– Да. – Понял, как, а главное, сколько они шли до Москвы? – Так седмицу, не больше. До Коломны-то не далеко. – Все так. Недалеко. Так вот беда – шли они не маршем, а как могли. Обоз-то Герай взял. А им пришлось как-то пропитание искать. Кого не начну расспрашивать – все больше по деревням окрестным, да селам блуждали, медленно пробираясь к Москве. Три-четыре седмицы – вот минимум то время, что они шли. – Допустим. И что с того? – А то, что Герая под Москвой до сих пор нет. И где он – мы не знаем. – Как и где Император. – Верно, – кивнул Патриарх. – Возможно, он сейчас его уже разбил или вьется, изматывая боями. Нам того не ведомо. Известно только то, что каким-то образом он удерживает Герая от продвижения на Москву. А значит, жив – здоров и легион его цел. Ну, насколько это возможно. Во время Ливонской кампании он тоже никому и ничего не говорил до самого его завершения. Мы здесь узнали о том, что он побил шведов на Валдае, когда он уже Ригу взял и безобразничал в Балтийском море. – Так ты хочешь Москву без защиты оставить? – Прищурился Василий. – Если его разобьют, куда Герай придет? Сюда. Кто ему отпор будет давать? – Куда придет? Так в Москву. – Вот о том я речь и веду. – Не о том ты говоришь и не с тем, – холодно произнес Патриарх. – Ступай к Государыне-Императрице да предложи возглавить оборону города. Она баба толковая. Не откажет. – Она – баба. – Баба, помазанная на Императорский престол. Она законный соправитель Дмитрия. Ей и решать. Василий Шуйский раздраженно посмотрел на Иова и, ничего не говоря, вышел. Глава 3 18 января 1608 года, Москва Василий Шуйский, уйдя от Патриарха, начал истово работать с электоратом. Соус был один – подготовка к защите Москвы. К Марине он так и не зашел, демонстративно ее игнорируя. Однако про Дмитрия отзывался в самом лучшем ключе. Дескать, пока Император из последних сил сдерживает татар, мы здесь прохлаждаемся. Он выигрывает нам время, чтобы подготовиться и защитить город. А мы? Ну и так далее. Таким образом, он выступал, позиционируя себя как сторонника и сподвижника Дмитрия, завязывая на себя тех, кто тяготел к Императору, но не хотел подчиняться женщине. Марина не вмешивалась. Да и что она скажет? Он ведь про нее ни слова дурного на людях не говорил. Просто игнорировал, будто бы ее и нет. Ей оставалось только нервничать, готовиться к какой-нибудь каверзе и пытаться связаться с мужем. Голубиная почта практически не работала. Зная о том, что в городах Руси практикуется связь голубями, Герай привез из степи с собой много хищных птиц. Поэтому, сообщения из городов могли уходить только первые полдня – день. Потом связь прерывалась практически полностью. Разгром его войска привел к тому, что под Серпуховом, а потом и под Коломной на свободу попало много хищных птиц. Как итог – голубиную почту полностью парализовало, нанеся огромный урон птичьему поголовью. Поэтому Императрица сидела в неведении и утешалась только словами Патриарха, указывающего на слабость позиций Шуйского. Широкой массе горожан же это было малоинтересно. Они знали только одно – от Дмитрия ни слуху, ни духу, и где-то под Москвой бродит огромная армия степняков. А потому начинают сплачиваться вокруг весьма харизматичного лидера – Василия Ивановича Шуйского. Его палаты стали стихийным клубом по интересам. Сюда приходят помещики, стрельцы и прочие. Обсуждают обстановку, делятся страхами и треволнениями. Кремль и Императрица автоматически оказались в естественной изоляции. Шуйский специально старался нивелировать их значение. Императрица же попросту не может ничего предпринять, ведь формально он не только не вредит, но и, наоборот, о благе ее печется. Тем более, что уже через пару дней он обрел такую популярность, что приказ его арестовать его стал практически невозможным к исполнению. Возможно, Марина бы и решилась на это, если бы твердо знала, что с ее супругом и его армией все в порядке. Однако, она того не ведала. А потому боялась, что татары действительно ворвутся в Москву. За себя… и за сына. Однако разговоры в «клубе Шуйского» очень быстро приобрели весьма опасные настроения. Помещики жаловались на свою нелегкую судьбу. Дескать – денег нет ни на что. Чуть ли не на подножный корм перешли. И то ли еще будет! Они просто в ум взять не могли, чем они перед Государем провинились и за что он их так унижает. Честно же службу несли. Стрельцы же, которых Дмитрий напрямую пока не прессовал, тоже стенали. Ведь он стал устраивать им регулярные смотры и, если что не так – делал либо предупреждение, либо разжаловал из стрельцов. За дело. Неприятно, но все понимали, что не самодурство. Их волновал другой вопрос – почему он новых стрельцов не верстает? Ведь если так пойдет, то лет за пять-десять от стрельцов останутся одни воспоминания. И так далее. И тому подобное. Люди ворчали и недовольно перемывали косточки делам недавним да многим уже нелюбимому Земскому собору. Ведь установил такие неудобные правила. А Василий Шуйский с умным видом кивал, да поддакивал, местами соболезновал, истории всякие из славного прошлого рассказывал, да и вообще всячески располагал людей к себе. Дескать – он их понимает и согласен. Но что он может? Сам вон как пострадал. Эх-эх. Судьба его тяжкая! Глава 4 23 января 1608 года, Москва Марина ковырялась в документах текучки, когда в ее кабинет вбежал слуга. – Государыня, – там к тебе люди пришли. – Люди? – Удивилась она. – Так помещики, стрельцы да бояре. Тебя хотят увидеть. – Командир преторианцев уже знает? – Да, Государыня, – ответил за слугу один из офицеров преторианцев, заглянувший следом. – Все на позициях. Оружие заряжено. Я и мои люди будем сопровождать вас. – Хорошо, – кивнула Марина, вставая и принимая от служанки шубу. Медленное продвижение по переходам царских палат. Несколько постов охраны с подтянутыми дежурными. И вот дверь на невысокий балкон для публичных бесед. Он позволял смотреть поверх толпы, но не был слишком высок, дабы не сильно напрягать голос. Преторианцы открыли дверь. Пара вышла вперед. И Марина с легким трепетом последовала за ними. «Шуйский. Конечно Шуйский» – пронеслось у нее в голове, когда она взглянула на «людей», что пришли к ней. Впрочем, князь стоял с постным лицом. – Василий Иванович, – произнесла Императрица. – Что привело тебя ко мне? – Грустные новости, Государыня. – От Серпухова пришли видаки. Нет больше супруга твоего. Пал в бою. Мстиславский остатками легиона командует, сдерживая натиск Крымского хана и его союзников. Марина побледнела, заиграла желваками и стиснула парапет балкона с такой силой, что пальцы едва не свело. Пауза затягивалась. Наконец, собравшись с мыслями, и поборов эмоции она поинтересовалась: – А что за видаки? Легионеры? – Нет, Государыня. Стрельцы. Те, что от Коломны к легиону отступили. – Стрельцы? – Неподдельно удивилась Марина. – И что же, стрельцы с легионом вместе воевали? – Так и есть, – кивнул Шуйский. – А покажи мне тех видаков. С тобой ли они пришли? – Как есть со мной. Эй! – Окрикнул кого-то в толпе Шуйский, и, не медля, вперед вышло несколько угрюмых личностей. – Они? – Они. – И долго ли вы воевали с легионом? – Обратилась к ним Государыня. – Так седмицу с гаком. Марина еще больше удивилась. А потом начала задавать вопросы разные. И чем больше те говорили, тем яснее становилось – легион они видели издалека и понятия не имеют о том, как и чем он живет. – Ясно, – подвела итог Марина. – И что же ты хочешь, князь? Просто печальную весть и сам принести мог. Зачем людей привел? – Герай под Москвой. Скоро дожмет легион и на нас пойдет. Оборону крепить нужно.