, чтобы устраиваться в новом доме. — Значит, мы считаемся помолвленными… На какое-то время. — Нет. — Его лицо оставалось мрачным, как будто он видел не больше радости в их браке, чем она. — Мы должны пожениться до того, как я отплыву в Кастилию. Тем не менее она пока не услышала, когда именно они поженятся. Сколько у нее есть времени? Несколько недель? Несколько дней? Может, у нее осталось всего несколько часов свободы? — Когда? Когда состоится наша свадьба? Сколько у нее еще дней, когда она будет сама себе хозяйкой? — Через несколько недель. Война приближается. Очевидно, этот мужчина еще ни разу не был женат. Он понятия не имел о том, что ждет их впереди. — Но ведь необходимо сделать оглашение… — Ланкастер обо всем позаботится. Теперь она поняла. Спорить бесполезно. И откладывать тоже нельзя. Решение уже принято. От нее снова ничего не зависело — ведь власть принадлежит мужчинам. С застывшей улыбкой на губах она встретилась с ним взглядом и пробормотала те слова, которые он, должно быть, от нее ждал: — Конечно, для меня это большая честь, и я постараюсь угождать вам, насколько возможно… Ее ответ привел его в замешательство. — Вы станете моей женой? — неуверенно спросил он. Ей хотелось закричать: «Нет!» Они с сэром Гилом едва знакомы. Какой он — жестокий или добрый? Богат он или у него есть только кольчуга? И все же сейчас важнее другое: что известно ему. Он стал невольным виновником и свидетелем ее унижения. Ему известно, что муж изменял ей с другой женщиной. Он привез грязное и мятое доказательство ее несостоятельности как жены… Вдруг она вспомнила, что ей снова придется угождать мужу, и к ней вернулись знакомые страхи. Будет ли он, как Скаргилл, бранить ее за слишком маленькую грудь и слишком узкие бедра? Возненавидит ли и он самый звук ее голоса и будет ли постоянно приказывать ей заткнуться? И хотя она не сомневалась, что и этот мужчина когда-нибудь начнет искать другую, плохо, если она не понравится ему с первой же ночи, когда он ляжет к ней в постель. Он заранее знает, что она оказалась недостаточно хороша для первого мужа. И все же он спросил о ее согласии. Вопрос прозвучал неловко, но показался на удивление добрым. Как будто он притворился, что выбор все же остается за ней. Неужели он не понимает, что ей не дано выбирать? Она всегда хорошо понимала одно. Ни одна женщина не имеет права отказываться от брака. Поэтому, высоко подняв голову и делано улыбаясь, она кивнула: — Да. Я выйду за вас замуж. «Я выйду за вас замуж». Ее слов достаточно, чтобы удовлетворить церковное право. Это позволит ей называть его мужем. Он вздохнул, как будто после ее согласия самая тяжелая часть оказалась позади. — Значит, мы помолвлены. — Однако на его лице застыло неуверенное выражение. — Разве вам больше нечего мне сказать? Она кашлянула, пряча смех, который угрожал вырваться наружу. Жена не имеет права смеяться над мужем. Особенно если хочет сносного существования. Но ей показалось, что стоящий перед ней мужчина полон противоречий: он по очереди становится суровым, злым, добрым… а теперь он так же не уверен в будущем, как она. Ей нужно задать важные вопросы о земле и его родственниках, о том, где будут жить, когда поженятся. Правда, сейчас его ответы ничего не значат. Монсеньор Испании обо всем позаботился. Значит, быть по сему. Ей остается лишь склонить голову, прикусить язык и подчиниться его воле. — Что же дальше? — У меня есть обязанности перед герцогом, как и у вас перед королевой. Мы продолжим их исполнять. Валери кивнула так же сухо, как он, но на ее губах заиграла полуулыбка, как будто его ответ ей понравился. Она получала частичную, но сбивающую с толку передышку. — Но я должна познакомиться с вашими родными, перевезти вещи, устроиться в вашем доме, создать уют… — После того как она вышла за Скаргилла, у нее появилось множество дел: пришлось решать имущественные вопросы, заниматься усадьбой, отводить для него место в доме, который прежде принадлежал только ей… Все для того, чтобы готовиться к рождению ребенка, которое так и не наступило. — Ничего не изменится. — Он произнес последние слова как обет, а затем встал, считая разговор оконченным. Неужели он считает, будто все решено? Ничего не изменится? Сразу видно, что он никогда не был женат, иначе он бы понимал, что изменится все. Или, может быть, для него все действительно останется, как прежде. Только Валери снова придется в корне переиначить свою жизнь, чтобы приспособиться к новому мужу. Если у него нет своего дома, может быть, они поживут во Флореме, как жили они со Скаргиллом. Одна мысль об этом приносила утешение. — Я сама должна сказать королеве, что выхожу замуж? Как делаются такие вещи? Ее жизнь всегда была связана с отдаленным имением, а не с королевским двором. Сэр Гил пожал плечами. — Может быть, ей сообщит обо всем монсеньор Испании. Я не знаю, как делаются такие вещи. — Как вам угодно, милорд. — Не нужно так меня называть. «Милорд»… Скаргиллу такое обращение нравилось больше остальных. — Но ведь вы будете моим господином и повелителем. — Называйте меня как-нибудь иначе. — Волком? — Она позволила себе улыбнуться. — По-моему, «милорд» все же лучше. — Отец назвал меня Гилом. — Гил? — Яркое, сильное имя, его легко произносить. — Значит, быть по сему… Гил. Он неуклюже кивнул и встал. — Завтра я еду в Лосфорд по государственным делам. Приготовления к свадьбе обсудим, когда я вернусь. — Исполнив свой долг, он коротко поклонился. — Спокойной ночи, леди Валери. Сэр Гил выполнил задачу, как будто стряхнул с ладоней грязь. Уже успев отойти на три шага, он услышал ее голос: — Если уж мне надобно звать вас Гилом, тогда и я — просто Валери! Он оглянулся и удостоил свою нареченную сухим кивком, как будто всякое вмешательство было болезненным. Но потом он вернулся к ней, глядя ей в лицо. Забывшись от его взгляда, она встала со скамьи и шагнула в его сторону. Время замедлило свой бег. Ее пульс участился. Они стояли так близко, что она отчетливо видела его губы. Они казались мягче, чем она раньше думала. Один вздох, два, и они сделают еще шаг, коснутся друг друга, и потом… — Спокойной ночи, Валери. И он ушел. «Ничего не изменится». Хотелось бы ей, чтобы его обещание оказалось правдой. Глава 5 После того как Гил сказал вдове Скаргилла, что женится на ней, он поклялся себе больше о ней не думать. Ничего не получалось. Все два дня, которые ушли на дорогу до Лосфорда, он не думал почти ни о чем, кроме нее. В прошлом он редко оказывался столь неподготовлен к сражению. С мечом и щитом он чувствовал себя вполне свободно. Ни один человек не назовет его трусом. Он знал, как должен вести себя на войне благородный рыцарь. И готов был научить тому же своего сына. Значительно труднее оказалось усвоить придворные манеры, искусство ухаживать за благородной дамой. Он все время откладывал изучение этих правил, считая их не важными. И сейчас, когда пришло время просить руки такой дамы, он терялся, не зная, что сказать. Да, она согласилась стать его женой, хотя Гил не винил бы ее, предпочти она ему кого-то другого. «Но я должна познакомиться с вашими родными», — сказала она, как будто ни в чем не сомневалась и ничего не знала о его прошлом. Она в самом деле не знает, из какой он семьи? Если так, что будет, когда она все же узнает?