С Лейфом были связаны три самых больших проблемы. Первая заключалась в том, что он был против любых изменений, вторая – в том, что он был неприятным человеком, а третья – ему не нравилась Эллен. Она не только была неправильного происхождения, но и еще слишком молодой и неопытной, чтобы заслужить его уважение. По мнению Лейфа, четыре года в редакции – это ничто, а то, что она пришла из «Интернета», как называли веб-редакцию, только усугубляло дело. ТВ4 была ее первой настоящей работой. После окончания журфака Стокгольмского университета она год стажировалась на «Си-эн-эн» в Нью-Йорке, а потом устроилась на ТВ4 веб-редактором. А поскольку веб-редакция не являлась приоритетным направлением, руки у нее были относительно развязаны. Эллен предпочитала делать репортажи о нераскрытых убийствах, привлекших внимание убийствах, странных убийствах, т. е. обо всем, что имело отношение к убийствам. Ее работу заметил консультант, разрабатывавший для ТВ4 стратегию конкурентоспособности канала по отношению к сетевым стриминговым сервисам, и ему удалось убедить руководство новостной редакции перевести Эллен в «Новости». Здесь ее встретили далеко не с распростертыми объятиями. В редакции считали, что девушку взяли по чистой случайности или, скорее всего, она купила должность, поскольку носила фамилию Тамм и выросла в замке Эрелу в провинции Сёдерманланд. Эллен долго завоевывала доверие своих коллег, и, несмотря на то, что работала в редакции уже почти четыре года, по мнению Лейфа по-прежнему не умела правильно обращаться с полицейской информацией. Он вообще много чего считал. – Ты пропустила сегодняшнее собрание. Эллен подняла глаза от экрана и посмотрела на него. – Да, я была в Тумбе… – Пользуйся моментом, скоро твоим хобби-проектам придет конец. – Хобби-проектам? Он что, совсем с ума сошел? – Да, говоря словами Джимми, «теперь все будет поставлено с ног на голову», – сказал Лейф наигранно. Ему явно не нравился жаргон, которым бравирует новый начальник. Своей почти лысой головой он указал на Джимми. Джимми сидел к ним спиной и работал в программе «Excel». С тех пор как он пришел к ним неделю назад, он работал сутки напролет. Или для того, чтобы вдохновлять остальных на трудовые подвиги, или потому, что собирался проводить слишком масштабные преобразования. Не секрет, что количество зрителей неуклонно снижалось, а выпуски новостей стоили дорого. – Что это за общие фразы? На сконском диалекте это тоже нехорошо звучит. Едва можно разобрать, что он говорит. Мы станем командой единоличников. Впредь надо все будет делать самим, – продолжил Лейф, качая головой. – Раньше было лучше. – Да, и так было всегда, – заметила Эллен. – Что ты сказала? – Что раньше было лучше. И так было всегда. Лейф что-то буркнул в ответ. Он работал на ТВ4 со дня основания канала – а это более двадцати лет. Когда он появлялся в кадре, картинка становилась практически черно-белой. Лейф был способным журналистом, и такой опыт, как у него, приобретается только с годами. Это внушало большое уважение, и большинство сотрудников редакции им восхищалось. Многие непосвященные думали, что ведущие программ решают все. Но они ошибались. Лейф был неформальным лидером, но сейчас его позиции пошатнулись. Предыдущий начальник был лучшим другом Лейфа и следил за тем, чтобы у друга зарплата была выше, а привилегий больше, чем у его коллег. – Ну, я пошел. Спасибо за сегодняшний вечер, – мимоходом бросил Бенгт Магнуссон. – Ты завтра выходной? – спросил Лейф, поспешив за ним. – Ты слышал – они собираются сделать короче Голые факты? Что на самом деле происходит? Эллен обновила входящую почту, чтобы проверить, нет ли мейла от Уве, но кроме спама ничего нового не было. – Мы тут собрались в Риче попить пивка, пойдешь с нами? – крикнул Джимми, надевая пиджак. Все понятно – он чувствует, что вынужден спросить и ее. Эллен покачала головой. – Только не сегодня. Мне некогда. – О'кей. Тогда увидимся завтра. Несколько расфуфыренных девиц из редакции После 10 с хихиканьем побежали за ним. Лейф вернулся на место с вечерней газетой под мышкой и с чашкой кофе в руке. – Что, Джимми уже уходит? Не понимаю я этого парня. Он считает, что в новостях надо объявлять результаты Танцев со звездами. Куда мы катимся? – Он стал листать газету. Сделал глоток кофе. – А теперь он хочет, чтобы мы рассказали о девочке, которая сбежала. В чем смысл? Неужели мы станем заниматься такой ерундой? Эллен наблюдала за ним. – Разве не странно, что девочка шла на теннис, хотя корт закрыт на ремонт? Эллен обычно ходила на Королевский теннисный корт обедать, но последнюю неделю из-за ремонта корт не работал. Лейф пожал плечами. – И что значит «сбежала», что тебе об этом известно? Почему ты так говоришь? – Она встала так поспешно, что упал конторский стул. Лейф посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Может быть, она и правда не в себе? – Ты что, не понимаешь? Пропала маленькая девочка! Ты говоришь как полицейский и ни о чем понятия не имеешь. – Успокойся. Что это за подростковые выходки? – Он отвернулся к экрану. Эллен схватила в охапку свою одежду и положила компьютер в сумку. – Взяла полдня? – прокричал кто-то ей вслед, когда она быстрым шагом пошла к выходу. Коллеги засмеялись. Эллен стала спускаться в гараж. Получается, она одна понимает, насколько все серьезно? Хелена. 20.45 Она была в таком стрессе, что едва могла поднять руки. Мысли путались. Сделала ли она все, что должна была сделать мать? Прокрутила ли в голове все возможные сценарии? Что она упустила? Всех ли обзвонила? Родителей из теннисной группы, одноклассников. Но никто ничего не видел и не слышал. Никто. Не прошло и четырех минут, как Хелена опять взглянула на часы. Поднявшись по небольшой лестнице к крытому Королевскому теннисному корту, она встала под козырьком у входа, чтобы защититься от дождя, хотя какое теперь это имеет значение. Одежда насквозь промокла, ноги онемели, а пальцы превратились в ледышки. Где искать дальше, она не знала. Наверное, сейчас разумнее всего оставаться на месте, стоять там, где стоишь. Они с Харальдом ждали полицию уже целых пятнадцать минут. Почему они не позвонили раньше? Люкке отсутствовала почти четыре часа. Тучи нагнали сумерки, и на пустую парковку легла темно-синяя тень. «Закрыто. Ремонт» было написано на оранжевом листке, наклеенном на одну из стеклянных дверей у входа в крытый корт. Корт откроется через три недели. А сейчас двери заперты, а фасад спрятан за строительными лесами и защитным брезентом. Все напоминает заброшенную стройплощадку. За спиной Хелены находился лесопарк Лилль-Янсскуген и Северный Юргорден. Перед ней – Эстермальмский стадион. Хорошо знакомые места, где она обычно совершала пробежки, теперь казались ей черными дырами. – Люкке! – крикнула она изо всех сил, но шум машин с шоссе Лидингёвеген и удары ветра о брезент заглушили ее отчаянные попытки докричаться. Харальд стоял под дождем возле лестницы и смотрел на нее так странно, что она не могла истолковать его взгляд. – Не понимаю, – произнесла она. – Как ты мог так поступить? Как ты мог ее тут оставить? – Пожалуйста, ну сколько можно, я… У Харальда зазвонил телефон и, не закончив фразу, он достал его из внутреннего кармана плаща. Отойдя на несколько шагов, заговорил тихим голосом. Хлоя. Хелена взглянула на свой телефон. Кому бы позвонить? Даже если бы и было кому, сказать ей нечего. Она опять посмотрела на часы и перевела взгляд на залитый водой открытый корт. – Что сказала Хлоя? – спросила она Харальда, когда он закончил разговор, хотя за секунду до этого решила именно этот вопрос не задавать. – Давай не впутывать сюда Хлою. – Не впутывать? А не поздновато ли? – Хелена принялась искать в сумке никотиновые жвачки. Она бросила курить больше десяти лет назад, но по-прежнему испытывала большую потребность в никотине. Осталось две жвачки. – Не понимаю, где же полиция? – Она принялась жевать так яростно, что у нее почти свело челюсти. – Не могу взять в толк… Слова застряли в горле. На парковку свернула полицейская машина, и сердце у нее забилось сильнее. Всего лишь одна машина. А она думала, что будет несколько. Хелена проследила за машиной взглядом и, когда полиция остановилась перед ними на мощенной булыжником площадке, почувствовала, что не в состоянии все это пережить. Из автомобиля вышли двое полицейских в форме. Харальд двинулся им навстречу, Хелена шла за ним по пятам. – Я Харальд Хёёк, папа Люкке. – Он протянул руку и поздоровался с двумя довольно молодыми полицейскими. – А это мама Люкке, Хелена Хёёк, извините, Энгстрём. – Он положил руку ей на спину. Хорошо бы так было всегда, но он моментально опустил руку.