Глава 20 Как не болела — но, все-таки она умерла! Старая история России закончилась прямо на моих глазах! Теперь она не будет прежней! А вот какой она окажется — зависит в огромной степени именно от меня! Вот и Николай Второй — как не тянул даже не с роспуском четвертой Думы, а именно с законом про иностранных агентов влияния, а все-таки выпустил его через час после своего указа о роспуске депутатской банды. Без такого шага он свои законы и указы должен с Думой согласовывать, а это теперь просто невозможно. Да и времени совсем нет кого-то там уговаривать, объяснять и вразумлять. Тем более, смысла тоже нет никакого, большинство в Думе занимает позицию крупного капитала, а ему нет никакого смысла от большой войны уклоняться и рушить давно налаженные связи с английскими и французскими предпринимателями. Наоборот, все предвкушают войну, гигантские прибыли, новые купленные дворцы на французском побережье и через своих депутатов стараются приблизить ее как можно вернее. Надежды и чаяния у всех абсолютно разные и никак трепетную лань в одну упряжку с раком не поставить. Никак интересы крупного капитала не привести в соответствие с государственными, нечего и стараться. Поэтому только насилие в форме государственного самодержавного строя к призывающим славно повоевать за братьев-сербов и врезать всем врагам не жалеючи. Про призывы к войне в указе тоже сказано и срок, пусть и небольшой, справедливо отмерен, который можно заменить, отправившись добровольцем на эту же войну. Чтобы было не так повадно рубахи на трибуне и в прессе рвать, ратуя за спасение братьев-славян на Балканах. Да, добровольцев сдерживать нельзя, пусть едут, все меньше решительных людей в стране останется и сербам морально помогут. У австрияков армия пока не сильно большая, но, сербам при поддержке немцев они быстро накостыляют. Придется братушкам пожить при австрийской оккупации, как в той реальности случилось. Свои бы проблемы, назревающие в стране начать решать, а не лезть в чужие неприятности. Наверно, на Николая Второго именно такое отношение с полным непринятием никаких аргументов депутатами так сильно подействовало при личном общении с ними. Вся эта безудержная ярость отчетливо показала, что никакого смысла в разговорах и обсуждениях точно нет. И пока разгонять эту Думу от греха подальше, пока стрелять не пришлось. Я, например, чего-то такого и ожидал, что увидел и получил по итогу в Таврическом дворце, поэтому и не пытался перекричать горлопанов в зале дворца. Просто вышел, послушал пять минут беснующуюся толпу, уже здорово разогретую, даже купол поставил на всякий случай, потом просто ушел с трибуны. Поэтому, узнав от самого императора, когда он отправит свой указ о роспуске в министерство юстиции, сразу же послал своих людей, чтобы они послушали, что будут кричать интересующие меня депутаты и с кем из коллег они будут в комнатах закрываться. Больше всего — именно второе меня интересует, потому что они сами точно знают, кто и на кого работает, поэтому собьются в группы по интересам своих хозяев сначала. Все обсудят, что им поручено спонсорами между своими и только потом выйдут на общую демонстрацию протеста против царского абсолютизма. Терещенко там с компанией, Керенский, Милюков и Родзянки всякие, ко всем ним особое внимание требуется от комитета. Потом быстрая изоляция и серьезные разговоры со следователями. Может, еще в Финляндию поедут, чтобы там побуянить и привлечь к царскому беспределу внимание очень теперь внимательной мировой общественности? Очень внимательной именно к словам императора, как-то так очень быстро сказанным в защиту потерявшей наследника престола австрийской империи. Что сербы виноваты однозначно и говорить больше не о чем. Сказано уверенно и с полным самообладанием. Не должен он такого по замыслам кукловодов ничего произносить! Да и знать точно тоже еще ничего не может, откуда у покушения ноги растут! Должен в ловушку лезть и народ свой за собой в нее тащить! Однако, мы с ним все знаем и поэтому начинает откручивать руль корабля под названием «Российская империя» в совсем другую сторону бытия. Главное, в нашем случае поворот «оверкиль» не устроить сгоряча. Поэтому депутаты и бьются в падучей, уже поступили им срочные и обязательные к исполнению приказы из посольств наших очень дружественных союзников. Французы до смерти боятся остаться один на один с немцами, хорошо помня суровые итоги прошлой войны. И хорошо зная, какая у германца сильная, обученная армия с хорошими генералами. Высшее командование у них тоже сильно хромает, как и у нас, в отличии от немцев, это я знаю точно. Как говорится — русские солдаты и немецкие генералы образовали бы непобедимую армию. Хорошо, что я это все знаю, однако, могу донести только до императора, полностью мне верящему насчет будущего. Разговор с генералитетом у меня сразу же не задался, как только я упомянул о большом недостатке тяжелых орудий и совершенно недостаточном запасе снарядов для всей артиллерии. С ними, как и с депутатами — говорить просто не о чем. Как говорится — в России хорошие полки, неплохие дивизии и плохие армии. Тот же командующий первой армией Ранненкампф так высоко продвинулся по службе только благодаря жёсткому подавлению революционеров в Восточной Сибири. Ну и где ему с таким опытом против германца воевать? Да и командующий фронтом Жилинский явно оказался не на своем месте, просто загнал армию Самсонова в полное окружение за четыре дня изматывающего марша своими бестолковыми приказами. Я уже посоветовал императору первым делом поменять их обоих, если дело дойдет все же до войны с Германией. Судя по взгляду императора, он не знает, на кого их менять, совершенно. Ладно, у меня теперь своих забот с задержанными будет столько, что не до разговоров с заносчивыми генералами абсолютно, пусть пребывают в пене своих иллюзий о собственном командном потенциале. Скоро следующие выборы, однако, у меня уже есть порочащие материалы примерно на сорок уже бывших депутатов и еще на столько же я собираюсь добыть после всех задержаний и допросов. Думаю, через пару месяцев такое пренебрежительное отношение к комитету в моем лице исчезнет не только с депутатских, но и с лиц всех их отечественных спонсоров, промышленников и хозяев заводов, дворцов, пароходов. Дворянскую элиту страны я пока трогать не собираюсь, сначала придется с не таким знатным народом разобраться. Потом и до благородных дело дойдет неминуемо, когда показания будут обработаны и приняты к сведению. Вообще, в России это как-то слишком уж неприлично развито — сильно богатых людей вообще не трогать ни по какому поводу. Вот они ничего и не опасаются совсем, что очень облегчает разработку антигосударственной деятельности в этом случае. Раньше и повода не было, еще воли необходимой у государства совсем не имелось на насилие к самым богатым своим согражданам. Но, теперь этот повод есть и он весьма серьезен. А самое главное здесь в том, что списки таких граждан у меня есть на руках, про деяния которых стало доподлинно известно уже по мемуарам и воспоминаниям современников, что они всякие шашни с иностранными разведками крутили. Возьмут их внезапно мои церберы, да сволокут на допросы суровые о деятельности против государства российского, да еще без допуска всяких там адвокатов с десятитысячными гонорарами. Просто в камеры одиночные, чтобы прочувствовали, каково оно ощущать свое полное бессилие перед лицом суровой государственной машины. Когда записные богатеи ощутят, что так сразу подкупить служащих комитета не получится и придется страдать. А не получится, потому что я всем своим сразу сказал, что все постановления об отказе от дальнейшего рассмотрения заведенных дел и их закрытии пойдут лично через меня. — И не нужно за мелкий прайс никого отмазывать! — так и намекнул своим заместителям, благо у меня уже сорок человек в моем подразделении имеется, следователей, аналитиков и агентов. Это только в лично моем имеется, особо проверенном мной. Пусть правильно понимают, что служба наша может прикрыть глаз на какие-то прегрешения или истолковать их в не такую уж и антигосударственную деятельность только за очень недешево. Необходимо выработать правильную систему взаимоотношений, чтобы бизнес сразу пошел серьезный, потому что мы именно государственную измену рассматриваем и искореняем, а не воровство у прохожих меховых шапок. Взятки в России любые чиновники все равно брали, берут и будут брать, так пусть дорого и с начальством делятся. В законе об иноагентах все расписано примерно так, как я и предлагал императору, немного смягчены формулировки, но, четко обозначено, что получающие финансирование из-за рубежа приобретают такой определенный статус иностранного агента. Не могут избирать и быть избранным или назначенным в органы власти, чиновником или государственным служащим, не могут работать журналистами или редакторами, в общем, не могут создавать общественно значимую повестку. Даже с речами на улице выступать не могут перед прохожими — потому что запачкались очень серьезно. Признаются людьми, пусть пока и не уличенными в каком-то караемом законом преступлении, но, имеющими к этому какие-то основания. То есть, находящимися под подозрением в работе на потенциального противника. Довольно жесткий закон, со временем придется смягчить его, когда разберемся с основной массой, но, пока комитету в самый раз. Позволяет задерживать подозреваемых в работе на иностранные державы на два месяца сразу и в случае необходимости продлевать срок содержания под стражей еще на один месяц, но, зато четыре раза подряд. За полгода не все сломаются и начнут говорить, только, и деятельность вести антиправительственную не смогут никак, а это сейчас самое главное, чтобы они своими деньгами, влиянием и прессой не разжигали протесты. Против разгона той же Думы и нового сурового закона. Который в принципе добропорядочных граждан вообще никак не касается. Пока занимаемся теми людьми, кто мелькал около посольства и штатных разведчиков именно Франции, потом дело дойдет до Англии и в конце до Италии. Тех стран, за которых мы должны воевать с Германией и Австро-Венгрией, так что, изначально поток на фильтрации оказался не так уж велик, чтобы следователи могли нормально работать и не зашиваться сразу и надолго с делами. В первый день задержали примерно триста человек, разместили под охраной в казармах Измайловского полка, на второй еще двести. И закипела два года подготавливаемая мной работа. Ну, строго говоря, не два года, а всего полтора, как уже получилось начать работать нормально после реорганизации Охранки. Теперь у меня нет ни одной свободной минуты, посещаю своих следователей и всем раздаю приготовленные выписки из дел, кого и на что из арестованных колоть. Оставшиеся на свободе подозреваемые начали было разбегаться, правда, финляндскую границу перекрыли гвардейские полки вместе с казаками, со списками подозреваемых лиц в наличии. Поэтому со временем бегство продолжилось в сторону Прибалтики, кто-то смог спрятаться на ее территории на какое-то время, кого-то успели перехватить. Но, сопротивление царской воле начало быстро слабеть, ведь депутатов сразу же выставили из Таврического дворца. Часть из них быстро арестовали, другие такого исхода тоже опасаются, зная за собой грешки, поэтому выступать самые активные противники самодержавия не решаются пока открыто. Тут главное — слабины хоть малейшей не дать, чтобы все сидели под плинтусом и дрожали, надеясь, что минует их чаша сия. Информация из комнат допросов от следователей мне полилась рекой, неготовые к задержанию и грозящим многолетним срокам граждане активно спасают себя, как могут. Не все, конечно, но, большинство начало активно сотрудничать со следствием после предложения полностью разоружиться перед Российским государством, выдать организаторов и имеющиеся доказательства, чтобы отделаться условным заключением или небольшим сроком. А не предполагаемыми двадцатью годами каторги, большая такая разница и все ее хорошо осознают. Работать приходится мне по шестнадцать часов в сутки, связывая полученные признания и информацию в длинные цепочки, ведущие к признанию враждебной деятельности почти всего состава французского посольства в Петербурге. Замершая в ожидании Европа только все осознала и принялась гадать, чем все это закончится, как Николай Второй нанес суровейший удар по всей англо-французской интриге. Разорвал своим единоличным решением все договора с Францией, обвинив ее в аморальном заказе покушения на наследника престола Австро-Венгрии. Очень жестко это сделал, даже со мной не посовещался при принятии окончательного решения. По ощущениям — прямо как в пропасть прыгнул, отрезая себе все пути назад окончательно. И себе, и элите страны, и самой стране России. Ну, бывают у него такие моменты, когда император хочет что-то доказать себе самому и своему окружению. Что он — совсем самостоятельная личность и независимо правящий государь. И особенно мне и еще своей супруге доказать. Правда, Александра Федоровна старательно поддерживает все мои идеи насчет сохранения мирных отношений с Германией любой ценой. Абсолютно правильно сделал император, хрен с ним на эту Францию! Пусть она выделила России кучу денег на кредиты, однако, передовую продукцию нам поставляет именно Германия, а доля Франции совсем не так велика, как и той же Англии в российском импорте. Так что Германия нам гораздо важнее для развития России, а уж воевать с ней — это только в самом последнем случае. Мы с императором на самом деле долго обсуждали все варианты и пришли к понятному мнению, что Российской империи гораздо выгоднее выбрать в партнеры Германию. Немцам очень нужен российский хлеб и все остальное из продуктов, вплоть до сливочного масла, так как морские пути им перекроет английский флот.