Гадать уже поздно. Она дала согласие. Вопрос решен. Он женится на ней и получит сына, о котором давно мечтает. Что же он оставит ребенку в наследство? Кастилия мерцала перед ним, как далекая звезда. Очутившись в одиночестве, он снова будет вспоминать о разноцветных внутренних двориках, расположенных так далеко от лестерских лесов. Его сын будет расти и воспитываться на жарком солнце, вдали от родины, от мест, где фамилия Бруэн считалась позорной. Когда впереди над узкой полосой воды, отделяющей Англию от Кале, показались зубчатые стены замка Лосфорд, он немного утешился. В Лосфорде он чувствовал себя дома больше, чем в своем родовом гнезде. Здесь он сделал первые шаги к искуплению. Одинокий мальчик из опальной семьи, он стал вначале пажом, а затем оруженосцем графа, одного из самых влиятельных людей в Англии. Прежде чем пасть на поле брани во Франции, граф выковал характер Гила и отточил его навыки. Посылать гонца не было времени, но стража издали узнала его цвета, и, прежде чем он спешился, во двор выбежали леди Сесили, дочь покойного графа, и ее муж. Они обнялись. — Как давно тебя не было! — воскликнула Сесили с мягкой укоризной — так могла бы обратиться к нему сестра. Ее муж, Марк, молча хлопнул его по плечу. Они обменялись быстрыми улыбками воинов. Прошло восемь лет с тех пор, как Марк после смерти графа продолжил его воспитание и научил новым способам носить щит и наносить удары мечом. В те дни казалось, будто Англия победила всех своих врагов. Гил был еще молодым неопытным рыцарем и больше всего боялся, что у него не будет случая доказать, чего он стоит в бою. Ложные опасения! Таких возможностей оказалось предостаточно. И за то, что он остался жив, он должен благодарить Марка… и покойного графа. Его провели в теплый замок, усадили у огня. За толстыми каменными стенами почти не слышны были завывания ветра. Поднесли чашу с вином, угостили жареным ягненком. Он смотрел в лица друзей и понемногу отходил, забыв о тяжелой дороге, грузе прожитых лет и неминуемой войне. Какое-то время он может просто наслаждаться тишиной и гостеприимством. Интересно, каково это — иметь такую тихую гавань? Будет ли вдова Скаргилла… Валери… улыбаться, увидев его, как улыбается Сесили, когда смотрит на Марка? — Я так рада тебя видеть! — вывел его из раздумий голос Сесили. — Когда же мы услышим, что ты женишься? — Она выжидательно подняла брови. Он откашлялся. Ему есть что ответить. — Герцог на этой неделе подыскал мне жену. — Слово «жена» еще казалось ему странным, непривычным. — Кто она? — обрадовалась Сесили. — Говори! — Она вдова. Я почти ничего о ней не знаю, — признался Гил. Неожиданно до него дошло: скоро он узнает о ней все. Запах ее кожи. Вкус ее губ. Спит ли она на боку или на спине. Правда, об этом ему сейчас совсем не хотелось думать. Сесили рассмеялась. — Ты хоть скажи, как ее зовут! — Валери. Леди Валери, вдова Скаргилл. — Он не впервые произносил ее имя вслух, но только сейчас представил, как часто отныне будет повторять его; и имя, и носящая его женщина теперь связаны с ним навечно. — Леди Валери из Флорема? — как ему показалось, с радостью переспросила Сесили. — Несколько поколений ее семьи жили в двух днях езды отсюда. — Ты с ней знакома? — Ему вдруг очень захотелось найти связь между своей невестой и Сесили, к которой он относился как к родной сестре. Она покачала головой. — Мы ни разу не виделись, хотя я знаю о ее владениях и о ее семье. — Ланкастер говорил, что она из благородной семьи. — Вот именно. — Сесили и Марк переглянулись; судя по всему, они понимали друг друга без слов. — И что она думает о… О твоей семье? — продолжила Сесиль. — Она не сказала. Его снова атаковали вопросы. Неужели герцог выбрал ее только потому, что она не может возразить? А может, она просто не знает о давних преступлениях, совершенных далеко от тех мест, где она жила? Если верно последнее, он сам должен ей все рассказать. Но тогда она, скорее всего, откажется выходить за него, он будет свободен… Гил выпрямился. Его разочарования мелки и не стоят упоминания. — Я приехал не поэтому. — Он поставил кубок на стол, мгновения покоя и тепла миновали. — Ланкастер готовится отплыть в Кастилию, а король собирает корабли, чтобы снова послать экспедицию во Францию. Лицо Марка посуровело. Очень быстро он тоже стал воином, готовым к борьбе. А Сесили? Она не такая, как большинство женщин; при упоминании войны на ее лице не проступил испуг. Лишь грусть, которая быстро прошла. — Разве не король Эдуард командует всеми армиями? Сесили слишком долго не жила при дворе. Она не знала, не могла знать, как ослабел король и как часто отсутствует в зале советов. — Не сомневаюсь, что Ланкастер советуется с его величеством и своим братом по поводу каждого принятого им решения, — слишком быстро ответил Гил. Можно подумать, армии по-прежнему ведут в бой величайшие воины Англии. Он вздохнул. Его друзья заслуживают того, чтобы знать все. — По правде говоря, ни король, ни его старший сын не чувствуют себя хорошо. — Это признание трудно ему далось. Ему показалось или Сесили и Марк в самом деле быстро переглянулись? Какую тайну делят они сейчас? Сесили выросла в этом замке, получила его в наследство и хранила его для Англии. Именно Лосфорд считался бастионом, призванным остановить любого, кто посмеет пересечь Ла-Манш. — Лосфорд готов, — сказала она. — Что нужно королю? — Корабли. Большие и малые суда. Даже рыболовецкие баркасы. Все, что может плавать. — А люди? — подал голос Марк. Он попал в Англию как французский заложник и остался из-за любви, обещав королю Эдуарду защищать побережье. Захочет ли он участвовать во вторжении на свою родину? Гил ободряюще взглянул на Марка. — Нет. Этого мы от тебя не ждем. Марк вздохнул с облегчением. Они заговорили о другом: сколько кораблей можно раздобыть немедленно, когда будут готовы остальные. Стало ясно, что экспедиция может начаться позже, чем думал король. — Примите мою благодарность, — сказал наконец Гил. — А также благодарность монсеньора Испании. — Кого? Быстро же он привык к жизни при дворе! Ему и в голову не пришло, что указы парламента не так быстро распространяются по острову. — Герцог Ланкастер принял титул после того, как женился на законной наследнице кастильского трона. Судя по выражению лица Марка, он считал новый титул Ланкастера довольно дурацким. В комнату вбежал маленький мальчик, но, увидев незнакомца, замер на месте. — Дени, — сказал Марк, — это сэр Гилберт Волфорд. Мальчик тут же расправил плечи, посерьезнел и поклонился в знак приветствия. Сесили улыбнулась с материнской гордостью. — Наш сын, Дени. — Она погладила мальчика по голове, взъерошила ему волосы. — Которому уже давно пора спать. У мальчика — сколько ему? семь? восемь? — были темные, как у матери, волосы, ее овал лица и решительный подбородок. Светло-карие глаза он унаследовал от отца. — Сэра Гилберта, — сказала Сесили сыну, — вырастил мой отец. Гил улыбнулся, стараясь успокоить мальчика. — Твой дедушка был хорошим человеком и великим воином. — В этом году мальчик должен нас покинуть, — с печалью в голосе произнесла Сесили. Его примут в другой семье, где он получит соответствующее воспитание. Как когда-то отец Сесили принял к себе Гила. — Кто будет его учить? — Мы еще не решили. Он вспомнил долгие годы учебы. Здесь, в замке Лосфорд, он вначале был пажом. Научился прислуживать за столом, читать стихи и ухаживать за боевыми конями. Затем, став оруженосцем, он учился держать сначала деревянный, а потом и стальной меч, чистить доспехи своего наставника… Лишь гораздо позже его самого посвятили в рыцари. — Может, отдадите его мне? Я с радостью научу его всему тому, чему учил меня его дед. Сесили и Марк снова переглянулись. Но не сказали «да». Гил пожалел о том, что спросил. Всякий раз, как ему казалось, что он чего-то достоин, ему напоминали о прошлом его семьи… Этот мальчик — наследник одного из самых громких английских титулов. И даже доброты Сесили по отношению к нему недостаточно, чтобы она отдала сына на воспитание такому, как он… — Напрасно я спросил, — поспешно сказал он, стараясь обернуть все в шутку. — Все равно я скоро ухожу на войну. — Мальчики не старше Дени будут сопровождать своих рыцарей — пусть не в бой, но все равно окажутся в опасности. — Ваш сын еще мал для того, чтобы воевать. — Ничего я не мал!