– И что? – Плохо все. Кто-то явно воду мутить. Сейчас мы можем насчитывать на тысячу, максимум две. Да больше все из бедных. У большинства же проблемы внезапные появились. Кто брата поехал хоронить, кто свата, кто еще кого. В неизвестном направление. Со стрельцами чуть лучше. От десяти тысяч по реестру в Москве сейчас стоит тысяч семь. Я уже послал за Тверскими да Владимирскими и прочими. Но и их будет немного. Тысячи три-четыре. Вероятно, оттуда еще несколько сотен поместных подойдет. – Когда сбор? – По середине будущего месяца. Как хляби застынут. – Немецкие роты? – Эти здесь. Жалование им платят исправно. Так и они в ус не дуют. Четыре роты по две сотни бойцов. На каждую по полторы сотни пикинеров и полсотни стрелков. – Резервные артиллерийские команды? – Две готовы. Под них две батареи 3-фунтовых «Единорогов» справили, пока ты в походе был. Учатся помаленьку. Картечью уже добро бьют, но гранат пока боятся. – Гранат, кстати, – заметила Марина, – наделали изрядное количество. Что простых, что картечных. – На оба калибра? – На оба, – кивнула она. – Андрей говорит – скорее «Единороги» развалятся, прежде чем удастся их все пожечь. – Кстати, про развалятся… – произнес Дмитрий и, потер виски быстрым шагом вернулся в кресло за столом. Ситуация вырисовывалась, в принципе, терпимая. Да, степняков очень много. Но и воины они плохие. Отбиться можно. Осталось понять, когда и как они пойдут. И готовиться, как следует готовиться, не тратя ни минуты попусту… Глава 2 29 ноября 1607 года, Москва Новости о продвижение противника, присылаемые голубиной почтой, отмечали на большой эрзац карте, нарисованной мелом на стене. С помощью флажков трех видов: татары, османы и казаки. Где кого заметили, там такой флажок и ставили. И чем ближе подходил враг, тем ярче становилась картинка: войска идут двумя колоннами. Западная колонна держала путь на Серпухов, восточная – на Коломну. Где конкретно находились османы – не понять. Они засветились только единожды, да и то – в районе Воронежа. А вот то, что в восточной колонне было много казаков – очевидно. – Думаю, – произнес Мстиславский, – Герай с Болотниковым что-то не поделили. Вот и идут разными армиями. – А чего тогда с Болотниковым идут не только казаки? Вон сколько татар мелькает. – Так не все татары готовы Гераю служить. Не всех он устраивает. Да и Большая орда ногаев, судя по всему, не захотела под Гераеву руку становится. – А османы, значит, вот тут идут, с крымчаками… – постучал пальцем Император по зоне движения западной колонны. – Значит там, – согласился Мстиславский. – Вряд ли они пошли бы под руку разбойника… Поколебавшись еще немного, решили выступать противнику навстречу. Двумя корпусами. Дмитрий должен был повести свой легион под Серпухов, где встретить Герая с османами. А Мстиславский – остальное войско под Коломну, так как армия Болотникова выглядела менее грозной и опасной. Дмитрия довольно сильно волновал сам факт разделения войск. Но он позволил себя уговорить Андрею Голицыну, Ивану Романову, Федору Шереметьеву и прочим. Да и Мстиславский не возражал. Все хором говорили, что, дескать, татары не будут сильно упорствовать. А потому, столкнувшись с заслонами, постоят, да и уйдут. А стрельцы в обороне сильны. Скрепят сани, засядут за них, и просто так уже не возьмешь. Зато предместья Москвы удастся сохранить. Да и вообще – несмотря на удручающие новости, они не рассчитывали увидеть под столицей совокупно больше сорока тысяч. Дескать, разгром при Молодях подорвал силы Крымского ханства. Почему нет? Если все советники в один голос это говорили, то можно и послушать. Тем более что против степи сам Дмитрий никогда не воевал. Мало того, так и вопросом интересовался этим только в общих чертах. Тем более что в историографии XX–XXI веков действительно встречались мнения, что битва при Молодях подорвала силы крымчаков. Однако эти благостные заверения не остановили Дмитрия в стремлении всецело усилить войско Мстиславского. Девять тысяч стрельцов, две тысячи поместного ополчения и пять сотен крылатых гусаров из бедноты. Они изрядно пощипали обширные трофеи Императора. Но государь не жадничал. Каждый стрелец, помещик и гусар получил свою кирасу и шлем. А стрельцы еще и новые, добрые аркебузы вместо пищалей, большей частью времен «царя гороха», ну, то есть, отца Дмитрия – Ивана Грозного. Полвека в таком деле – срок. Особенно сейчас, когда кроме банального износа не самых качественных изделий еще и прогресс изрядный накладывался. Также Мстиславскому достались две учебные батареи с дюжиной стандартных бронзовых 3-фунтовых «Единорогов» и шесть сотен наемной немецкой пехоты. Сила? Сила. Да еще какая! Особенно если сани скрепят, а стрельцы в шлемах и кирасах займут оборону за ними. Да при поддержке учебных батарей, обученных, впрочем, только картечью бить. Гранат они пока боятся. Кавалерия и «немцы» же в этом случае выступала просто приятным дополнением. Легион также преобразился за эти две месяца. Но тут нужно сделать важное отступление и пояснить, что откуда взялось. В самом начале февраля 1606 года Дмитрий согласился взять в жены графиню Марину Мнишек в случае, если ее отец в приданое пригонит в Москву пару сотен мастеровых. Разного толка. А еще за две сотни таких молодцов, он соглашался на выставление своей кандидатуры на выборы короля Речи Посполитой, коли они таки состоятся. Ежи Мнишек, рассчитывающий в случае победы Дмитрия стать фактическим наместником Великой, а возможно еще и Малой Польши, расстарался на славу. И уже к осени 1606 года в Москву прибыло четыре сотни мастеров из Польши, Богемии, Силезии и Саксонии. Настоящих мастеров среди них было очень мало. Да оно и не удивительно. Откуда их столько взять? Однако ругаться с тестем Дмитрий не стал. Даже эти «кадры» были большой пользой и выгодой для державы. Незадолго до того, в конце 1605 года, в Ивангород англичане пригнали три флейта, забитых пиратским неликвидом – отказниками-ремесленниками, за которых никто не хотел платить выкуп. Им путь был только один – на рынок рабов. Но и там за них много не выручишь – низкий уровень мастерства. Однако Дмитрия они вполне устроили. На фоне острой нехватки любых хоть сколь либо квалифицированных рук – они стали манной небесной. Таким образом, к октябрю 1606 года в Москве внезапно появилось около тысячи разной степени «рукастости» ремесленников наиболее ходовых направлений. Огромный ресурс! Превышающий в несколько раз совокупно все то, что имелось на Руси до того. И Дмитрий постарался реализовать эту возможность с размахом, запустив потихоньку несколько важных производственных направлений. Кое-что удалось запустить достаточно быстро. Например, пудлингование чугуна или тигельную выплавку стали. А что-то потребовало больше времени и усилий. Так, например, лишь к лету 1607 году удалось полностью переоборудовать Московский монетный двор, реорганизовав технологию и номенклатуру производимых монет. Плавили металл в тиглях, дабы получить заготовку с нужной пробы. Разливали по стандартным заготовкам. Передавали в прокатный цех, где рабочие, крутя педали, прокатывали эти небольшие заготовки в полосы. Дальше кривошипные механические прессы с ножным приводом вырубали из лент круглые заготовки. Следующие кривошипные прессы – чеканили. А под финиш – монеты прокатывали на гуртовальной машинке. И вуаля! Монета нового типа, вместо старых проволочных чешуек, готова. Ясная, четкая чеканка, приятный вид да гурт с насечкой, защищающий от обрезания и истирания изображения. А главное, несмотря на кажущуюся сложность, стоимость и трудоемкость получения монеты ощутимо уменьшилась. Да и требования к индивидуальному мастерству тоже упало, не говоря уже о высоком уровне повторяемости качества. Все станки, примененные на обновленном Монетном дворе, были чрезвычайно просты и примитивны. Ремесленники сами их и изготовили с нуля по одним лишь пространным описаниям Дмитрия. Впрочем, он вообще редко где стоял над душой, позволяя людям работать самостоятельно. Направлял, подсказывал, корректировал, давал грамотно сформулированные задания, но не более. Иначе и нельзя. Он один – задач много. Такие же малые производства были развернуты по многим другим направлениям. Мелованная, гладкая, плотная писчая бумага с листами стандартных размеров. Листовое прозрачное оконное стекло, катаное на валах. Небольшие зеркала на основе этого листового стекла. Сапоги с крепкой подошвой и твердой номенклатурой размеров. Парусина большой ширины полотна, выделываемая на механическом станке. Стандартные фургоны. Крепежные метизы: гвозди да скобы из железа. Топоры, пилы, косы, вилы, лопаты, кирки и ломы различные. Литые чугунки да печные колосники. Доски пиленые, калиброванные, а вместе с ними и брус, и рейки. И так далее. Пусть и в небольших объемах, но очень многое стало производиться в «дикой Московии», да качеством не хуже, чем в Западной Европе. А местами и лучше, ведь внутренний рынок Руси был крайне слабым, Императору же требовались деньги. Не одним же грабежом соседей жить. Налоги и пошлины Дмитрий кардинально ослабил, чтобы страна вздохнула и поскорее вышла из тяжелого экономического кризиса. Убрал внутренние таможни, что опять-таки снизило поступление денег… ударив не только по казне, но и по местной аристократии, живущей с этих поборов. Вот и приходилось искать пути и варианты. Чем не выход? Разумеется, на фоне всего этого разнообразия Дмитрий не мог забыть войско. К осени 1607 года действовало уже две пудлинговые печи, которые выдавали почти тонну хорошего железа в сутки. Что позволило наладить какой-никакой, а прокат железного листа с приводом чугунных валов от упряжки лошадей на вороте. Само по себе – прорыв для начала XVII века. Но Дмитрий пошел дальше и, введя стандартные размеры для предельно простых кирас и шлемов, реализовал холодную штамповку заготовок. Медленно и непросто с помощью винтовых прессов и чугунных пуансонов. Брак достигал шестидесяти процентов из-за разрывов и прочих дефектов. Однако это все равно было прорывом, кардинально ускорив, упростив и удешевив изготовление стандартных доспехов. В нагрузку к штамповке шла цементация в ящиках с порошком березового угля и закалка. Так что, кирасы и шлемы получались не только дешевыми, но и вполне приличного качества. Вот в них-то легионеры и переоделись. Все. Даже рейтары и егеря. Это навело немалый порядок в снаряжение и вооружение легионеров. Как такового улучшения боевых характеристик это не принесло. Но избавило от «трофейной зависимости» в плане защитного снаряжения. И излишней пестроты снаряжения. Артиллерия тоже обновилась. Андрей Чохов всю весну и лето экспериментировал с предложенной Дмитрием «бутылочной» формой «Единорогов», отлитых по методу управляемой кристаллизации. Делал опытные отливки. Стрелял. Проверял. Переделывал. Отливал заново. Иными словами – был полностью поглощен исследовательским проектом. Как следствие – к осени он уже смог более-менее подобрать геометрию новых орудий. Масса – та же. А вот живучесть радикально выше из-за более грамотного распределения толщин и предельной минимизации паразитных элементов, то есть, украшений. Вот Дмитрий и заказал ему отлить заново стволы всех 3- и 12-фунтовых «Единорогов» легиона по готовым формам. Уж больно много они стреляли в летнюю кампанию. Мало ли что произойдет? Очень не хотелось бы получить разрыв ствола в разгар. С фургонов сняли колеса, заменив кованными железными полозьями. Поход не предстоял долгий, поэтому общий объем перевозимого имущества существенно уменьшилось. Убрали штурмовые принадлежности. Увеличили общее количество фургонов. Поставили орудия и зарядные двуколки на полозья. Ну и так далее, и тому подобное… Глава 3 15 декабря 1607 года, окрестности Серпухова Быстро добравшись до Серпухова, Дмитрий встал лагерем в наиболее удобном месте недалеко от его стен. Все-таки город небольшой и набивать в него четыре с гаком тысячи строевых да еще с тыловыми службами – не лучшая идея. И местным жителям на голову сядут, ибо подходящих жилых площадей просто не было. И в случае необходимости быстро не выступят, учинив давку и столпотворение. Поэтому лучше так – в поле. Стояние длилось вот уже неделю. Появились татары. Рейтары выступили на рекогносцировку всей сотней и в спонтанной стычке перебили большую часть замеченного отряда. Остальные энергично отступили куда-то. Только копыта сверкали. И все, как отрезало. Странно. Очень странно. Однако 15 декабря тыловой разъезд, обеспечивающий дальний периметр, заметил довольно крупный отряд всадников. Сблизились. Оказалось крылатые гусары во главе с раненым Мстиславским. – Что случилось? – Всполошился командир разъезда. – Нас разбили, – хмуро произнес князь. – Нужно доложить Государю. Веди. Меньше чем через час добрались до лагеря. Лошадям отсыпали овса, передав на обиход. Гусарам выдали горячей еды и травяного отвара. А Мстиславского пригласили к Дмитрию в шатер, чтобы он покушал уже там, докладывая. Старому князю было сложно сдерживаться и есть без излишней спешки. Все-таки двое суток без еды. Поэтому Дмитрий позволил ему немного насытиться. После чего потребовал рассказа. И чем больше тот говорил, тем сильнее Император хмурился, ибо дела принимали какой-то кошмарный оборот. Сюрреалистичный.