Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 8 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Пролог Здравствуй, дорогой читатель! Что же ты — проходи, усаживайся поудобнее. Эк тебя замело! Снега по самую макушку навалило, как говорил мой дед. Может быть, чаю? Ядренейшего такого горячего чаю с бергамотиком. И малиной, говоришь? Непременно, непременно! Сейчас и камин разожгу, пошуршу-поворочаю угольками. Ты пока грейся — видишь, как огонек бурчит, решетку ощупывает да бока чайничка. Скоро и вода закипит. Хорошо, не правда ли?! Сегодня я расскажу тебе подлинную историю, которая приключилась с одним мальчиком. Очень, надо сказать, смелым и добрым, но чуточку молчаливом. Бог ты мой, про чай я и забыл. Прошу извинить, сейчас. Бери осторожнее, не обожгись. А вот и пироженки с медом — дабы не скучать. Да ты чашку так слопаешь! Потихоньку, глоточками. Вот, молодец. Согрелся ты? Тогда слушай. Глава 1, в которой становится ясно, что ничего не ясно Утром в Плимуте шел снег. Уже это было удивительно, ибо ни один старожил подобного отродясь не видел. Зима хозяйничала на улицах, холмах и полях; стучалась в окна и двери, хихикала в дымоходах и тайком готовила Сочельник. Горожане нисколько не грустили из-за погоды. Все они, от мала до велика, радовались белым хлопьям, как падающим звездочкам: ловили их руками, подставляли красные носики, щечки и ждали конца дня. Да, город предвкушал Рождество. В домах наряжали ароматные елочки, запекали гусей; через улицы протянулись радуги гирлянд и блестящей мишуры. Люди суетились — но не как в первый рабочий день после отпуска, а по-хорошему, по-доброму. Одни готовили праздничные торты, другие (с дырявой памятью, хи-хи) разыскивали последние подарки; самих же неудачливых Рождество застало в пути. «… туда им и дорога, дорогие радиослушатели! С вами Йен Макферсон и Лидия Райс. Начнем час с новостей: из-за возросшей миграции голубей Парламентом было принято беспрецедентное решение о закрытие воздушного пространства над Виндзорским замком и близлежащими территориями. Начавшиеся протесты…» Из окна палаты номер сорок два — чистой, с крохотной елочкой палаты в больнице святого Фомы — смотрел на застывший в зиме Плимут мальчик по имени Питер. На вид ему было около двенадцати, и, как все ребята этого возраста, Питер рос чрезвычайно костистым и угловатым. Он, казалось, состоял из одних локтей, коленок и плеч (и пижамы с сиреневенькими цветочками). «Опять только я и окно. Может, оно начнет со мной разговаривать? У-у, хоть бы папы с работы отпустили», — грустил наш герой, когда в дверь постучали. — Угадай, что я принесла? — спросил женский голос. Принадлежал он доктору Бофур, очень умной (хотя мы об этом не узнаем) и очень похожей на ангела, девушке. — Закончу обход, и посмотрим с тобой, — продолжила доктор. — А-а? «„Да-а, — заявил соучредитель выставки, прославленный кондитер, Франсуа Безе, — наша галерея примет в ближайшие дни около сорока неизвестных работ Алана Данна. Дабы подогреть интерес, мы будет показывать в день несколько новых экспонатов, а на следующее утро их заменять“. По информации от службы охраны выставки, в текущем году были предприняты беспрецедентные меры безопасности из-за участившихся в сфере искусства краж. Напомню, не далее как…» Мальчик посмотрел на видеокассету, которую доктор держала в руке. Прочитал название и мрачно прищурился, как обычно щурился в фильмах Клинт Иствуд, но чуть менее сурово (все-таки Питер был маленьким мальчиком, а не грозным ковбоем). — Не нравится Питер Пэн? — удивилась доктор. Питер взял блокнот, со скрипом вынул ручку из пружинки и написал: «Не люблю эту сказку. Он никогда не повзрослеет, и я тоже», — буквы оказались маленькие, кругленькие и толстенькие — точь-в-точь сдобные пирожки. — Ты что, Питер… — доктор Бофур заметно растерялась, — мы тебя вылечим. Даже не сомневайся. «… да мы и не сомневаемся, да, Йен? В конце концов, нам обещали холодную снежную погоду со шквалистым ветром и небольшой облачностью. Скажем спасибо синоптикам! Давай, Йен, помоги мне. СПАСИБО! А теперь поговорим о новостях спорта…» Мальчик пожал угловатыми плечами, но щуриться перестал — уж очень клинтистудство было нелегко, даже несмотря на каждодневные тренировки. «Почему мне не становится лучше?» Доктор взглянула на блокнот, затем на Питера и поводила рукой в воздухе — точно ловила за хвостик убегающую мысль:
— Это долгий и сложный процесс, — наконец произнесла женщина. — Обычно люди сталкиваются с подобным в куда более зрелом возрасте, но и… ох, Питер, иногда нужно верить, всего лишь верить. Мальчик снова пожал костлявыми плечиками. — Я поищу другой фильм, хорошо? — предложила доктор. — А ты пока придумай… придумай подарок на День Выздоровления! Девушка запнулась, удивленная своей же идеей. — Верно! Думай над подарком, Питер, ведь ты точно поправишься. Хорошо? Мальчик неуверенно кивнул, и доктор выпорхнула на крыльях собственных слов (продолжила обход). «Что бы я хотел? — подумал Питер, смотря на летящие в окно снежинки. — Книжку про анаконду? Да, пожалуй. Вторую и третью, иначе так и не узнаю, чем ее приключение закончилось. Железную дорогу? Нет, лучше космическую станцию. Или…» Тут мальчику пришлось прерваться, ибо со стороны окна раздалось настойчивое «Тук. Ту-тук». «Я сплю???» Это было бы самым раз умным объяснением, так как стеклом топтался самый настоящий пряничный человечек. В лакричных цилиндре, ботфортах и мундирчике из бежевой глазури. Одной рукой незнакомец держал карамельную трость-зонтик в красно-белую спираль, другой рукой накручивал пышные усы. Глаза Питера округлились от удивления, но все же он открыл окно (Бррр! Ну и холодно, скажу я вам, было в тот Сочельник на улице). — Добдый день! — крайне гнусаво поздоровался пряничный человечек. — Констебль Шнапс к вашим услугам! Это восьмое отделение? — и громко чихнул. — А-а-апчхы!!! Питер поморгал — но человечек и не подумал исчезнуть. Тогда мальчик ущипнул себя (Ай!) и наконец взял блокнот (пока господин Шнапс тряс зонтик и критически шмыгал на каждую летящую на пол каплю). «Будьте здоровы, — написал Питер. — Меня зовут Питер. Нет, второе. Здесь только шесть отделений. Мистер Шнапс, вы ничего не перепутали?» — Спасибо. Пдостуда одолела! Но я не мог ошибиться. Мы же в больнице святого Фомы? Питер кивнул, и маленький констебль смело шагнул к выходу из палаты: — Ох уж эти голубиные авиалинии! Памятник увидят — и все, одни эмоции. Пойдем, поможешь доехать на лифте, гдомила. Питер невольно загордился от «громилы», прищурился и попытался сунуть пальцы за ремень (так обычно делали ковбои). Но ремня, конечно, не было, и юному герою пришлось ограничиться кармашками пижамы. Команда двинулась по праздничным коридорчикам больницы. На стенах висели декоративные снежинки и мишура, под потолками — омела; даже маленькие пальмы нарядились в елочные игрушки. Все это безобразие сверкало, искрилось и дожидалось Рождества. Питер, которого выпускали из палаты только на процедуры, рассматривал пейзажи больницы, как туристы — древний Колизей (то есть, во все глаза). Одновременно мальчик старался не обогнать пряничного человечка и размышлял, сон ли вокруг, или приключение случилось на самом деле. «Как-то вот непонятно». Так они добрались до лифта. Удивительно, но на панели действительно оказалась вожделенная кнопочка — хотя мальчик отлично помнил, как ездил вчера вечером на процедуры без «восьмерок» непонятного происхождения. «Навещаете кого-то?» — решил проявить вежливость Питер. Кабинка с громыханием дотянулась до четвертого этажа и зашуршала дверьми. Неясно, зачем, ибо ни единой души снаружи не было. — О, нет! Дасследую дело, — посмотрел на блокнотик маленький констебль. Створки снова закрылись, вверху заскрежетали невидимые тросы. — Укдали, или хуже… Семицветика, и, я подоздеваю, не обошлось без Годчичного куста. Тем более он снова объявился в окдестностях Плимута. Опасный децидивист, скажу я тебе. С виду… А-а-пчхы! Только что не хдизантема, но так и нодовит все подгодчить. Тем временем лифт доехал до восьмого этажа, и Питер шагнул вперед, с интересом вглядываясь в каждый предмет мебели. «Будьте здоровы! А кто такой Семицветик?» — Спасибо! Семицветик — цветок, кто ж еще! Соведшенно обычный цветок. Пдимус, наш скульптод, выдезал его из Севедного Сияния года три назад. Милейший был паденёк, скажу я тебе: вежливый, понимаешь, начитанный. Не чета всем этим… Задослям! За поворотом оказался пост медсестры, где читала газету маленькая фея в форме, — до того чистенькая и хорошенькая, что Питер невольно покраснел. И тут же был вынужден отвлечься, когда мимо прошествовало пирожное «Наполеон»: гордо вскинуло подбородок, руки за спину заложило — вылитый император. — Добдый день! — устремился к конторке мистер Шнапс и чуть приподнял лакричный цилиндр (как обычно поступали раньше джентльмены, коих уже — впрочем, как и цилиндров, — почти не осталось). — Констебль Шнапс к вашим услугам! Где находится Годчичный куст? Дело неотлагательной важности! Фея поморгала и, пискнув «сейчас», принялась листать журнал приема. — Палата 812: направо и по коридору, — захлопала она ресницами и пожала с видом «я — не я, принцесса не моя» прозрачными крылышками. — Спасибо! Полицейское упдавление благодадит вас за содействие, — пряничный человечек лихо крутанул ус и направился по указанному маршруту. Питер затопал следом, не отрывая восхищенный взгляд от крылышек феи, и не заметил, как зашел в палату. — Привет, — весело помахал лапкой снеговичок в больничной пижаме; он по одной вытаскивал из мешка морковки и примеривал на место носа. У Питера задергалась левая бровь, но все же мальчик поднял ладошку… и шмыгнулся в коридор, догоняя пряничного человечка.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!